Запретные навсегда - М. Джеймс

и семей его союзников, и что мой покойный брат примчался с кавалерией и помог спасти всех вас. Событие, которое, как я полагаю, привело к значительной близости между моим братом и тобой. Я на правильном пути?

— То, что ты знаешь детали, еще не означает, что ты что-то понимаешь.

Арт пожимает плечами.

— Может быть. Или, может быть, детали — это все, что действительно имеет значение, когда дело доходит до дела. Представь, если бы Алексей Егоров знал, кто ты такая, Саша Обеленская. Представь, что он мог бы вытянуть из твоего отца, если бы имел хоть малейшее представление. — Его глаза скользят по мне, оценивая, и я борюсь с желанием отпрянуть в ответ. — Представь, — продолжает он, — если бы Виктор Андреев знал, кто ты такая. Как ты думаешь, взял бы он тебя тогда к себе в дом? Или ты думаешь, что он мог заключить сделку с Обеленским?

— Он бы этого не сделал, — огрызаюсь я в ответ, но даже я слышу, как мой голос дрожит. Правда в том, что я не уверена. Тогда Виктор был другим человеком. Он еще не был тем человеком, который изменил свою жизнь и свой бизнес ради будущего и семьи с женщиной, в которую он влюбился.

Арт снова лениво пожимает плечами.

— Может быть. Может быть, нет. Сейчас это не имеет значения. Важно то, что ты будешь делать дальше, Саша. Это зависит от тебя.

— Каким образом? — Я с трудом сглатываю. — Ты не ответил ни на один из моих вопросов. Я не… я даже не понимаю, как ты можешь быть частью всего этого. Ты просто…

— Младший брат Макса? — Улыбка Артуро становится жесткой и ломкой по краям. — Конечно. Знаешь, Саша, до всей этой чепухи о твоем отце и сумме, которую он мог бы заплатить тому, кто позаботился о тебе, скажем так, или вернул ему, чтобы он мог сам выполнить эту работу, у меня были другие представления о тебе. Я думал, ты поймешь, что Макс — это тупик. Человек, настолько погруженный в свое прошлое и свои идеологические представления о том, кем он был раньше, что он действительно бесполезен для тебя здесь и сейчас, во всяком случае, не для того, чего ты хотела.

— И что? — Огрызаюсь я, скрещивая руки на груди. Немного крови на моей коже сочится, капая на шелковистую юбку моего платья, и я снова чувствую приступ тошноты, который вынуждена подавить. — Я бы выбрала тебя вместо него?

Арт отталкивается от комода и делает несколько шагов ко мне. Я не думаю, что это должно звучать угрожающе, но я все равно отступаю, обхватывая себя руками, когда он приближается.

— Если бы ты была такой умной, какой себя считаешь, ты бы так и сделала. — Его улыбка все еще выглядит хитрой, когда он подходит ближе к кровати. — Мой брат притворялся таким праведным, таким преданным этой семье, но он хотел уйти так же сильно, как и все остальные. Он просто выбрал священство как свой путь, очень подходящий, поскольку он всегда хотел быть таким гребаным мучеником.

Арт бросается вперед, его руки по обе стороны от моей головы, когда он прижимает меня спиной к подушкам. Я не могу остановить быстрый, испуганный вдох, который вырывается тихим писком, или то, как все мое тело напрягается, боль пронзает мои воспаленные мышцы, когда я смотрю на него широко раскрытыми глазами. Я не хочу показывать страх, но ничего не могу с собой поделать. Это действие пробуждает весь ужас, оставшийся у меня из прошлого, и я отодвигаюсь назад, пытаясь избежать его прикосновений.

— Честно говоря, у меня на самом деле не было никакого интереса к поместью. Я не хочу быть частью этих Семей с их высокомерием и помпезностью, их правилами, обязанностями и способами ведения дел. Даже после смерти нашего брата я собирался оставить это место гнить. Но потом Макс вернулся.

Арт наклоняет голову, его глаза сверлят мои.

— Я не мог позволить ему просто вернуться и забрать все, не тогда, когда он всегда так ясно давал понять, что не хочет быть наследником. Я подумал, что он мог бы передать это мне, если бы знал, что я передумал и хочу этого. Не то чтобы наш отец был особенно добр к нему. Все это было зарезервировано для нашего старшего брата. Но бедный, праведный Макс…

Он насмехается надо мной сверху вниз.

— Всегда остается мучеником до конца. Пожертвовать собой на алтаре долга и все такое. Он скорее возьмет на себя заботу о семье, чем отдаст ее мне, заставит себя играть роль, которую не хочет, чем будет с тобой, женщиной, которая так отчаянно, даже трогательно, хочет его.

Я извиваюсь, пытаясь выбраться из-под него, чувствуя, как мое сердце учащенно бьется в груди, а кожу покалывает холодный пот. Меня так и подмывает плюнуть в его красивое лицо.

— Ты обычно так разговариваешь с женщинами? Потому что я думаю, что у того, кто проводит все свое время в качестве модели в Милане, было бы больше обаяния.

Арт ухмыляется.

— Честно? Обычно мне даже не нужно пытаться. На этот раз я чувствую себя немного оскорбленным из-за того, что мне приходилось так много работать, особенно по сравнению с моим братом. Конечно, почти тридцатилетний девственник не мог быть таким возбуждающем. Он хотя бы знал, куда его всунуть?

Он наклоняется, прижимая меня к подушкам, его губы нависают над моими.

— Доверься мне, Саша.

Тот, кто уложил меня в эту кровать, пока я была в отключке, даже не потрудился снять с меня обувь. Меня это напрягало, когда я чуть раньше ковыляла в ванную, чтобы меня вырвало, но теперь, когда Арт наклоняется, чтобы принять нежеланный поцелуй, я отвожу колено назад и вонзаю пятку прямо в его яйца и отвердевший член, пиная изо всех сил. Вой, который он издает, похож на вой раненого животного. Он отшатывается, хватаясь за себя, его глаза полны яростной боли.

— Ты, сука! — Рычит он, бросаясь на меня. Я отползаю в сторону, но он хватает меня за волосы и дергает назад, нависая надо мной. Он не крупный мужчина, такого же роста и мускулистый, как Макс, но обладает удивительной силой. — По крайней мере, в чем-то ты с моим братом очень похожа, — шипит Арт, его глаза сузились, когда он смотрит на меня сверху вниз. — Ты, кажется, намерена отказать мне в том, чего я хочу.

Он улыбается мне сверху вниз, выражение его лица теперь жестокое, улыбка холодная и скользкая, как лед.

— Я знал, что есть кто-то, кто хочет похоронить Макса за то, что он сделал с убийцей нашего брата до того, как я приехал в поместье. Я думал, что дам ему шанс поступить правильно, передать поместье мне, вместо того чтобы придерживаться принципов нашего отца. Но он этого