Ассистент убийцы - Шарапов Валерий

– Не ошибаетесь! А вы?..

Павел Васильевич показал удостоверение и спросил:

– Могу я войти?

– Сегодня здесь уже побывала милиция. Признаться, я очень сильно устала, собиралась принять ванну и лечь пораньше.

– Я понимаю вас и очень вам сочувствую, но мне просто необходимо еще раз осмотреть место происшествия и уточнить некоторые детали.

– Заходите, раз уж пришли.

Зверев вошел в прихожую, снял свой изрядно промокший пиджак и бесцеремонно повесил его в шкаф.

– Боже, вы ведь промокли! – воскликнула хозяйка. – Придется угостить вас горячим чаем. Располагайтесь, я сейчас.

– Я бы с удовольствием выпил чего-нибудь покрепче. Коньяк вполне подошел бы.

Брови женщины взлетели, она улыбнулась и заявила:

– Вы не похожи на прочих представителей правоохранительных органов, с которыми мне приходилось иметь дело.

– Мне многие это говорят.

Завадская снова улыбнулась и сказала:

– Боюсь, что вам придется довольствоваться чаем. Алкоголя в нашем доме нет. Андрей Филиппович вообще не пил. Я, честно признаться, могу выпить бокал-другой сухого вина, но делаю это не часто.

Зверев пожал плечами, удрученно вздохнул и произнес:

– Чай так чай. Что уж тут поделать.

Пока хозяйка суетилась на кухне, Зверев вошел в комнату. В глаза ему тут же бросилось багровое пятно у стены. То место, где недавно лежал труп доктора Завадского, было обведено мелом.

Капитан поежился, но не оттого, что увидел, а от холода. Мокрая рубашка липла к телу. Павел Васильевич чувствовал, как мурашки бегут у него по спине.

В комнату вошла Завадская и протянула гостю шерстяной свитер.

– Наденьте это. Если вы заболеете, то кто же будет искать убийцу моего мужа? – сказала она.

Когда женщина вернулась на кухню, Зверев скинул рубашку и натянул свитер, предложенный ему. Колючая шерсть приятно щекотала спину. Почувствовав, что кровь в его жилах побежала быстрее, Зверев принялся осматриваться.

Жилище Завадских представляло собой трехкомнатную квартиру с высокими потолками и довольно большим балконом. Стены были оклеены рифлеными обоями, мебель отличалась добротностью и массивностью. Рядом с диваном был расположен резной комод с посеребренными витыми ручками. На его крышке стоял телефон, рядом с которым красовалось несколько разноцветных фарфоровых статуэток. Тут же стояла фотография худощавого мужчины в очках. Его лицо было испещрено многочисленными морщинами.

«Судя по всему, это и есть наш безвременно ушедший доктор», – решил Зверев.

Повсюду в горшках росли цветы. Полки едва не прогибались от тяжести книг, уставленных на них. У правой стены стоял резной диван из красного дерева, обтянутый кожей.

Зверев подошел к нему и стал рассматривать еще одно фото, которое висело над ним. На снимке Валентина Михайловна Завадская сидела в глубоком кресле. Рядом с ней, держась за спинку, стоял пышноволосый паренек в форме пехотного лейтенанта и сурово смотрел в объектив.

Вошла хозяйка и опустила на журнальный столик поднос. На нем стояли латунный чайник с витиеватой ручкой и сахарница с кристально-белыми кусочками рафинада. Рядом тарелка, на которой лежали бутерброды с угличской колбаской и плавленым сыром.

Зверев без малейшего колебания набросился на угощение. Отхлебнув чая, он понял, что окончательно согрелся.

Наконец, уничтожив парочку бутербродов, капитан заявил:

– Итак, давайте займемся делом. Из протокола допроса я узнал, что в пятницу вечером вы отправились в ваш загородный дом, расположенный в Барашкине, а ваш муж остался дома.

– Совершенно верно.

– А почему он не поехал! Ваш муж не любил отдыхать на природе?

– Напротив. Он обожал наш деревенский дом. Мы собирались ехать вместе, но в пятницу Андрей задержался в больнице. Он вернулся около девяти, тут же заявил, что у него возникли дела и ему в эти выходные придется поработать на дому.

– Что за работа?

– Не знаю. Андрей Филиппович не любил, когда я лезла к нему с расспросами. Узнав, что муж остается дома, я тоже решила отказаться от поездки, но муж стал возражать. Он вызвал мне такси, чтобы я успела на последнюю электричку, и буквально выпроводил меня за порог.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Это не показалось вам странным?

– Конечно, показалось. Муж был очень возбужден, даже накричал на меня, хотя обычно вел себя очень сдержанно.

– Вы, конечно же, не знаете, чем вызвано столь необычное поведение вашего мужа?

– Увы! – Валентина Михайловна пожала плечами.

Зверев еще раз отпил из чашки, промокнул салфеткой губы и поинтересовался:

– Вы часто уезжаете в Барашкино на все выходные?

– С начала весны мы ездили туда постоянно. Андрей впервые остался дома.

– Значит, о том, что квартира будет пустовать, мог знать кто угодно?

– Разумеется. Мы не делали из этого тайны.

– Теперь о картине. Откуда она у вас?

– Видите ли, этот самый Шапиро в свое время лечился в нашей межрайонной больнице. Тогда он был еще совсем никому не известным художником и, если я правильно поняла, носил другое имя.

– Да, в те времена его звали Даня Шапировский, – сказал Зверев.

– Так вот этот самый Шапировский и подарил Андрею Филипповичу свое творение.

«Ну что ж, все вроде бы встает на свои места», – подумал он и произнес:

– Простите, а могу я узнать, что изображено на этой картине?

Валентина Михайловна усмехнулась и сказала:

– Вы же, вероятно, и сами знаете, что разобрать то, что изображено на подобных картинах, бывает довольно сложно. Вы представляете себе, что такое кубизм?

– Боюсь, что очень отдаленно.

– Я бы сказала, что на картине присутствуют хаотично расположенные угловатые фигуры. Все они лично мне ничего не напоминают. Определенно могу сказать лишь то, что в центре картины нарисованы настенные часы с кукушкой.

«В первом случае – ухо, во втором – часы с кукушкой. Это уже кое-что. Теперь можно хоть на что-то ориентироваться».

Зверев удовлетворенно кивнул и спросил:

– Скажите, а фамилия Сычев вам что-нибудь говорит?

– Кто это?

– Бывший заведующий отделением неврологии, начальник вашего мужа.

– Я его не знаю.

– Когда Сычев ушел на пенсию, ваш муж занял его место.

– А почему вы о нем спрашиваете?

– Дело в том, что тогда, в двадцать седьмом году, Даня Шапировский подарил не одну, а две свои картины врачам, лечившим его. Одна досталась Сычеву, а вторая – вашему мужу.

– И что в этом такого?

– А то, что этот самый Сычев тоже постоянно ездит на дачу вместе со своей супругой. В эти выходные в их дом проникли воры и украли у него картину Шапиро.

– Сычева тоже застрелили? – ужаснулась Завадская.

– К счастью, нет. В отличие от вашего мужа, Сычев, как и планировал, уехал за город. Возможно, именно поэтому он и остался жив.

Завадская покачала головой.

Зверев поднялся и подошел к окну. Дождь все еще стучал по карнизу.

Валентина Михайловна отрешенно смотрела в окно, сжимая обеими руками небольшую фарфоровую чашку.

Зверев подошел к дивану, указал на фото, висевшее над ним, и осведомился:

– Ваш сын?

– Да, это мой сын Александр.

– Он не похож на вашего мужа, – произнес капитан и указал на фотографию Завадского, стоявшую на комоде.

– Андрей Филиппович не был отцом Саши.

– Вот оно что.

– До встречи с Андреем я уже побывала в браке. Юрий Зотов – так звали моего первого мужа.

– И где он сейчас?

– Мой муж и сын погибли, – сказала женщина и задержала дыхание.

– Простите.

– С Юрием Зотовым мы поженились в восемнадцатом, – продолжала Валентина Михайловна, голос которой слегка дрожал. – Тогда он учился на офицера.

– Где учился?

– В Новгороде, на курсах усовершенствования начсостава. Мой первый муж был родом из Пскова.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– А вы откуда?

– Я родилась в том же самом Барашкине.

– Вы не очень-то похожи деревенскую девушку.

Валентина Михайловна улыбнулась:

– Да уж. Однако это так.