Лекции по истории религий, прочитанные в Екатеринбурге - Андрей Зубов

Изучая древнюю галерейную гробницу в английском местечке Элдсберихилл, где окружающая среда более или менее сохранилась в нетронутом виде, археологи обнаружили, что, оказывается, вокруг кургана существует какая‑то система рвов и насыпей; вход в галерею закрыт камнями, но есть узкое отверстие, через которое можно протиснуться, а вокруг расположены рвы и насыпи. Сделали контрастную аэрофотосъемку, и выяснилось, что они образуют фигуру полной женщины. Англичане, как известно, большие юмористы, и они так и назвали эту находку — «Fat Lady». Имеется в виду, конечно, беременная, чьим животом является курган. Если могила — это утроба земли, то галерейное захоронение с курганом — не что иное, как непраздное  чрево земли. Туда, в эту утробу, вносят умерших — и из нее ожидают их нового рождения. Целый ряд символов говорит о том, что рождение будет не на нашу землю. Так, менгир, камень, поставленный на вершину кургана, указывает на небо, связывая с ним умершего, как пуповина — младенца с телом матери. Наконец, выход из кургана — место, откуда должны родиться умершие, —  не только по форме воспроизводит детородные органы женщины, но еще и ориентирован на точку солнечного восхода в день зимнего солнцеворота, 21–22 декабря. (В некоторых случаях — на точку восхождения луны для этого же дня, но это особый разговор.) Многие ученые даже стали считать эти сооружения астрономическими, мол, они были сделаны для того, чтобы указать, где восходит солнце в такой‑то день. Не думаю, что люди стали тратить тридцать миллионов человеко–часов, чтобы показать, где восходит солнце 21 декабря. День зимнего солнцеворота — очень важный символ: вот солнца все меньше, день короче, холод наступает, как бы смерть, зима торжествуют над жизнью, и вдруг победа — солнце начинает расти, оно повернуло на лето, скоро будет тепло и светло, жизнь победила смерть.

Обращая выходы из курганов на точку совершения этого великого таинства, строители надеялись, что когда мертвые восстанут, они пойдут к своему небесному Отцу, к Тому, Кто дал семя жизни. Пока же до времени они покоятся в чреве матери своей, в чреве земли, в ее безмерной утробе. Наступит день, и умершие возродятся к солнцу, к Богу, к небу. Но, чтобы это произошло, надо сосредоточить все силы, отдать Богу всего себя. Пусть мы будем жить в жалких жилищах, в скудости, но мы все силы сосредоточим на том, чтобы сделать угодное Тебе, чтобы показать, что мы ищем не земного, а небесного.

Одни народы были готовы на максимальное сосредоточение сил, на это максимальное сжатие пружины, другие — нет. Одни строили колоссальные памятники, другие хоронили своих умерших по старинке. А есть такие интересные районы, например французский Центральный Массив, где пытались подражать мегалитическим строителям, но с минимальными затратами труда: ставили менгирчики в двадцать сантиметров величиной.

Тайна мегалитической культуры нам неизвестна, о подлинных мыслях этих людей мы можем только догадываться. В Западной Европе эта культура угасла примерно за две тысячи лет до Рождества Христова; видимо, люди не выдержали этого порыва, напряжения сил, не сумели так напряженно работать над своим спасением. И когда северо–западная Европа снова стала для нас известной — с записками Юлия Цезаря о Галльской войне, с описаниями Геродота, —  оказалось, что она пребывает в условиях дикости. Все давно заброшено, люди более не живут в мире напряженного искания Бога, они предпочли ему удобный мир духов. Ведь, как вы догадываетесь, из любой ситуации есть два выхода. Жертвовать собой ради Бога, умереть ради Бога, чтобы быть с Ним, —  если зерно не умрет, то останется одно, а если умрет, родит колос, то есть полная самоотдача Богу и надежда, что тогда твои грехи будут прощены. И второй путь: махнуть рукой на Бога, забыть о Нем и сосредоточиться на земной жизни, жить ради нее, как многие неверующие говорят: «Я живу, потому что живу». Так вот, оказывается, второй путь такой же древний, как и первый. Мы догадывались, что разделение на тех, кто жил ради вечности, и тех, кто жил, потому что надо жить, происходило и раньше, но в эпоху мегалита оно очень явно. Наглядно видно, как между племенами, живущими по разные стороны реки, проходит граница двух ценностей и двух целей. Что же с ними происходит? Те, кто, напрягая все силы, ищут небесного, может быть, сами оступаются и падают; в конечном счете, их культура угасает. Но они передают эстафету другим.

В восточном Средиземноморье примерно за три с половиной тысячи лет до Рождества Христова возникли великие письменные культуры, открывшие новый способ собирания человеческих сил ради решения религиозной задачи — государство. Иногда считают (и у нас в России до сих пор в моде так называемая гидравлическая теория Витфогеля), что государство возникло для создания искусственной ирригации, то есть по экономическим причинам. Но посмотрим, на что в результате использования ирригационных систем тратил средства житель Древнего Египта: что он, объедался хлебом или строил дома культуры? Он строил гробницы, пирамиды, храмы. Египтянин периода Древнего царства (3000–2700 гг. до P. X.) тратил на религиозные цели те же самые восемьдесят процентов своей жизненной энергии, что и человек западноевропейского мегалита. Исходя из этого, можно утверждать, что государственной задачей было решение не экономических, а религиозных вопросов.

А те народы, которые махнули рукой на Бога, не создали ни цивилизации, ни государства, ни письменности. Ученые часто задаются вопросом: почему у одного народа есть цивилизация, государство, культура, письменность, литература, а в пятидесяти километрах, бок о бок с ним тысячи лет живет племя, которое ничего этого не знает и, кажется, совершенно не хочет знать. Вспоминается известный анекдот про негра и миссионера, как миссионер в Африке видит, спящего под деревом негра. Будит его: вставай, просыпайся. Тот спрашивает зачем. Ну как? Давно уже день, ты должен работать, выращивать урожай. А зачем? Продашь урожай, у тебя будут деньги, ты построишь дом, создашь семью. Ну, и что дальше? Посеешь хлеб снора, уже на большом поле, станешь богатым человеком. И что потом? А потом ты сможешь спокойно отдыхать. Так я и так отдыхаю. Те, кто и так отдыхает, ничего не создают. А колоссальное напряжение сил ради достижения вечности создает и материальную культуру, и цивилизацию, и письменность, и государство. В сегодняшней лекции я хотел показать, что человек религиозный, homo religiosus, —  то же, что homo sapiens. А главное отличие человека от всего остального живого мира — его стремление соединиться с Богом. С колоссальным напряжением сил работая над духовной задачей, сознавая свою грешность, слабость, ущербность, стараясь преодолеть ее, человек как бы побочно создает весь тот мир, в котором мы живем сейчас. А когда он отказывается от задачи духовной, то утрачивает и свои достижения цивилизационного плана. Так нас учит история религий, история человеческой культуры. 

Лекция 2 

Итак, я напомню, дорогие друзья, что вчера мы с вами говорили о доисторических путях искания Бога, о том, что с глубочайшей древности человек пытался найти свои пути к возвращению в потерянный рай. Но точно понять, как искал, мы не можем. Потому что нет главного памятника духовной культуры — слова, произнесенного и написанного. Представьте себе на минуту, что от христианства — не дай Бог, чтобы это случилось на самом деле, —  не осталось ни слов, ни книг. Как мало мы сможем восстановить! Именно в таком положении находятся ученые, изучающие религии далекого прошлого.

Но примерно пять тысяч лет назад человек научился писать, освоил письмо, и это помогло нам не только узнать, как он верил и чем он жил, но и взглянуть на то, как верили его предки, пока не владели письменностью. Религия — очень консервативная форма культуры. Посмотрите, как много в нашей христианской традиции такого, что тянется из Византии, из первых веков, а то и вообще из ветхозаветного богослужения — скажем, чтение или пение псалмов. Мы целые тысячелетия привязываем к сегодняшнему богослужению в Церкви, и тот, кто не просто стоит в храме и молится, но знает историю молитвы и богослужения, ощущает, что буквально вся история, вся культура веков сконцентрировалась в сегодняшнем религиозном действе. Так же и даже, наверное, еще в большей степени человек был традиционен, когда он научился писать, все‑таки наше время — время довольно быстрого развития и быстрых изменений. Поэтому, читая первые письменные тексты, мы можем понять, во что верили люди за тысячелетия до того, как письмо появилось на свет, и увидеть, насколько правильны наши реконструкции доисторической религиозной жизни.

Прежде чем начать разговор о вере в ранней истории, посмотрим, почему и для чего возникло письмо. Ответ на этот вопрос не прост. Что‑то, наверное, заставило человека начать писать, не случайно же это получилось. Самые ранние письменные формы, очень короткие, восходят ко второй половине четвертого тысячелетия до Рождества Христова, где‑то середина, граница третьей и четвертой четверти четвертого тысячелетия: это личные имена. В Египте и Месопотамии их писали на табличках, которые помещали в могилы умерших. Не как сейчас у нас пишут на надгробии, чтобы другие знали, а помещали туда, где никто никогда не прочтет. Это было имя, которым умерший должен быть вызван к вечной жизни. Вы помните, как в Апокалипсисе говорится, что каждому спасшемуся будет дан «белый камень и на камне? написанное новое имя, которого никто не знает, кроме того, кто? получает» (Откр. 2,17).