Загадка старой колокольни - Анатолий Дрофань

Когда мы уже были готовы к спуску на землю, дедушка тихо, словно про себя сказал:

— А они мудрят, как бы колокольню положить на землю…

Я заглянул ему в лицо, в глаза. Задумчивость и печаль прятались в них.

СЧАСТЛИВОГО ПУТИ!

На следующей неделе мы принесли в «Глобус» фотографии. Друзья наши рассматривали их с огромным интересом. Добрую половину урока мы рассказывали о своём путешествии на колокольню и о всех приключениях. Любовь Васильевна улыбалась и удивлялась.

Наконец сказала, чтобы мы как можно скорее написали письмо Вилли Кюнте и послали ему фотографии.

— Любовь Васильевна, но мы очень бы хотели вложить туда ещё и этот сувенир… — И Лёнчик вынул из-за пазухи колесико величиной с блюдце.

— Что это?

— Из тех часов.

— Но зачем вы его оттуда вытащили? — насторожилась наша руководительница. — Оно же там нужно.

— Нет, — начал объяснять Лёнчик. — У него не хватает двух зубчиков. Кроме того, оно погнуто. Да и часовой механизм разбит, он годится разве что на свалку…

— Ну что ж, пусть будет по-вашему, — согласилась Любовь Васильевна. — Возможно, подарок ваш принесёт радость Вилли Кюнте.

На следующем занятии длинное письмо, в котором мы рассказывали и о себе, и о нашем городе, и о смешных приключениях на башне, мы положили вместе с колесиком в коробочку. Её обернули толстой бумагой, кто-то из немецкой группы «Глобус» написал сверху красивым каллиграфическим почерком Виллин адрес: «Дрезден, Карлмарксштрассе, 71, квартира 19».

В тот же день эту небольшую посылку мы с Лёнчиком отнесли на центральный почтамт. Молодая женщина, с золотистою косою, уложенной вокруг головы, взвесила наш груз, поставила аж пять сургучных печатей и положила посылку вместе с другими.

Лёнчик радостно улыбнулся и сказал шёпотом:

— Счастливого пути!

ПОДВАЛЬНАЯ КОМНАТА

Я вам уже рассказывал, какой высокий и кряжистый у меня дедушка. Но забыл сказать, что, хотя дедушка сейчас и на пенсии, он любит носить свою спецовку. Когда мама, бывает, говорит ему: «Да вы бы скинули свою робу!» — он только улыбается:

— Зачем? Мне в ней удобно.

Почему дедушке удобно в рабочей одежде, об этом я вам сейчас расскажу. Дело в том, что он один из тех людей, которые и минуты не могут провести без дела. Обязательно должен возле чего-нибудь вертеться, над чем-то мудрить, что-то подпиливать, подчищать, подгонять.

В нашем доме, как и в любом городском, есть подвальное помещение. И дедушка выпросил там себе маленькую комнатку.

Смастерил верстак, приладил к нему тиски, на стенку повесил сумку с инструментами, а на дверях написал: «Общественный цех ремточмеханики». И засмеялся сам над своей выдумкой.

Но в пользе этого общественного цеха в нашем доме убедились все. Он стал и для мужчин, и для таких ребят, как мы с Лёнчиком, чем-то вроде домового клуба. У кого-то колесо в велосипеде начало восьмёрку делать — помочь беде можно сразу же в общественном цехе. Кому-то надо коньки поточить — пожалуйста: зажимай их в тиски, бери широкий напильник и работай на здоровье. Не умеешь? Дедушка тебе покажет. Рыбаки — грузило для блесны отлить, грибники — нож подострить, — все толпятся возле дедушки. А уж всякое гам трубное хозяйство: отопление, водопровод — всё это бесповоротно передано нам на самообслуживание. Чем бегать в домоуправление, писать вызов слесарю, а потом ждать его, то не проще ли самому с помощью дедушки всё сделать?

Не помню, говорил ли я вам, что дедушке выдали почётный бессрочный пропуск на завод. Так он им тоже пользуется сполна. Всё у него на заводе какие-нибудь дела.

А другой раз гонец с завода бежит:

«Сегодня у нас в клубе посвящение молодёжи в рабочий класс, не смогли бы вы молодой смене рассказать, как революцию когда-то вершили на заводе, как вам работалось?»

Дедушка тронет седой казацкий ус, усмехнётся:

«Почему же — можно…»

Дедушка у меня из людей весёлых, за словом в карман не полезет и очень любит шутку.

Но после того как побывали мы с ним на колокольне, я начал замечать, что он какой-то задумчивый стал и даже будто бы хмурый. То, бывало, копается на своём верстаке возле чего-нибудь и песню в усы мурлычет. А сейчас время от времени вздыхает.

— Что с вами, дедушка? — допытываюсь. — Вздыхаете…

Поднимет смущённо глаза, рукой махнёт:

— Да ты не прислушивайся, делом занимайся.

Мы с Лёнчиком и так не очень-то приглядываемся да прислушиваемся к дедушкиным хлопотам, потому что своих хватает.

Но как-то мы пришли из Дворца пионеров, а дедушка, улыбаясь, подзывает меня к себе:

— Жужу, можешь не задаваться. Не только у тебя тайна, теперь она и у меня есть. Но поскольку ты тогда со мной не поделился…

Я пожал плечами:

— Дедушка, вы же понимаете, что на то она и тайна, чтобы её никому не рассказывать… Понимаете?..

— Ну-ну, — засмеялся он, — значит, у тебя недобрая тайна была, а у меня добрая, хорошая, и я могу, если хочешь, даже показать её…

Показать? Меня разобрало любопытство, и я выкрикнул:

— Ну конечно, дедушка! Я обещаю никому ни звука…

— А Лёнчику?

— Лёнчик же мой друг… Мы с ним как один человек…

— Вот так!.. А Лёнчик ещё кому-нибудь… Что ж это будет за тайна?..

— Нет, нет, дедушка, — поторопился я его успокоить. — Лёнчик — уже и конец… Он уже никому…

— Ну хорошо, пойдём!

Мы спустились в подвал. Дедушка отомкнул свой цех, и я увидел, что его верстак завален какими-то колесиками, пружинами, валами…

— Узнаёшь?

Нет, я ничего не узнал. Да и как тут узнаешь: какой-то мусор, чёрный от пыли и старого масла.

— Ну, ну, — засмеялся дедушка, — а вот это и есть моя тайна. Разве не догадываешься? А на колокольне механизм помнишь?

О, только теперь я понял, что это были разобранные часы.

— Зачем вы их, дедушка, сюда принесли?

Он подошёл ближе к куче железа, задумчиво сказал:

— Но ты же слышал, что те проворные молодые люди собираются разрушать колокольню и монастырь, а на их месте строить какой-то модерновый ансамбль? Завалят вот это всё, — он указал глазами на кучу железа, — камнем… Вот я и упросил пока что отдать часовой механизм мне. Может, что-нибудь сделаем. — Он посмотрел на меня, добавил: — Хочешь, я и тебя с Лёнчиком могу принять рядовым в свой цех «Ремточмеханики», — и засмеялся.

Конечно же, я согласился не задумываясь.

Теперь дедушка каждое утро, позавтракав, спускается в свою мастерскую. А за ним и я с другом.

Дедушка сразу же нашёл нам работу. Налил в корыто с полведра керосина, дал две чистые тряпки и приказал каждое колесико, каждый винтик, каждую шайбочку промыть, как он сказал, «до первородного блеска».

И мы с Лёнчиком немедленно приступили к делу.

И КАМЕНЬ ИМЕЕТ ГОЛОС

Уже прошло немало времени, как мы отослали Вилли посылку, а ответа всё не было. За разными делами мы стали и забывать про него.

А дел у нас действительно было очень много. Ходили во Дворец пионеров на занятия «Глобуса», занимались фотографированием, дрессировали нашего Крутя. К тому же — речка, кино, стадион… Одним словом, всего и не перечислишь.

Кроме того, была и новая забота — помогать дедушке.

Мы старались. Промыли детали часов так, что дедушка не мог найти на них ни одной песчинки, ни одной капельки старого масла. Кое-где попадалась, правда, ржавчина, но мы её наждаком очистили, и все внутренности механизма теперь поблёскивали такой новизною, словно только что со станка.

Дедушка терпеливо собирал часы и всё чаще чесал затылок…

— Трёх колесиков не хватает, — вздыхал. — Вот и попробуй теперь… И зачем я вам отдал ещё и то…

— Так оно же без двух зубчиков, — разводил руками Лёнчик.

— Всё равно, пусть и без двух. Мы бы те зубчики вставили. А теперь как всё наново рассчитать?.. Ах вы, сорванцы!..

Но сколько бы дедушка ни жалел о колесике, теперь ничего уже нельзя было сделать. Не писать же в Дрезден Вилли: так, мол, и так, дорогой друг, верни назад подаренное тебе колесико, потому что нас ругают за него.

Я всё так и сказал дедушке. Он улыбнулся:

— Оно-то, конечно… Но морока же будет…

Прошлый год в школе мы два раза в неделю ходили в мастерскую по обработке металла. Но там разве всё услышишь, разве всё поймёшь? Ведь у нашего учителя целый класс: и у того вопрос, и у другого.

Зато у дедушки нас только двое: о чём хочешь, о том и спрашивай, дедушка всё расскажет и покажет. И мы спрашивали, не стыдясь.

— Дедушка, — говорил, например, я, — а что этот механизм должен делать?

Дедушка шевелил усами.

— Откуда же мне знать, ведь я этот механизм не делал. Должен работать. Когда-то он заставлял звонить колокола. Но вот беда — инструкции нет. Книжку, где бы можно было прочитать об этом, тоже не найдёшь. Вот и попробуй разгадать. Но разгадаем… Ещё и новое что-нибудь придумаем.