Камни говорят - Тоурбергюр Тоурдарсон

по отцу Бьёдну поручили выехать навстречу врачу и сообщить ему, что можно поворачивать обратно, так как ребенок уже родился. Бьёдн встретил врача и Кетидля в проходе между скалами перед гребнем в Хестгерди на востоке Сюдюрсвейта. Там пролегала проезжая дорога. Проход между скалами был очень узким, резко спускающимся вниз. В том месте с трудом можно было развернуться на коне, и дорога круто уходила вниз. Там путникам и было суждено повстречаться. Хотя дорога тянулась на целых пятьдесят километров, они имели несчастье встретиться именно на этом крайне узком участке длиной не более нескольких саженей. Вот такими трудностями и опасностями сопровождалось мое появление на белый свет.

Кое-как всадникам удалось развернуть коней. Врач поскакал обратно на восток, с ним то ли Кетидль, то ли Бьёдн, а другой, соответственно, поехал домой.

К югу от песков Стейнасандюр царило полное безветрие – до тех пор, пока не настало время отправляться на крещение в Хали. В те времена Господь был таким высокоморальным, что отправлял детей, умерших некрещеными, прямиком в ад – а дети тогда могли скончаться в любой момент. Поэтому родители не могли рисковать и медлить с моим крещением – ведь я мог внезапно умереть. Люди к югу от Стейнасандюра начали предвкушать пир по поводу крещения. Но теперь они ждали праздника уже не с таким нетерпением, как это было весной 1886 года.

Священником, крестившим меня, был пастор Свейдн Эйрикссон с хутора Хлид в районе Скафтауртунга, племянник по матери врача Свейдна Паульссона в Вике. Свейдн Эйрикссон был назначен в Каульвафелльсстадюр в 1887 году, и я оказался первым ребенком, которого он крестил. По крайней мере, так мне рассказывали.

Разумеется, никто в Хали не обсуждал, как меня называть. Имя мне дали благодаря небесам. Моя мать немного умела толковать сны и как-то во сне ее посетило видение – не то до моего рождения, не то перед крещением.

Ее отец Бенедихт был родом с Хоулара в районе Ходнафьёрдюр на востоке. У него была сестра по имени Торбьёрг. Та всю жизнь прожила в Хоуларе – сначала у своих родителей Торлейвюра Халльссона и Анны Эйриксдоттир, а потом у сестры Тоурюнн и ее мужа Йоуна, родителей депутата парламента Торлейвюра Йоунссона.

Как мне рассказала женщина, хорошо знавшая Торбьёрг, та была темноволосой и хорошо сложенной, благородного нрава. Торбьёрг долго страдала эхинококкозом и обращалась к разным врачам, но так и не смогла вылечиться. Она не вышла замуж, и у нее не было детей. Торбьёрг умерла осенью года перед моим рождением – по-моему, в возрасте сорока лет.

Торбьёрг явилась во сне моей матери и велела ей назвать меня в честь нее. Поэтому меня крестили Торбергюром, или Тоурбергюром. Мать сказала мне, что правильным вариантом был Тоурбергюр, и дома меня звали либо так, либо просто Бергюр, а с тех пор, как у меня появился некоторый интерес к языку, я начал подписываться «Тоурбергюр».

5

Наверное, моим самым первым воспоминанием в этой жизни был черный гроб. Я сидел на дальней койке в самом углу бадстовы с восточной стороны и смотрел в окно. На возвышении перед передней кроватью у окна стоял гроб небольших размеров. Он находился на какой-то подставке, повернутый торцом в мою сторону. Как я помню, с гробом что-то должны были сделать. Я уже забыл, какое впечатление это на меня произвело. В гробу покоилось тело Гвюдни Тоурдардоттир, пятимесячной девочки, появившейся на свет у моих родителей в последнюю среду лета 1890 года.

А еще я помню, как сидел у дорожки перед дверьми бадстовы и вытирал о тряпку ноги, прежде чем встать на возвышение. Это было, наверное, необычно для моего возраста, потому что какой-то взрослый, стоявший рядом со мной на дорожке, сказал, что я вырасту чистоплотным человеком. Я, может быть, немного возгордился, что таким образом привлек к себе внимание, и поэтому столь малопримечательный эпизод врезался мне в память.

Какое-то время спустя мы с отцом пошли погулять на песчаный берег. Я не помню, как мы переправились через Лагуну, – на лодке или по льду. В памяти осталось лишь, что в тот раз я впервые вышел к морю. Мое воспоминание от той прогулки: мы идем по берегу на запад, а море в нескольких саженях слева от нас. Я не могу оторвать от него глаз. Стоит безветренная погода, но прибой сильный. Я вижу, как огромные волны, сменяя друг друга, взмывают вверх, приближаясь к берегу, с засасывающими звуками переворачиваются и превращаются в белое пенящееся покрывало мертвенного цвета, а потом опять поднимаются и устремляются прочь от берега, делаясь все выше и выше, перекатываются с тяжелым плеском на песчаный пляж, взмывают высоко в небо, а затем падают вниз и, вызывая вой в ушах, несутся далеко вглубь берега, словно собираясь забрать меня с собой. Я, испугавшись этого ужасного шума, стараюсь идти так, чтобы отец был между мной и морем. Мы прошли немного в западном направлении, и на этом мое грандиозное приключение завершилось.

Никакое другое зрелище или звук не производили на меня настолько ужасного и мистического впечатления, как это первое знакомство с мировым океаном. Мне он показался скорее похожим на живое страшилище непонятной формы, ужасным, жестоким и вселяющим ужас, чем неживым природным чудом.

Еще я смутно припоминаю, как находился в бадстове и услышал, что к нам пришел гость. Я выглянул в окно. Была ясная погода, и солнце, едва преодолев зенит, двигалось дальше на запад. На дорожке перед дверьми стоял незнакомый человек. Как я помню, он был довольно высоким, в темной одежде. Кто-то с ним заговорил, и я услышал, что это был Симон Скальд из Далира. У него были какие-то книги, и, по-моему, отец купил одну из них. Симона, разумеется, пригласили зайти в дом, потому что я помню, как он улегся на дальнюю кровать в бадстове. Этот эпизод, казалось бы, стерся из памяти, однако спустя много лет я его вспомнил, потому что Симон сочинил про меня эту вису:

Здесь румянцем всех детей

Бергюр превосходит,

словно солнышко, что с гор

вниз по склону сходит.

Я не уверен, что точно воспроизвел последнюю строчку.

В те годы как-то раз я был на чердаке бадстовы верхнего хутора в Рейниведлире. Там во всю длину помещения стоял стол, за которым сидело множество народа. Шло пиршество – свадьба фермера Торстейдна Арасона с верхнего хутора и Элин Йоунсдоттир из Каульвафедля.