Прошлое должно умереть - Инна Карташевская

После вечера она перестала обращать внимание на недружелюбных коллег и продолжала с энтузиазмом свою педагогическую деятельность. На уроках в младших классах она устраивала ролевые игры, что считалось передовым методом преподавания, но, увлекаясь, дети начинали громко говорить, кричать, и учителя стали жаловаться на шум на ее уроках. Учащиеся старших классов постоянно окружали ее на переменах, мальчики не отходили от нее. На уроках один из учеников 10-го класса садился на первую парту возле ее стола и демонстративно вздыхал. На переменах он подходил к ней и спрашивал: «Что мне делать? Я люблю учительницу, а она меня не замечает. Дайте совет». Сначала это льстило Лене, но потом он ей надоел, а его навязчивость стала пугать. Учителя начали поговаривать о ее недопустимом панибратстве и заигрывании с учениками, хотя Лена считала, что она просто по-дружески относится к ним. Между ними и ею и разница в возрасте была небольшая, и Лену часто принимали за ученицу. Однажды, когда у нее был второй урок, она пришла в школу в конце первого урока, Строгий завуч, проболевший все первые недели и не знавший Лену в лицо, сделал ей замечание, что она опоздала на урок, и потребовал дневник. Вся школа долго смеялась над этим.

В другой раз на перемене старшеклассник, выше ее на две головы, в ответ на замечание сделал ей козу и сказал: «Утю-тю, маленькая». А какой-то шеститиклассник, не разглядев в ней учительницу, попросил: «Девочка, дай 10 копеек». Когда Лена огорченно рассказывала об этом в учительской, учительница физики, 40-летняя Алла Ивановна ей сказала:

– Да если б мне кто-нибудь сказал «девочка», я б ему рубль дала».

Но все-таки Лене было очень одиноко, и, когда, наконец, от Виталика пришла телеграмма: «Вошли в Союз, приезжай встречать», она очень обрадовалась. Женам моряков полагался отпуск в любое время, и к неудовольствию коллег, которые должны были ее заменять, Лена уехала встречать мужа.

Процесс встречи поразил и шокировал Лену. Когда судно стало подходить к причалу, женщины начали кричать, махать руками, потом с визгом полезли на палубу в сапогах на шпильках, в длинных шубах, волоча за собой сумки с едой. На палубе их подхватывали мужья и утаскивали в каюты. Там они закрывались, обуреваемые разными желаниями, мужья – затащить их поскорей в койку, жены – добраться до заветных чемоданов с тряпками.

На палубе вновь начинали появляться назавтра во второй половине дня, и тут же превращали ее в барахолку. Вытаскивали тряпки, примеряли, обменивались, продавали.

Наконец, они уехали домой. Лена действительно была счастлива. Но и здесь ей не повезло. Она честно дожидалась мужа, но, тем не менее, соседи, многозначительно улыбаясь, говорили как будто бы в шутку Виталику: «Что ж ты оставляешь молодую жену так надолго одну?»

– А что такое?» – нервничал Виталик. – Что-то было не так?

– Да, нет, но ведь все может быть, – продолжали гнуть свое доброжелатели.

В конце концов, Виталик расстроился и решил, что им нужен ребенок. Тогда жене будет, чем заниматься. И вообще, что это за семья без детей? Лена, которой уже надоела ее работа в школе, согласилась, и, когда Виталик уходил в следующий рейс, ее уже тошнило. Теперь она стала готовиться к новой роли. Она уже побывала молодой женой, молодой учительницей, а теперь она будет молодой мамой.

Но все оказалось не так гладко, как хотелось. Во-первых, беременность протекала тяжело. Лену тошнило все девять месяцев, и к тому же ее постоянно мучила изжога. Она почти ничего не могла есть, а, когда появился живот, ее начала раздражать собственная неповоротливость и беспомощность. Она даже шнурки не могла завязать на туфлях, а Виталика опять не было рядом. Одна жить она не могла, и ей пришлось переехать жить к родителям мужа. Они были счастливы в ожидании внука, старались как могли облегчить ее страдания, но только действовали ей на нервы постоянными уговорами то съесть что-нибудь, то пойти погулять с ними, так как ей нужно побольше двигаться, то посидеть с ними, поговорить, отвлечься. Но говорить ей с ними было не о чем. Гулять с таким животом и расплывшимся лицом тоже не хотелось. Больше всего ей хотелось, чтоб ее оставили в покое и, чтобы поскорей родить.

Наконец она родила мальчика. Виталик и его родители были в восторге, а Лена после родов была такой слабой, что не могла даже взять ребенка на руки. Когда она в первый раз вышла с ним погулять, у нее еще не было коляски. Ребенок показался ей совершенно непосильной ношей, и она, чуть не плача, была готова бросить его на землю. Хорошо, что свекровь вышла и забрала его, а то Лена бы не выдержала и положила бы его куда-нибудь. Врач и свекровь настаивали, чтобы она кормила ребенка грудью, но ей противно было сцеживать молоко, и она решила пить поменьше. В результате у нее почти не стало молока. Ромочка стал плакать по ночам. Он совершенно не поправлялся. Родители Виталика, которые днем были на работе и не знали, что Лена не пьет ни молока, ни воды, не понимали, что с ребенком, постоянно приставали к ней с советами. Наконец, врач догадалась взвесить ребенка до кормления и после, и ее чуть не хватил удар. Ребенок еле высасывал 20 граммов вместо положенных 120. Бегом побежали за виталлактом, единственным в то время детским питанием. Ромочка жадно высосал бутылочку, и, наконец, спокойно уснул. После этого его перевели на искусственное питание, и Лена была счастлива. Слава богу, прекратились эти идиотские кормления. Но тут он простудился и стал кашлять. Ей пришлось лечь с ним в детскую больницу. Обслуживающего персонала не хватало, и мамам, лежащим с грудными детьми, вменялось в обязанность выполнять работу санитарки. Лене пришлось мыть раковины, полы, туалеты, и все это одновременно с ухаживанием за больным плачущим младенцем. Он плохо ел и ночью просыпался голодный, с криком, будил других детей. Лене приходилось хватать его на руки, бежать на больничную кухню, доставать из холодильника виталлакт, греть его, снова переливать в бутылочку. А чего стоило натянуть на бутылочку соску, которая все время соскакивала, да еще норовила улететь куда-нибудь подальше. И все это приходилось проделывать с орущим младенцем на руках посреди ночи. Ела она один раз в день, когда после работы приходили свекровь со свекром, а спала урывками на жестком топчане без постели. Ее соседка 17-тилетняя молодая мама, не выдержав, бросила своего 3-х месячного ребенка одного в больнице и ушла домой. Ребенок умер, но как ни странно муж с ней даже не развелся, и, по-видимому, они оба не очень и переживали. Лена, конечно же, оставалась с сыном, пока он не выздоровел. Когда они вернулись домой, намного легче не стало. Целый день она была одна с беспокойным ребенком. Правда, свекровь решительно взяла спасение внука в свои руки. Несмотря на протесты врача, она велела Лене варить ему манную кашу, и ребенок действительно стал поправляться. Но кашу ему приходилось варить очень долго, в течении сорока пяти минут, и теперь в редкие моменты, когда он, наконец, засыпал, Лена, проклиная все на свете, стояла у плиты, мешая манку. Настоящей мукой было и хождение с ним гулять. Они жили на 4-том этаже, лифта в доме не было, дорогую немецкую коляску с красивым купленным в торгсине одеялом, нельзя было оставлять внизу без присмотра. Их бы немедленно украли, и Лена тащила вниз и вверх и коляску и ребенка одновременно.

Нередко дотащив их на четвертый этаж и войдя в квартиру, она совершенно обессиленная садилась на пол и плакала от отчаяния и усталости. Но все-таки она добросовестно старалась ухаживать за ребенком и делала все, что нужно.

Вечером, когда дед и баба приходили с работы, она могла бы отдохнуть. Но свекор привык, что жена должна поухаживать за ним и подать ему на стол все, включая вилку и ложку, даже если они лежали рядом, и нужно просто было протянуть руку. Этот ритуал соблюдался неукоснительно, и Лене вновь нужно было самой заниматься ребенком.

Но все кончается когда-нибудь. Приехал Виталик, стало подходить к концу строительство их кооперативной квартиры, на которую дали деньги и его и ее родители.

Когда Ромочке исполнился год, Лена на работу в школу не вернулась. Да и институт пришлось бросить, так как сессии вечно совпадали с болезнями ребенка. На семейном совете решили, что Лена работать не должна. Ребенок болезненный, ни о каких яслях речь идти не может. Он должен быть дома с мамой. Виталик привозил хорошие деньги, да и от продажи импортных вещей тоже был неплохой доход. Свекровь работала в кондитерском цехе, а так как в этой стране все, «что охраняли, то имели», она приносила домой сахар, масло, яйца, муку, молоко в количестве, достаточном на две семьи. У них на работе строго соблюдалась очередность: сегодня брала одна, завтра другая, хватало всем. Свекор, хотя и не имел никакого образования, работал слесарем-лекальщиком, считался одним из лучших специалистов и хорошо зарабатывал. Ленины родители тоже помогали им.