Я Распутин. Книга 3 - Алексей Викторович Вязовский

не сами левые получили все эти цифры. Углубившись в бумаги, я узнал, что только личное “жалование” Николая составляет двести пятьдесят тысяч рублей в год. На конец прошлого года состояние царя превысило тридцать миллионов!

Эх… я мечтательно зажмурился. Волго-Донской канал — десять с половиной миллионов золотых рублей. Железная дорога в Финляндию, дабы привязать их к нашему зерну и легко перекидывать войска — еще два миллиона. Романов на Муроме — полтора миллиона. С дорогой все шесть. Янжул прислал в канцелярию расчеты министерства финансов — цифры впечатляли.

Время поджимало, но я не мог оторваться от документов. Ежегодно из общих доходов империи на двор и траты самодержца выделялось двадцать миллионов рублей! В месяц царская семья расходовала более полутора миллионов… Гигантские деньги. Почти два миллиона в год тратилось на поддержку российского искусства и благотворительность. В основном на содержание театров. Ну да… балерины — наше все.

— Вот-вот — покивал Чхеидзе, заметив мою мимику — Этих денег с лихвой хватит, чтобы решить проблему голода в губерниях, удвоить количество школ… Утроить! Мы готовы помочь с реквизициями. У нас есть товарищи, которые…

— Спасибо, не надо — оборвал я лидера эсдеков — Вы за последние три года так напомогали, что Россия до сих пор кровью харкает. Мало вам эксов было, еще реквизиций захотели! Так вот, их не будет!

Задумался, добавил:

— По крайней мере сейчас.

Чхеидзе нахмурился, захотел сказать что-то резкое, но сдержался. Я решил ему подсластить пилюлю.

— Максимум, что могу предложить — это закон о всеобщей амнистии. Но под обязательный публичный и письменный отказ от революционной деятельности. И только в отношении граждан, не причастных к терактам.

Лицо Николая Семёновича просветлело.

— Да, да… это было бы весьма кстати. Жест примирения новой власти с нашими левыми.

— Каждого из ваших теоретиков — я назидательно поднял палец вверх — Должны взять на поруки трое из почтенных граждан. Также как я взял Варженевского и Щекина

— Это весьма необычно…

— Зато действенно. Я за них отвечаю, наставляю. И посмотрите результат! Щекин — глава огромного делового объединения. Банк, с полдюжины заводов… А Варженевский! Законы для Думы пишет. А год назад чем занимались? Первый раздавал ваши революционные брошюрки-листовочки. Второй чемоданчик с бомбами хранил… Я вас уверяю, Варженевскому так и вовсе виселица грозила. Щекина поди выслали бы в какой-нибудь Туруханск — я посмотрел на часы — мне уже пора было лететь в Царское — там бы его “отполировали до революционного блеска” ваши друзья-товарищи ссыльные, пара терактов и тоже добро пожаловать на эшафот.

Чхеидзе хотел что-то возразить, но я постучал ногтем по Брегету:

Пора, мой друг, пора! Покоя сердца просит

Летят за днями дни, и каждый час уносит!

— Пишите законопроект об амнистии — тут мне пришла в голову идея, я усмехнулся — Кроме публичного обязательства не фрондировать, пропишите ускоренную процедуру помилования. За сто тысяч рублей в бюджет. Поди подпольные кассы эсдеков, да эсеров с большевиками не оскудеют?

Надо было видеть лицо Чхеидзе!

*****

Пока ехал в Царское на финальную битву добра с нейтралитетом — просмотрел выкладки по бюджету Российский империи. С ним и правда, надо было разбираться. На первый взгляд все выглядело неплохо. Доходы с расходами сводятся с положительным сальдо — профицит по прошлому году составил целых сто сорок миллионов рублей. Весь бюджет — почти семь миллиардов. Это при том, что в Англии и Франции чуть больше десяти миллиардов.

Но были три существенные проблемы. Во-первых, высокая долговая нагрузка. Русско-японская война дорого далась государственным финансам. Пришлось много занимать — а теперь необходимо много отдавать. Госдолг почти девять миллиардов! Одной только Франции платим в год по триста с лишним миллионов рублей процентов. Тут единственным выходом я видел — перезанять у Германии много и надолго, а после начала Первой Мировой помахать ручкой “кому должен — всем прощаю”. План с секретным названием “хитрое рефинансирование”.

Вторая проблема — винная монополия. Народ спаивают и спаивают активно., водка и прочий алкоголь приносят бюджету девятьсот миллионов рублей из общей суммы доходов в три с половиной миллиарда. То есть почти четверть того, что заработало государство. Собственно, это был тот вопрос, на котором сломали голову несколько министров финансов. Тут выход я видел один — постепенно ограничивать продажу алкоголя, вводя подоходный налог. Перефразируя известный афоризм — не бывает публичного представительства без налогов. Хотите своих депутатов в полновластной Думе? Платите. В 1916-м году власть и так введет подоходный налог, но из-за войны его банально не успеют собрать. А потом сухой закон, обрушение бюджета, новые займы у союзников. Нет, с налогом придется ускориться. Я написал записку Янжулу о том, чтобы вопрос рассмотрели срочно и заодно побыстрее решали с акцизом на табак. Его продажа тоже будет быстро увеличиваться.

Третья беда России — сильная зависимость от экспорта зерна. Урожайный год — дела идут в гору. Все пляшут, поют песни… Неурожай? Сосут лапу, голод по губерниям, народ ест лебеду. Ближайшие пару лет эта проблема стране не грозила. Но потом… Надо ускорить строительство складов государственного резерва, регулярно выделять средства на закупку зерна. Иметь в бюджете статью на непредвиденные нужды, чтобы и балансировать выпадающие доходы от неурожайных лет. И срочно развивать экспорт других товаров. А это значит, развивать всю экономику.

*****

Караулы вокруг Александровского дворца так и не сняли — на каждом углу торчали солдаты Гвардейской стрелковой бригады. Хотя зачем они здесь и сейчас — наверное, не смогли бы ответить и самые высокопоставленные командиры. Так, изображают безопасность и бдительность.

А громадная толпа придворных, генералов и чиновников всех мастей, забившая под завязку залы сразу за парадным входом во дворец, изображала верноподданичество и всеобщую радость по случаю избавления. Интересно, а как они все узнали о произошедшем, если все было велено держать в тайне? Нет, надо срочно российский истеблишмент вздрючить на предмет сохранения секретов, и вздрючить жестоко. Нужно какое-то показательное дело. Пусть Корнилов займется.

Сейчас кое-кого, конечно, и без меня вздрючат, но вовсе не за секретность и неумение держать язык за зубами. Словно в подтверждение моих мыслей, двери в царское крыло выплюнули пожеванного Герарди, вытиравшего лоб платком, отчего