Ведьма. Истоки - Галина Валентиновна Чередий

включила, пронаблюдала, как несколько раз дернулось изображение на экране, и проверила сообщения о пропущенных. Один от мамы, Егор не объявился и перезвонить не пытался.

— О чем пытали? — спросил сразу Данила, усадив меня в машину.

— Обо всем понемногу.

— Конкретизируй.

— О моих беспорядочных связях с тобой и Волховым, — ведьмак насмешливо фыркнул, буркнув под нос “василек — демон разврата”, — о моих мотивациях помочь в сокращении и без того малой популяции чудей, о Чаше и ее нынешнем местонахождении.

— Что рассказала?

— Правду в основном. Ты же сам сказал, что откровенно врать не стоит. Да и что мне скрывать особо?

— И про сестру рассказала? — насторожился Лукин.

— Нет. Подпол прямых вопросов о ней не задавал, а я не думаю, что стоит тут проявлять инициативу. Только сказала, что конфликт исчерпан, вот и все.

— Верно, василек, хотя хрен они тебе поверят, конечно. Но чем дольше Ленка не попадет в поле их зрения, тем лучше. А то возьмут и ее в оборот, как тебя майор хитрожопый. И это в лучшем случае.

— Вот, кстати, походу они Волхова потеряли. Точнее, он сам потерялся.

— Если бы я заполучил Чашу, то тоже потерялся бы, — тихо буркнул ведьмак, выруливая с парковки, а я развернулась к нему.

Что, блин?!

— Алле! Ты о чем? — потребовала ответа. — Я же сказала, что Чаша на дне, и никому больше не достанется.

— Угу, василек, сказала, — ответил он “ври больше” тоном и нарочито безразлично пожал плечами.

— А ты, стало быть, не поверил?

— Тебе не все ли равно, поверил или нет?

— Нет, не все равно. Мы же… — друзья? Ну как бы не совсем.

Должны доверять друг другу? В нашем случае, скорее уж вынуждены, тоже не айс. Тогда уж играем за одну команду. Пока. Опять же какая-то ненадежная почва для настоящего доверия.

— Мы же ага-ага, — фыркнул Данила.

— Я сказала тебе правду о Чаше! — возмутилась я.

— А чего же тогда такая кислая ходишь эти две недели? И лицо такое “не подходи ближе — убью”. — Он резко крутанул рулем, перестраиваясь.

— У меня сестра не пойми где и что с ней, какой мне, по-твоему, ходить?

— То есть это не потому, что ты сдуру отдала Чашу Волхову, а он с ней потерялся, кинув тебя, ту самую, у кого к нему чувства какие-то?

Чего? Это что еще за фантазии? И после этого мы женщины странные и надумываем себе черте что?

— Вовсе нет! И нормальное у меня лицо, это ты сам ходишь весь такой “ты меня недостойна, жалкая недоучка и заурядная страшилка провинциальная”!

— Й-а-а-а? — теперь уж возмутился он, причем явно уже без теартральщины. — Ты совсем что ли?

— Не совсем. Еще и репрессии всякие придумал типа скалолазанья и верховой езды. Мало же мне и так достается каждый день.

— Какие репрессии, балда? На чем ты собираешься добираться по лесам и болотам весной за своей силой? На своих двоих пару сотен кэмэ? Думаешь, тебе туда асфальт положили или хоть гравийку отсыпали? Тропинки туристические натоптали? Я вот, в отличии от некоторых, томно вздыхающих по утраченной любви унылых барышен, изучил всю доступную инфу о местности, по которой нами придется топать, и исходя из этого же и решил, что нам стоит подготовиться к ползанью по скалам и горам и научиться не только ездить верхом, но и седлать, навьючивать и все такое прочее. Потому как тащить на своем горбу все необходимое в дальнем походе тоже желания не имею.

— И что, даже на каких-нибудь болотоходах или квадроциклах туда никак? — скривилась я.

Может я и родом из почти сельской местности с лесами вокруг поселка, но особой тягой к походной романтике никогда не страдала. Не мое это.

— А бензин для них мы станем вечерами из берез и елок нацеживать? Или его нам вертолетом доставлять станут? Или же нагрузимся одними канистрами, а жрать кору станем и спать в одном спальнике под открытым небом? Так, стоп, последнее опускаем, я не против.

— Ладно-ладно, я поняла, что ты молодец, все продумал, а я опять бестолочь и неумеха, — выставила я перед собой ладони, признавая поражение. — Спасибо тебе, что ты такой, дорогой мой Лукин.

— Бесценный, василек, и никак иначе.

— Бесценный, — согласилась я, а он свернул с дороги на парковку и теперь развернулся ко мне сам.

— Ну! — поднял он брови, явно выжидая чего-то.

— Что “ну”?

— А броситься на шею? А облобызать страстно в благодарности и восхищении?

— Данила, блин! — закатила я глаза и опять попалась.

Ведьмак молниеносно выкинул руку, обхватывая мой затылок и толкнул к себе навстречу.

— То есть целоваться со мной ты категорически не хочешь? — прошептал он у моих мигом вспыхнувших от предвкушения губ.

— Хочу, — созналась я просто. — Но ты своими шуточками мне весь настрой сбиваешь.

— Выходит, я сам виноват, а не долбаный майор, усвиставший хрен знает куда?

Да что же сегодня Волхов такой внезапно у всех популярный, и все как-то в связи со мной почему-то!

— А ты готов быть виноватым?

— При таком раскладе — да, однозначно, — ответил он чуть просевшим голосом и наконец поцеловал.

Я ни на мгновенье не стала тормозить себя и запрещать наслаждаться уверенными касаниями его губ и языка. Все же целовать ведьмак умел умопомрачительно, унося меня почти мгновенно в какое-то иное пространство чистой свободной моей чувственности, которой отвечала такая же его обнаженная и завораживающая жажда. И столкнувшись, они сливались в нечто головокружительно совершенное. Для меня по крайней мере было так. Короче, плевать на слова и объяснения, просто целовался Черный Лис так, что я готова была этим заниматься сутками без перерывов на еду и сон. Преувеличение само собой, но я все же застонала недовольно, когда он оборвал это восхитительное волшебство, оставив меня ни капли не наевшейся им. Зато внутри внезапно стало пусто и легко, будто Лукин умудрился выпить хотя бы на время давящую на меня последнее время тяжесть.

— Так, василек, я как погляжу, у нас все через одно место выходит, — сипло сказал Данила и заерзал на сидении, поправляя себя в районе ширинки. — Старшее поколение у нас я, опять