Когда солнце встанет на западе (СИ) - Серебрянская Виктория

Я в оцепенении смотрела на разворачивающуюся сцену. Неужели вот это беснующееся существо — мой родитель? Не может быть. Этого просто не может быть

Отец по-прежнему рвался из цепких рук врача:

— С***… тварь неблагодарная…прошмандовка!

Тут в комнату ввалилась охрана. Отца быстро скрутили и вывели. Ко мне подошла врач:

— Испугалась? Как себя чувствуешь?

Ответить я не смогла. Оцепенение еще не прошло. А в голове билась только одна мысль «Почему?» Врач, не дождавшись ответа, скомандовала:

— Так, давай в сканер! Из-за своего чокнутого папаши ты можешь потерять ребенка!

Ребенка?!

* * *

В детстве меня все устраивало. У меня был дом, родители, любимые игрушки, красивая одежда и все необходимое. Когда я повзрослела, игрушки сменились книгами. Но я все также не ощущала недовольства.

Первое понимание, что в моей жизни что-то не так пришло, когда я поступила на обучение в университет. Глядя на окружающих, я очень быстро поняла, что мои сверстники пользуются несоизмеримо большей свободой, чем я. Парни и девушки свободно встречались, влюблялись, сходились и расходились. Это была иная, отличная от привычной мне, модель поведения. До поступления я знала лишь один путь. Выросла и вышла замуж за того, кого укажут родители. И счастье, если ты знаешь этого человека. Еще большее счастье, если будущий супруг хотя бы молод. И совсем уж нереальное счастье — выйти замуж за ровесника. Почему-то в общине считалось, что муж должен быть старше супруги. Иначе, не воспитает. Разбалуется жена, загуляет. А там и до греха недалеко.

Нередко бывало так, что невеста впервые видела будущего мужа только у алтарного камня. Анахронизм. Это я поняла в университете. Но в нашей общине Староверов у женщины не могло быть другой судьбы.

Я тоже не смогла бы избежать этого пути. Не помешало бы и мое университетское образование. Только отсрочило бы казнь. Если бы не череда случайностей, приведшая меня в объятия морунца.

Мой отец требовал, чтобы меня «избавили от ублюдка», тем самым «скрыв мой позор». К счастью, в больнице рядом с кампусом избавились от патриархальных устоев еще в седую древность. Решение принимала я, поскольку уже давно была совершеннолетней. Я решила оставить ребенка. Почему? Я и сама не знала. Возможно, в пику требованиям отца, возможно, я подсознательно, интуитивно чувствовала: ребенок — это мой пропуск в свободную жизнь. Но точно не материнской любовью. Этого не было и в помине. Я пока вообще не осознала изменений в своем положении.

Так или иначе, но своего я добилась. Отец отрекся от меня. Отныне я предоставлена самой себе. Отныне все свои проблемы я решаю сама. Разве это не прекрасно? Разве не этого я добивалась? Не знаю. Внутри я чувствовала только пустоту.

* * *

— Ешь давай! — Нола настойчиво подсунула мне тарелочку с пирожками — Ты бледная, как смерть!

Я только покачала головой. Кусок в горло не лез.

— Таша, прекращай рефлексировать! Еще ничего страшного не случилось. Да уже и не случится. — подруга разлила по кружкам душистый травяной чай. Мы обе на него подсели, после того, как я раскопала в одном архиве рецепт — Я никогда тебя не оставлю, клянусь!

— Я одного не могу понять: когда моя жизнь повернула не туда? Когда облила морунца кофе? Или раньше? Когда не поняла сразу, для чего твоя сестра открыла Салон красоты? — из глаз вдруг сами собой потекли слезы — Нола, я не современная? Отстала от жизни, как говорили в древности?

Подруга села рядом и обняла меня, как маленькую поглаживая по голове:

— Тсс… Все хорошо, ты не отсталая, просто не такая, как все. И ты очень светлый человечек! Такой простой и уютный, что от тебя не хочется отдаляться! Не плачь! Этот… — Нола запнулась — тот мужчина не достоин не то, что быть твоим отцом, он рядом с тобой стоять не достоин! Вот посмотришь, он еще сам приползет просить прощения и добиваться твоего внимания!

Я улыбнулась сквозь слезы запальчивой речи подруги. Мы обе понимали, что ее пророчество никогда не сбудется.

Мы посидели некоторое время в тишине. И Нола не прекращала меня обнимать и поглаживать, пока я не успокоилась совсем. А потом подруга заговорщицки подмигнула мне и попросила:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— А теперь расскажи, пожалуйста, как оно было? Чем морунцы отличаются от наших мужчин? И вообще, все-все-все!

Ну я и рассказала. Правда, некоторые подробности я все же оставила при себе. Не то, чтобы я хотела что-то утаить от подруги. Скорее, дело было в том, что я не могла быть честной до конца даже сама с собой. Да и неправильным казалось, рассказывать подруге, как я плавилась в объятиях морунца. Как дикой кошкой царапала его спину, требуя еще. Чего именно еще я хотела, я бы не смогла сформулировать даже под страхом смерти, но очевидно морунец знал, что мне нужно. Потому что в его руках я была скрипкой в руках виртуоза. Потому что, музыка, которую он извлекал из моего тела до сих пор звучала в моих ушах божественной симфонией, а родной и желанный аромат тела Миарона щекотал мне ноздри.

От мысли, что это все никогда не повторится, болезненно сжималось сердце.

Глава 7

Через 18 лет…

Флайкар плавно приземлился на крыше телестудии. Сын покинул машину первым, едва только с тихим шелестом поднялись двери. Как и полагается, подал руку, помогая выйти, сначала мне, затем сестре. В двойняшках скрывалась пропасть кипучей энергии. Обычно, им трудно было надолго задержаться на одном месте. Но сегодня, ради меня, оба вели себя чинно и с достоинством.

У входа меня уже ожидала Нола. Да-да-да, подруга сдержала свое слово. Все эти годы мы не разлучались даже на день. Вместе прошли весь путь от студенческого порога до порога самой известной телестудии в галактике.

Я успела получить диплом до родов. Потом родились двойняшки. Одинокая, с двумя грудничками на руках и практически бесполезным дипломом, я была растеряна. Не знала, что делать дальше. Мне одно было ясно — необходимо как можно быстрее начать зарабатывать деньги. Но сильно ли покопаешься в архивах, имея двух крошечных детей, и не имея денег?

В общем, это был замкнутый круг. Поддержка Нолы в то время для меня была бесценна. Мы с ней ежедневно за чашкой травяного чая ломали голову: как быть? С этого напитка все и началось. Постепенно я с помощью Нолы восстановила множество древних рецептов. Одни оказались нежизнеспособны, так как невозможно было достать ингредиенты. Другие были чересчур уж экзотичны.

На открытие первой кофейни деньги мне ссудили родные Нолы, так как в банке меня и слушать не захотели.

Теперь уже все тяготы и нервотрепка давно позади. А мои кофейни, где можно попробовать выпечку и напитки, приготовленные вручную по старинным земным рецептам, есть практически во всех уголках необъятного космоса. А мы с Нолой стали очень богатыми женщинами.

* * *

Рядом с Нолой стоял высокий подтянутый мужчина. Я заметила его сразу по выходу из флайкара и, пока шла, не стесняясь разглядывала. Посмотреть было на что. Рост около двух метров, худощавая спортивная фигура, тронутые первой сединой виски, живые серые глаза, твердые, четко очерченные губы. Дорогой костюм, наверняка пошитый на заказ у лучшего портного, только подчеркивал гибкость фигуры.

В общем, я загляделась и позорно споткнулась на ровном месте. Сын поддержал под локоток и тихо фыркнул:

— Мамуля, я понимаю, самец шикарен, даже мне завидно. Но, пожалуйста, скромнее. Чему ты Еву учишь?

Его сестра тут же возмутилась:

— Не будь ханжой, Адам! Это раз. И ты, что же, думаешь, я чего-то еще не знаю или не видела?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Дети, тише! Потом поругаетесь. Сейчас у нас серьезное дело.

— Мамуль, — Адам приобнял меня за плечи — если ты про передачу, то все пройдет гладко. Как обычно проходит все, к чему ты прикладываешь свою крошечную стальную ручку. Если про мужика, то он тоже, похоже, уже залил слюной пол. Так что переживать не о чем.

— Адам! — я закатила глаза — Уймись уже, пожалуйста. Ведешь себя, как неандерталец. Где твое воспитание?