Русский самурай. Книга 1. Становление - Анатолий Хлопецкий

– Как же вы так беспечно живете? – попенял я, с удовольствием пожимая руку хозяина. Выглядел он по-домашнему уютно, в просторном свитере ручной вязки, но ничуть не утратил своей молодцеватой выправки.

– Да у меня редко кто бывает, кроме своих людей. Ну а коли кто не с добром пожалует, встретим соответственно, – улыбнулся он. – Ну давайте к столу: я как раз чаевничать собрался, невестка утром своего смородинного варенья принесла. Душистое оно у нее получается.

Он со сноровкой человека, привыкшего к одинокому житью, накрыл круглый стол клетчатой скатертью, поставил пару изящных, хрупких на вид чайных приборов.

– Японский фарфор? – догадался я.

– Да. Не удержался, привез. Дочка моя все к этому сервизу подбирается. Ну я отвечаю, что, мол, только в наследство.

Ополаскивая крутым кипятком такой же почти прозрачный чайничек с драконами, он лукаво осведомился: – Ну что, зеленого чая для полного воссоздания обстановки?

Я замешкался с ответом – не настолько уж я тогда еще привык к чаепитию по-японски, да и как пойдет к зеленому чаю хваленое смородиновое варенье…

– Вижу, вижу, – рассмеялся Николай Васильевич, – вы больше, поди, к индийскому привержены, со слоном.

Я сокрушенно развел руками. И в самом деле, несколько позднее пристрастился я к зеленому чаю, в полной мере оценив его животворную, бодрящую силу.

– Будет вам индийский, настоящий дарджилинг – из самого Тибета. Да вы чайную-то церемонию в Японии видели? Нет? А жаль – вам это было бы особенно интересно.

– Почему? – искренне удивился я.

– А как же – знаете, как по-японски называется чайная церемония? Тядо – «путь чая». Ничего не напоминает? Ну, навскидку?

– Дзюдо, айкидо, – почти машинально отозвался я.

– То-то же. А еще – бусидо: путь самураев. Думаете, случайное сходство, причуды языка? Ничуть, голубчик. Ведь подлинный-то смысл чайной церемонии состоит в том, чтобы обрести спокойствие, отвлечься от окружающей суеты, отгородить себя от всего постороннего. Только так можно довести мелочи чайного ритуала до совершенства. Недаром сама-то церемония пришла сначала ко двору японских императоров именно из буддийских монастырей.

– Своеобразная медитация? – догадался я.

– Конечно. Все средства хороши для того, чтобы собраться, сосредоточиться, суметь довести свои действия до автоматизма. Что-то вам знакомое, не так ли?

А вся чайная-то церемония по четыре часа длится, и не дай бог что-нибудь упустить или перепутать. А ведь еще при этом ведется приятный разговор, музыка звучит. Я-то не раз удостаивался присутствовать. Хотите, расскажу?

Я подумал, что не раз читал об этом в разных путевых заметках, но не хотелось обижать хозяина отказом, и я сказал:

– С удовольствием послушаю.

– У них ведь специальные школы тядо есть. Там учат, что сначала гостя настроить надо, подготовить. Входишь в крохотный японский садик, где у каждого камешка и каждой травинки своя история. Все это надо выслушать, всем полюбоваться.

Потом чайная комната – крошечная, на четыре татами: это значит на полу всего четыре соломенных циновки помещаются. Комнатой тоже надо некоторое время полюбоваться – икебаной, очагом со специальными душистыми поленьями (их пропитывают медом, камфарой, алоэ, анисом – ароматно и полезно), чайником.

Знаете, у нас вот сладости вприкуску к чаю едят, а там – до чаепития, чтобы, значит, вкус подготовить.

– Я слышал, что и сам чай у них в порошке, вроде растворимого кофе?

– Упаси вас бог при японце такое кощунственное сравнение сказать! Хотя это, вообще-то, правда: зеленый порошок. Только они его взбивают специальными приспособлениями в пену. И каждое движение от другого паузой отделено – такое священнодействие. А чашку как подают – на салфеточке, с поклоном. И так несколько раз. А потом еще надо выслушать историю чашки, чайничка, лаковой шкатулки для заварки, бамбуковой мутовки – и всем полюбоваться в отдельности…

Между тем подоспело и наше, российское, чаепитие – заварился чай. И, отведывая с чайной ложечки душистое варенье, я рассказал хозяину о своей встрече с митрополитом Кириллом и поведал все, что узнал к тому времени о святителе Николае Японском.

– Да, – сказал он задумчиво. – Это самое начало его крестного пути. А мне довелось быть близко знакомым с человеком, знавшим отца Николая почти на краю его жизни. И этот человек вам тоже должен быть небезразличен. Знаете, кого я имею в виду? Основоположника вашего любимого самбо.

– Василия Сергеевича Ощепкова?! – поразился я. – Да ведь это личность почти легендарная! Знаменитый «русский японец»! Не раз слышал я о нем от Михаила Ивановича Тихомирова – президента Всероссийской и Международной федераций самбо.

– Да, с Михаилом Ивановичем я тоже знаком. Замечательный человек и отличный самбист. Вы знаете, в 1960 году нужно было на «зону» выставить команду по вольной борьбе. Он формировал сборную и вдруг обнаружил, что в его весе выступать некому. Те времена, когда он весил 38 кг, ушли в прошлое. Его вес стабилизировался где-то на 72–73 кг, и он «гонял» его в 68-м. На «зону» пришлось ехать самому, и тогда он с первого раза выполнил норматив мастера спорта по вольной борьбе. По самбо он дважды занимал призовое место «на России», но не хватало то две, то три победы над перворазрядниками. Через три месяца на чемпионате Москвы он стал мастером спорта и по самбо.

А в 1961 году он уже получил всесоюзную судейскую категорию, поскольку много судил по всем видам борьбы.

Я от него самого знаю, как он впервые пришел в самбо: однажды разговорились, он стал вспоминать, я просто заслушался, настолько это был живой, интересный рассказ… Я даже попросил его записать. Он принес несколько страничек – для начала. Думал я пристроить их в какое-нибудь спортивное издание через знакомых журналистов, да не получилось пока. Хотите, я вам покажу эти его воспоминания? Давайте отвлечемся, я пока еще чайничек вскипячу… Посмотрите, это, право, любопытно.

Николай Васильевич отыскал среди своих папок эти несколько страничек и я, устроившись поудобнее на диване, стал читать:

«В 1955 г. в химкинской средней школе вывесили объявление, приглашающее заниматься самбо в секции Московского областного совета «Динамо». Мне было тогда почти семнадцать, я учился в десятом классе, но весил 38 кг и в любом строю стоял последним. Федя Ионов, друг и сосед по дому, предложил попробовать записаться в эту секцию.

От подмосковного дома отдыха, где работала мама и жила наша многодетная семья, было довольно долго добираться и до школы в Химках, а уж до Дворца спорта «Строитель», куда приглашало объявление, была вообще даль несусветная. Однако мы поехали. Два с половиной часа в один конец: на электричке до Рижского вокзала, потом на трамвае до Цветного бульвара, к цирку. Там, во Дворце спорта «Строитель», райсовет «Динамо» арендовал борцовский зал. На первое занятие мы, боясь опоздать, приехали раньше. Стали заглядывать в огромные окна, а в зале творится что-то непонятное. Какие-то крепкие парни в куртках бросают друг друга на ковер, кувыркаются по залу из одного угла в другой, поднимаются и снова эффектно бросают. Это со своими мастерами занимался мой будущий учитель Лев Борисович Турин.

Наступил перерыв в тренировке, и тут сам тренер выходит к нам. А накануне в цирке была встреча по вольной борьбе «Иран – СССР», встречу эту показывали по телевизору, и судил ее как раз Лев Турин. Телевизоры тогда еще были редкостью и собирали у своих маленьких экранов соседей со всего околотка. Мы с Федей, конечно, смотрели вольную борьбу и, конечно, Турина моментально узнали. Живой, настоящий, тот самый, что и в телевизоре!

Я потом узнал, что до этой секции на Цветном бульваре у Турина уже была плеяда знаменитых учеников, чемпионов России, призеров страны. Лев Турин был учеником Василия Ощепкова, стал продолжателем его дела, а впоследствии признанным специалистом и пропагандистом самбо. Он приложил немало усилий для того, чтобы перед чемпионатами Советского Союза по самбо стали проводиться и чемпионаты России.

Первый российский чемпионат состоялся в 1949 году в Ленинграде. Турин тогда работал в Московском областном совете «Динамо», три раза в неделю тренировал милиционеров. В основном из них он и сформировал московскую областную команду для участия в чемпионате. В то время в самбо было восемь весовых категорий, и вот на этом первом чемпионате четверо из учеников Турина и он сам в возрасте тридцати семи лет становятся чемпионами России. Такой человек и стал моим первым и единственным тренером. С его помощью я и начал освоение великой системы самбо.

В секцию записалось свыше сорока человек, половина – из химкинской школы. Уже на втором занятии Лев Турин, выстроив группу, попросил сделать шаг вперед тех, у кого нет отцов. Вперед вышагнули три человека: я, Федя Ионов и еще один юноша. Турин попросил нас не уходить сразу, подождать его. После тренировки он посадил ребят в свою «Волгу» и привез к себе домой.