Ковентри возрождается - Сью Таунсенд

Хотя я не меньше пяти минут стою и разглядываю пассажиров, выходящих из метро, я, к собственному разочарованию, не вижу ни единого котелка. Впрочем, тут в толпе появляется шлем полицейского, и я в испуге срываюсь в места и бегу назад, в том направлении, откуда пришла.

Уже открыто несколько кафе. Я так проголодалась, что чую их до того, как вижу. Было бы верхом невоспитанности остановиться и смотреть в окна, как люди едят и пьют, поэтому я бегу мимо, не сбавляя скорости. Машины заполняют все четыре ряда проезжей части и двигаются рывками, раздраженно взвывая. Это, наверное, и есть знаменитый лондонский час пик. В окне магазина японский телевизор показывает утреннюю программу. Цифры точного времени появляются на ботинках Роя Хаттерсли[13]: 7.35. Джон и Мэри сейчас как раз встают и собираются в школу и в колледж. Нет, сегодня утром они никуда не пойдут. Сегодня они впервые проживут полный день в новом для них состоянии. Они — дети убийцы. Напротив них живет вдова с четырьмя сиротами.

Я ввергла в хаос скучную улочку, где смиренно прожила двадцать один год. Я знаю, что никогда не смогу туда вернуться.

6. ИНСПЕКТОР СЛАЙ НАЧИНАЕТ РАССЛЕДОВАНИЕ

6.15. пополудни. Район Темные Тропинки, переулок Барсучья Роща. Среда, тринадцатое, вечер.

Инспектор сыскной полиции Слай терял терпение. Он ненавидел болтунов, а Дерек Дейкин болтал десять минут сорок секунд без передышки. Слай воспользовался этим, чтобы изучить Дерека и гостиную. Он мысленно делал кое-какие заметки, чтобы потом занести их в блокнот.

1. Обивка мебели и ковры: беж (как и гардины)

2. Обои: беж (с вишневым рисунком)

3. Картины в рамах с изображением паровозов (семь)

4. Книжный шкаф: картотека, энциклопедии, справочники по черепахам

5. Украшения: мало; на телевизоре призы со смотров черепах плюс кубок за бег с препятствиями; победитель среди третьеклассников — Ковентри Ламберт

6. На столе композиция из засушенных цветов

7. Домашние животные: кошки (две); у одной конъюнктивит

8. Дети: (двое); мальчик и девочка (приличного вида)

9. Муж: (один) зануда

10. Доказательство, что Ковентри Дейкин проживала по данному адресу:

У камина пара пушистых шлепанцев

11. На шкафу свадебная фотография:

невеста красивая, улыбается;

жених похож на крысу, не улыбается

12. Коричневая пластиковая сумочка, содержимое: расчетная книжка для полу- чения пособия на детей, щетка для волос, пачка вешалок для одежды, ключи, билеты на автобус, два гигиенических пакета (обычного размера), один кошачий ошейник.

Повысив голос и напустив на себя суровость, Слай сумел прорваться в поток сознания Дерека:

— Итак, в котором же часу вы видели свою жену в последний раз, мистер Дейкин?

Дерек заныл и стал разглядывать ногти; глаза его наполнились слезами. Слай мысленно отметил:

«13. Муж: возможно, педик?»

Дети Ковентри вышли из комнаты. Они еще никогда не видали, чтобы отец выставлял напоказ свои переживания. Искаженное лицо и вульгарные хрюкающие звуки, исторгавшиеся у него из груди, заставили их ретироваться в прихожую. Слай крикнул им вслед:

— Не уходите из дома, мне надо будет потом поговорить с вами.

Инспектор сыскной полиции Слай не стал утешать Дерека; он знал по опыту, что тогда все начнется сначала. Он и платка своего не предложил; обратно никогда не получишь.

— Я услышал слово «жена» и не выдержал, — объяснил Дерек Слаю, как только перестал плакать и судорожно вздыхать. — Жена — это женщина в фартуке, у которой руки по локоть в миске для теста. Жена — добрая и мягкая и говорит близким нежные слова. Жена не убивает соседа, а потом не убегает из дому...

Мэри и Джон Дейкины сидели у подножия лестницы. Они походили на тех мирных подростков, которых видишь на страницах каталога промышленных товаров крупной фирмы, скажем, «Литтлвудз»; на картинках они обычно валяются на стоге сена или же сияют восторженными улыбками с новеньких мопедов. Они не знали, что и думать; в прежней жизни не было ничего, что подготовило бы их к такому потрясению: родная мать — убийца. Они не знали, что сказать друг другу. Они молча вслушивались в голоса, доносившиеся из-за двери гостиной. Дверь открылась; инспектор сыскной полиции Слай стоял перед ними, весьма представительный в своей темной форме.

— Мэри, будь умницей, дай отцу чашку чая... побольше сахара... у него шок.

По дороге на кухню Мэри бросила взгляд в гостиную. Дерек трясся всем телом; по подбородку стекала слюна; пальцы его переплетались, как спаривающиеся змеи.

«Моя мать убийца, а отец сошел с ума», — подумала Мэри.

Она живо представила себе обстановку семейного завтрака в то роковое утро. Все было привычно... обыкновенно... как всегда... традиционно. Скучно... тихо... приятно... НЕ О ЧЕМ БЫЛО БЕСПОКОИТЬСЯ. Джон пристально разглядывал ковер в прихожей; он думал о том, что теперь уже никогда не сможет пойти в свой шестой класс колледжа, где он готовился сдавать экзамены по расширенной программе. Разве что перекрасить волосы и носить днем темные очки. Что еще хуже, имя его матери, Ковентри, попадет в газеты. А он говорил приятелям в колледже, что ее зовут Маргарет.

Инспектор Слай встал; беседа с Дереком была почти окончена. Дерек выл, как расстроенный волк. Слай с презрением наблюдал за ним. Он думал: «Дайте мне его в камеру минут на пять, и я сделаю из него мужчину. Что ему нужно, так это хорошая взбучка».

Инспектор сыскной полиции Слай был заядлым сторонником хорошей взбучки. Он сам не раз наблюдал, как она творит чудеса. У людей, выходивших из полицейского участка, спина была в невидимых миру синяках, зато голову они держали высоко.

Мэри вошла в комнату с двумя кружками слабого чая с молоком. Она отвела глаза от отца. Слай бросил на нее один из своих взглядов «сильного мужчины с золотым сердцем»; непременные особенности такого взгляда — слегка склоненная голова, поджатые губы и поблескивающие глаза.

— Я вижу, ты будешь в дальнейшем большим утешением отцу, Мэри, — сказал Слай голосом, «которым надо говорить с подростками».

Дерек снова громко разрыдался, и Мэри быстро вышла из комнаты. Она испытывала отвращение и омерзение от вида соплей и слез, текущих по отцовскому лицу. Она жалела его, но еще больше себя. Жизнь ее была разбита; она никогда не выйдет из дома. Она потеряет всех подруг, и к тому же теперь, когда матери нет, ей придется взять на себя всю глажку и работу по дому. Она погляделась в зеркало, висевшее в прихожей, и подумала: «Я постарела на десять лет. Теперь я выгляжу на все двадцать шесть».

Посасывая золотую цепочку на шее, она снова уселась у подножия лестницы и принялась ждать, когда ее вызовут на допрос.

Джон был наверху и оттуда наблюдал, как у мертвого Джеральда Фокса снимали отпечатки пальцев, как труп фотографировали, ощупывали, измеряли и наконец погрузили в карету «скорой помощи». Джон впервые осознал всю чудовищность совершенного матерью преступления. Джеральда Фокса больше не существовало. Это был уже не он, а кожура одна, ничто, пустые хлопоты. Джон стал думать о собственной смерти. Он решил, что предпочитает умереть во сне, когда ему будет восемьдесят пять, и уж во всяком случае прежде, чем он начнет страдать недержанием. Джон посмотрел на платья матери, висевшие в гардеробе. Они были добропорядочны и тусклы. Туфли были еще хуже. Он выдвинул верхний ящик стоявшего у кровати комода и увидел пачку бумажных носовых платков и пять белых хлопчатобумажных трусиков. Затем он нашел дневник с замочком, спрятанный в футляре для грелки. Джон сунул дневник за пазуху. Он не желал, чтобы инспектор Слай прочел, что там написала его мать. Золоченый замочек холодил ему грудь. Он тихонько поискал в комнате ключ, но не нашел. Он подождет, пока закончится этот жуткий вечер и отец и Мэри уснут, и тогда он вскроет дневник и прочтет материнские мысли. Закрывая дверь, он едва слышно проскулил:

— Ах, мама, мама.

Инспектор Слай обнаружил видеокассету «Грешные тела». Он показал ее Дереку, но тот отрицал, что видел ее когда-либо раньше. Мэри тоже отрицательно мотала головой. Инспектор Слай сказал:

— Значит, она принадлежит мальчику.

Джон вошел в комнату и внес полную ясность в расследование. Нет, он никогда кассеты не видел; он этим не интересуется. Порнография скучна и унижает женщин. Слай подумал: «Паршивый маленький ханжа».

Вслух он сказал:

— Ну, раз она не принадлежит никому из присутствующих, значит, она принадлежит миссис Дейкин.

Джон и Мэри переглянулись и решили не говорить ничего в защиту матери. В конце концов, ее здесь нет, а они-то здесь.

Дерек взорвался:

— Моя жена не потерпела бы в доме этакой дряни, она даже «Шоу Бенни Хилла» могла смотреть, только прикрыв лицо подушечкой. Она — настоящая леди.