Лучший друг брата - мой враг - Алекса Райли

Она скрещивает руки на груди, и я понимаю, что на ней моя рубашка.

На ней моя гребаная рубашка!

— Милая ночная рубашка, — говорю я, не торопясь оглядывая ее с ног до головы. Мой взгляд задерживается на голых ногах Тинсел, и мне не стыдно.

— Сегодня у меня постирушки, — спешит сказать Тинсел, и ложь застревает у нее в горле. — Это, эм, было все, что у меня осталось чистого.

— Да? — удивляюсь я, входя в ее квартиру и придвигаясь ближе. — Ну, я здесь, чтобы вернуть ее.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Тинсел

Почему Джек здесь? На самом деле дело не может быть в простой рубашке. Мне удалось заглянуть в его огромный шкаф, он больше, чем вся моя спальня, и доверху набит одеждой.

— Нет. — Я опускаю руки, а затем снова складываю их на груди, защищаясь.

— Нет? — Он повторяет это слово, и на его губах играет улыбка.

— Я что, заикался? — Джек делает шаг ко мне, я же отступаю на шаг. Блин! Мне нужно держать дистанцию с ним. В течение последних нескольких дней это срабатывало. Было трудно избегать его, но я должна. Не только потому что я смущена, но и потому что мои эмоции переполняют меня через край. Теперь он здесь, и я должна заставить его уйти.

— Ты не заикался.

Джек пинком захлопывает за собой дверь. Вот дерьмо. Что здесь происходит?

— Теперь отдай мне мою рубашку. — Он протягивает руку.

— Ты сейчас серьезно, что ли?

Я пристально смотрю на него, что тяжело, когда Джек возвышается надо мной.

— Крайне-прекрайне серьезно.

— Ты же знаешь, что я коп, верно?

— Мне все равно, — отрезает он. Динамика власти изменилась, и теперь я не уверена, что она у меня когда-либо действительно была.

— Очевидно, потому что ты даже не удосужился оплатить выписанные тебе штрафы.

— Хорошо, я выпишу чек в пользу городского бюджета.

— Дело не В этом, — бормочу я.

— А меня вот интересует вопрос, в чем собственно весь смысл.

— Дело в том, придурок, что…

Я замолкаю. Какой в этом смысл? Он наклоняет голову набок, ожидая, когда я закончу. Он не отпускает меня с крючка.

— Дело в том, что мы не нравимся друг другу и…

— Я никогда не говорил, что ты мне не нравишься, — перебивает Джек, и я закатываю глаза. Его это бесит.

— Я верну тебе рубашку позже. Я могу заскочить и оставить ее на ресепшене у Эмили.

— Я уже здесь.

— Разве она не ждет тебя внизу? Я знаю, что ты ведешь себя, как придурок по отношению ко мне, но тебе не стоит вести себя так по отношению к ней. Она милая.

— Так и есть, — соглашается он, и меня пробивает вспышка неконтролируемого гнева. Прежде чем я понимаю, что делаю, я толкаю Джека В Грудь.

— Убирайся отсюда. — Он не сдвинулся ни на дюйм. Из чего Джек сделан, из бетона?

— Я никуда не собираюсь уходить. По крайней мере, без моей рубашки.

— Прекрасно! — Я снимаю рубашку и бросаю в него, оставаясь стоять там в одних трусиках.

Джек хватает рубашку, а затем его глаза блуждают вверх и вниз по моему телу. Я отказываюсь прикрываться, потому что не доставлю ему такого удовольствия.

— Ты играешь с огнем.

— Прости, что? — Я кладу руки на бедра, гадая, что он имеет в виду под этим.

— Тинсел. — Мое имя звучит как предупреждение, и воздух в комнате меняется. Он каким-то образом уплотняется, и пространство становится меньше.

— Так меня зовут, — поддразниваю я. Не уверена, пытаюсь ли я его спровоцировать, но понятия не имею, чего ожидаю.

— Ты всегда так стремишься раздеться перед мужчинами?

— Ты всегда пялишься на голых женщин, когда твоя девушка ВНИЗУ?

Выражение его лица меняется на растерянное.

— Ты говоришь об Эмили? У нее есть парень. Всем это прекрасно известно.

Мои пальцы дергаются, и хотя становится действительно трудно не прикрываться, я не проигрываю эту битву. Джек не прилагает усилий, чтобы отвести взгляд или уйти. На самом деле, его глаза все еще путешествуют вверх и вниз по моему телу, снова и снова.

— А ее парень в курсе, что она приходит и уходит от тебя, и вы двое завтракаете вместе каждое утро?

— Во-первых, Эмили мне как сестра. Во-вторых, я не переманиваю женщин, которые состоят в отношениях.

— Как благородно с твоей стороны. Приятно, что ты сначала спрашиваешь разрешения, прежде чем трахнуть их.

— Тинсел, твое отношение ко мне сейчас не сработает.

— Что ты собираешься… — мои слова обрываются, когда Джек нависает надо мной.

Я в таком шоке, что не понимаю, что происходит, пока он не наклоняет меня к краю дивана и мои руки не оказываются связаны за спиной его рубашкой. Я пытаюсь приподняться, но это бесполезно. Его рука на моей спине прижимает меня к дивану, в то время как другая стягивает мои трусики с бедер. Я пытаюсь свести ноги вместе, но он останавливает меня, блокируя мои попытки своей ногой.

— Что, черт возьми, ты делаешь? — Мой голос дрожит, когда дрожь возбуждения прокатывается по моему телу.

— Честно говоря, я ни хрена не понимаю, что делаю, но ты сама напросилась. — Его рука опускается на мою задницу, и я громко выдыхаю.

— Ты не посмел проделать это со мной, — шиплю я. — Ты только что отшлепал меня? — Его рука потирает место, которое он шлепнул, прежде чем Джек проделывает это снова с другой моей ягодицей. — Я служитель закона. — Мой протест звучит слабо.

— Выпиши мне штраф. — Джек снова потирает место, по которому шлепнул меня, и, хотя я говорю себе бороться, я не двигаюсь. Его рука скользит дальше, меж моих бедер, и я закрываю глаза, зная, что он собирается там найти. — Черт, думаю, тебе это нравится почти так же сильно, как и мне.

Его палец скользит по складкам моего лона, чтобы нежно погладить мой клитор. Слишком нежно. Этого давления недостаточно, чтобы довести меня, только чтобы подразнить.

— Такая мокренькая. — Он говорит это так, будто удивлен.

— Прошло много времени, а у девушки есть потребности. У меня не было возможности их удовлетворить.

— Любимая, тебе лучше бы не дразнить меня. Его палец скользит ниже, и я прикусываю внутреннюю сторону щеки, чтобы не закричать.

— Думаю, я выясню это сам.

Он раздвигает мои бедра до тех пор, пока трусики вокруг моих колен не препятствуют им раздвинуться еще шире. Когда я чувствую, как он перемещается позади меня, я оглядываюсь через плечо и вижу, что он стоит на коленях.

— Джек? — шепчу я.

— Ты заставила меня сделать это, любимая. —