Собственная логика городов. Новые подходы в урбанистике (сборник) - Сборник статей

Такие понятия, как “меланхолия”, “лень” и “культура”, в Германии нигде не вводят в “Google” чаще, чем в Берлине. Мюнхенцев, если судить по этому признаку, особенно интересуют “карьера”, “прибыль”, “спорт” и “радость”. Гамбуржцы впереди всех по запросам “желание”, “удовольствие”, “высокомерие” и “ненависть”. […] По словам “измена” и “страсть” чаще всего ведут поиск из Аугсбурга. “Поцелуй” чаще всего хотят найти жители Ульма, а “секс” – люди, живущие в Оснабрюке (Frankfurter Allgemeine Zeitung 3. August 2007: 7).

Градостроительное планирование тоже держится на том, что вычленяет особенности города и вырабатывает предложения по организации городского пространства, ориентирующиеся на них. При этом планировщики нередко исходят из того, что процесс выявления особенностей – c точки зрения стратегий, направленных на достижение максимальной узнаваемости и раскрытие собственных потенциалов, – следует проанализировать в первую очередь, чтобы на его основе разрабатывать подходящие индивидуальные решения для городов. Глава городского строительного ведомства г. Бонна Зигурд Троммер весьма отчетливо формулирует это в исследовательской программе “Город 2020”, которая в 2000 г. была выпущена Федеральным министерством образования и науки ФРГ: “В городском организме заключено несметное количество талантов и опыта” (Trommer 2006: 37), пишет он и приходит чуть ниже к выводу: “Шансы города – в его таланте быть узнаваемым” (Trommer 2006: 42). Семь из 21 проекта, одобренного в рамках этой программы, были посвящены “городской идентичности” (такова выбранная в них формулировка), и это поначалу оказалось неожиданностью для отборочной комиссии. “В этих проектах доминировали вопросы и проблемы городской культуры, городских традиций, самопонимания города и его населения” (Göschel 2006: 15).

Подчеркивание – или (как писали о Мюнхене по случаю его юбилея) изобретение заново – чего-то “своего”, особенного стало считаться первоочередной задачей городов. Растущее число книг в жанре биографии города (Mak/de Keghel 2006; Richter 2005; Large 2002; Elze 2000; Hürlimann 1994; Hibbert 1987; von Bechtoldsheim 1980) – красноречивое свидетельство поисков этого “своего”.

Нижеследующая статья подходит к феномену выявления особенностей городов с социологической точки зрения. Хотя в общественных науках сформировалась мощная традиция, в которой интерес к феномену города сосредоточивается на условиях жизни в городах и на значении городов для развития общества (подробно см. Berking/Löw 2005), здесь внимание будет обращено на те элементы дискуссии, которые подготовили появление социологической урбанистики, описывающей характеры городов. Основной вопрос – как социология может предложить такую перспективу для будущего эмпирического изучения городов, с точки зрения которой различия между ними будут рассматриваться не только как относительные конкурентные преимущества одного города перед другими в бизнесе и не только как результат имиджевых кампаний, но еще и как структуры воспроизводства собственных логик городов (далее эта перспектива будет называться “социологией городов”). Для достижения этой цели вначале на примере результатов одного британского исследования будет показана необходимость и возможность такого взгляда на подобного рода структуры собственной логики, а затем будет предложено структурно ориентированное концептуальное понятие “собственная логика”.

Локальные структуры чувствования: Манчестер и Шеффилд

Группа британских исследователей в составе Йена Тейлора, Карен Эванс и Пенни Фрейзер опубликовала в 1996 г. сравнительную работу о Манчестере и Шеффилде. В центре их внимания находилась разница между путями развития этих двух городов в том, что касалось повседневных практик. За этим выбором фокуса стояло, как пишут авторы, убеждение, к которому они пришли под влиянием Дорин Мэсси: “Даже в наше время глобализации все еще имеет смысл видеть локальные культурные различия между городами […] и считать, что они обладают социологической значимостью, возобновляемыми культурными источниками происхождения и влиянием” (Taylor et al. 1996: XII).

Через сравнение локальных практик двух североанглийских промышленных городов в этом исследовании показано, как по-разному они справлялись с упадком, постигшим их в постиндустриальную эпоху. Если Манчестер справился с проблемой благодаря “культуре трансформации” и открыл для себя новые перспективы через изменение структуры занятости и мегапроекты вроде “Игр Содружества”, то Шеффилд застыл в ностальгии по утраченному индустриальному величию. Авторы объясняют это различие сложившимся в каждом из двух городов каноном рутинных, вошедших в привычку практик (об этом исследовании см. также Lindner 2005: 64). Используя такой инструмент, как фокус-группы, исследователи опросили представителей самых разных социальных сред.

Идея заключается в том, что во взаимодействии групп формируется некая структура, которая открывает для городов одни пути в будущее и закрывает другие. Ученые пытаются реконструировать текстуру повседневной жизни, беседуя с группами молодых профессионалов, безработных, детей и молодежи, стариков, представителей этнических меньшинств, а также геев и лесбиянок. Два фокуса исследования – организация общественного транспорта в городе и шопинг. В обоих случаях Тейлора и его коллег интересует сравнение как на уровне градостроительного планирования (досягаемость, количественные показатели, расположение), так и на уровне опыта различных социальных групп в этих областях жизни. Тезис исследователей таков: если существует структура, которая пронизывает весь город, подобно хребту, то она должна прощупываться во всех социальных группах и быть доступной для анализа в организации общественной жизни.

Результаты исследования в самом деле впечатляющие. У этих двух городов много общего. Оба называют себя “северными” (“Northerness” – Taylor et al. 1996: 73), рассматривая это как свой отличительный признак; оба пережили постепенный процесс упадка промышленного производства с быстрым сокращением числа рабочих мест. В обоих городах еще жива память о разрушениях, причиненных немецкими ВВС во время Второй мировой войны, и о страхе, испытанном во время бомбежек: это одна из граней такой практики памяти, которая не позволяет жителям помыслить историю собственного города как непрерывное движение к благосостоянию и успеху. В Великобритании условия жизни североанглийского рабочего класса, его страдания в связи с закатом индустрии и его попытки устроить жизнь заново стали сюжетом множества телесериалов, поэтому и в Манчестере, и в Шеффилде рассказы об этом являются одинаково хорошо отточенной нарративной практикой. Однако Манчестеру, который временами доходил до того, что его называли Gunchester, удалось добиться такого успеха в создании новых, развивающихся отраслей – информатики, спорта и культуры, – что в 2003 г. Евросоюз присудил ему премию за лучшую структурную трансформацию европейского большого города. Йена Тейлора, Карен Эванс и Пенни Фрейзер интересовало не столько то, как объяснить эти различия в культуре успеха, сколько – в чем проявляется эта разница.

Неожиданным выводом, к которому они пришли, было то, что потенциал города оказывается заметным в деталях. Так, у обоих городов после дерегуляции общественного транспорта, а также в проектах новых торговых центров обнаруживаются недостатки в обеспечении доступности зданий и сооружений для инвалидов-колясочников и людей с детскими колясками. Однако в Манчестере есть как минимум один большой торговый центр, который в фокус-группах хвалят за безбарьерную среду и за наличие такого сервиса, как коляски для инвалидов, предоставляемые в парковочных зонах.

Это капитальная разница – может ли человек участвовать в жизни на огромной части городского пространства или же он лишен возможности совершать покупки, возникает ли впечатление, что при перестройке учитываются чьи-то потребности кроме большинства, – или нет. “То, как осуществляется шопинг в этих разных городских пространствах, играет ключевую роль в личном ощущении граждан от своего города” (Taylor et al. 1996: 160). Различается и отношение к нищим. В Манчестере попрошайничество, а значит и бедность, не скрыты от глаз, пишут Тейлор, Эванс и Фрейзер: там встречи богатых с бедными в городском центре – повседневное явление. В Шеффилде же про бедноту знают, но с нею практически не пересекаются. Манчестер сегодня считается Меккой геев и лесбиянок. В городе имеется “Gay Village”, т. е. отдельное пространство с целым рядом баров и ресторанов, ориентированных на гомосексуальное сообщество. В этом Манчестер сумел составить конкуренцию центру, т. е. Лондону. Субкультура ЛГБТ здесь считается привлекательной и разнообразной, но вместе с тем более дружелюбной и менее анонимной, чем в Лондоне, поэтому она привлекает молодых мужчин и женщин (причем не только геев и лесбиянок: живая субкультура ЛГБТ считается признаком толерантной среды и тем самым притягивает очень разные группы). В Шеффилде процент небелого населения ниже среднего по стране, в Манчестере на момент проведения исследования он был более чем вдвое выше (12,6 %). Правда, с одной стороны, можно и нужно сказать, что расизм и страх являются важнейшими темами дискурса и частью повседневного опыта преимущественно в Манчестере; но, с другой стороны, именно присутствие в этом городе различных групп населения дает возможность воспринимать его как город космополитичный и интернациональный, как одновременно мировой перекресток и “столицу Севера” (Taylor et al. 1996: 205).