Принц из-за моря - Дмитрий Чайка

деревья алоэ и серебряные слитки, забытые в суматохе. Горы этого добра росли каждую минуту, а Ваган негромко сказал:

— Государь! Нам это все не утащить!

— Сжечь все, что не влезет в обоз! — около рта Ираклия залегла горькая складка. Тут лежали десятки тысяч солидов, но Ваган был прав. Войску не унести этого всего.

— Ухх! — помотал головой стратилат. — Ну, сжечь, так сжечь! А зверье куда?

— Воинам в котел! — ответил Ираклий, и усмехнулся. — Твои горцы нечасто павлинов едят, правда?

— Мои горцы даже курицу нечасто едят, — улыбнулся Ваган. — Баранину только если. Но раз нет барана, сгодится а павлин. Парни, все зверье в котел!

— И львов? — раздался удивленный голос из толпы.

— Не, — сказал Ваган после недолгого раздумья. — Львов просто убейте.

* * *

Февраль 628 года. Ктесифон. Персия.

Хосров II Победоносный, «страшный охотник, лев Востока, от одного рычания которого содрогались дальние народы, а ближние от вида его таяли, как воск», прятался в дворцовом саду, среди цветущих кустов. Он сидел тут уже два дня, и очень хотел есть. Он никогда в жизни не был голоден, и вот теперь узнал это чувство, такое обычное для его подданных.

Последние месяцы правления стали форменным кошмаром. Он приказал разрушить дамбы в Междуречье, и сотни тысяч людей погибли, лишившись урожая. Он отдал на откуп все недоимки, даже те, что были прощены казной тридцать лет назад. Он с маниакальным упорством собирал золото и серебро, чтобы нанять на него новую армию, но его бросили все. Четыреста тысяч кошелей золота и серебра[11] он собрал в своем дворце, опустошив ради этого всю Персию, но деньги не спасли его. Они его погубили. Плети откупщиков мучили крестьян Персии, и теперь все проклинали своего шаха. А еще его погубил первенец Кавад Широе, которого он обошел, назначив наследником Марданшаха, сына от любимой жены Ширин.

Широе подкупил воинов и знать, обещая золото налево и направо, и шахиншах бежал, брошенный всеми. Он прятался в собственном саду, словно последний трус, и страдал от голода. Он очень давно не был в Ктесифоне, с тех самых пор, как четверть века назад гадалка предсказала ему смерть в этом городе. Он не был тут так давно, что даже дворцовые слуги не знали его лица. И вот теперь он ждал, когда придет садовник, которому он дал кусок расшитого драгоценными камнями кушака, чтобы тот купил ему еды.

— Вот тут он прячется, добрый господин! — услышал шах плаксивый голос садовника. — Священным огнем клянусь, я не украл эти камни.

— Вот он! — услышал шах восторженный вопль. — Лови его!

Короткий бросок тучного шаха был пересечен быстро и жестко. Его сбили с ног и связали. Даже в сдобную физиономию повелителя мира влетел кулак какого-то ничтожества, который не стоил и ногтя его мизинца. Хосров был совершенно раздавлен.

— В темницу его! — услышал он короткую команду. — Так молодой шах сказал.

* * *

Пять дней спустя.

— Ну что, отец, ты уже успел пожалеть о своем решении? — старший сын, Широе, смотрел на шаха со змеиной улыбкой на тонких губах.

Он упивался этим моментом. Его грозный когда-то отец сидел в углу каморки без окон, в которой ощутимо воняло мочой и дерьмом. Всклокоченные волосы и борода шаха напоминали воронье гнездо, а затравленный взгляд молил сына о пощаде. Сюда приходили многие. Те, кого он возвысил за тридцать восемь лет царствования, плевали в него, били и крыли последними словами. Даже борода, его гордость, потеряла половину своей густоты. Ей тоже пришлось туго.

— Ты не смеешь! — придушенно просипел шах. — Я твой повелитель!

— Конечно! — усмехнулся сын. — Смотри, что я смею, повелитель!

В камеру втолкнули Марданшаха, избитого и оборванного.

— Любуйся! — заорал Широе. — Это твоя вина! Это ты его убил!

— Нет!!! — заплакал шах, когда его любимцу выкололи глаза и отрезали уши. — Не-е-е-т! — рыдал он, когда Марданшах упал перед ним с перерезанным горлом.

— Ты думаешь это все, старая сволочь? — прошипел Широе, поставив ногу на голову мертвого брата. Сафьян сапога измарался в крови, но принца это совершенно не беспокоило. — Это не все! Еще двадцать твоих ублюдков ждут своей очереди, и ты увидишь смерть каждого из них!

Когда через несколько часов в камеру, скользкую от крови, зашли убийцы, они увидели вместо своего шаха, повелителя мира, седого старика с трясущейся головой и безумным взглядом. Шах не хотел больше жить и даже стрелы, которые вошли в его тело, он принял как избавление.

Лев Востока умер, передав власть над миром императору Ираклию. Но это было ненадолго, и об этом очень хорошо знал один необычный человек, который прямо сейчас нес свет новой веры бедуинам Аравии. Ему было ведомо многое.

Глава 4

Март 628 года. Константинополь.

Добрята шел по коридору Большого Дворца, вызывая удивление встречных непривычным, диковатым видом. Тут, в столице мира, беглая варварская знать изо всех сил пыталась стать еще большими ромеями, чем сами ромеи, вызывая усмешки у понимающих людей. Они стригли волосы в скобку, а их жены делали укладки из кос. Они надевали на себя далматики и талары, носить которые не умели. Их грубые манеры обсуждались патрикиями и сенаторами, да и простые служащие могли за спиной отпустить колкость-другую, чтобы поднять себе самооценку. Добрята не стал следовать традициям, и его волосы, густой гривой упавшие на спину, стали вызовом местному болоту. Он не стал надевать одежду знатных ромеев, потому что выглядел в ней на редкость нелепо, и носил, по обычаю франков, штаны, подвязанные веревками к поясу, чулки, перевитые лентами и зеленый плащ с красной полосой. Дополнял картину нож на поясе, длиной в локоть, без которого свободный муж не мог даже выйти из дому. Лишение оружия — немыслимый позор для воина. В общем, Добрята стал эталонным франком. Захочешь найти лучшего, и не сыщешь. На улицах на него смотрели с презрением, как на варвара, но, подойдя поближе, умолкали, невольно сглатывая набежавшую слюну. Крепкий парень, щеки которого едва начали обрастать нежным пухом молодой бородки, буквально придавливал прохожего свинцовым взглядом пожившего человека. Человека, который не раз видел смерть, и который сам не раз дарил ее другим. Несостоявшийся насмешник, который хотел было пошутить на его счет, быстро вспоминал, что у него есть дела поважнее, и ретировался.

Молодой король стал событием месяца в определенных кругах, смутив множество знатных дам, которые просто обмирали при виде этого сгустка животной силы, чувствуя неясное томление где-то внизу живота. Как это обычно и бывает, за показной скромностью уважаемой матроны