Индиана, только ты! (СИ) - Нуждина Ирина

Он немного помолчал, давая дочке переварить первую порцию правды.

— Всегда есть хранитель, и есть его стражи, они должны сопровождать хранителя, упреждая от встречи с нунганами, но… она полюбила меня, заставив Владельца Ключа принять её выбор. Её истинный хранитель вынужден был отступиться, а его место занял я…

— Пап, а инопланетяне существуют? — Индиану трясло от нереальности происходящего, слишком много фантастики, слишком много сюрреализма в и так не совсем нормальной жизни семьи Москалёвых.

— Не знаю, всё происходящее — не совсем космическое, девочка моя, — отец, продолжая укачивать дочь, бережно погладил её по кудрявым волосам. — А сейчас нам с тобой нужно убираться. Срок беспамятства этого нунгана истекает через сорок четыре дня, если мы не приложим печать к её оттиску, он вспомнит о нас. Тогда придётся навечно оставаться беглецами.

— А может быть, мы просто передадим печать другому хранителю? Что-то же было предусмотрено для… — Индиана судорожно всхлипнула, вспоминая, что смерть матери, по словам нунгана, была не случайной. — Для форс-мажора существует же какая-то преемственность?!

Отец глубоко выдохнул, крепче обнимая дочку. Как же ему хотелось с ней согласиться и просто жить дальше, хотя… какая теперь жизнь… без Жени.

— Существует, — хрипло ответил он. — Только у нас проблемы, милая.

Заплаканная мордашка Индианы выжидательно уставилась на Москалёва.

— Следующий хранитель — ты.

***

Уктэке, довольный вкусным ужином, захрапел первым. Москалёвы, наученные опытным ходоком-таёжником, споро растянули звуковую сигнализацию.

— Паап, — Индиана не могла улечься. Сегодня у неё случился первый день критического женского цикла в жизни. Низ живота жутко скрутило, а используемые предметы гигиены казались ненадёжными. Экстремальности добавляло отсутствие рядом женского пола. Сейчас отец — единственный человек для интимных вопросов. — У меня "эти" дни начались, нас медведь не учует?

Москалёв подпрыгнул, как ужаленный. Уставился на копошащуюся рядом дочь.

— Остаёмся на месте до окончания твоего цикла! Никаких походов, пока всё не пройдёт! — бурно отреагировал на новость отец.

— Но нам же надо торопиться! Ты же помнишь — сорок четыре дня, сегодня уже тридцать первый, — попыталась возразить Индиана.

— Уктэке говорил, что осталось максимум пять дней, успеем, — отрезал отец.

— У меня всё есть, может, ничего страшного?

— Индиана! Это тайга, здесь во сто крат нужно быть осторожнее. Нет, переждём! Да и вода рядом.

В нужном месте путешественники оказались на закате сорок четвёртого дня. Когда Михаил Москалёв приложил печать к багряному оттиску на Кровавом идоле, вспышка синего света окутала его, отбросив в каменные россыпи. Печать осталась на оттиске словно приклеенная.

— Папа! — Индиана подбежала к пытающемуся подняться отцу.

— Забери печать, только ты сможешь снять её, нельзя…оставлять… — прохрипел раненный.

Впопыхах Индиана дёрнула камень сильнее, чем нужно, думая, что придётся прикладывать усилия. Однако лёгкость, с которой он поддался, заставила девчонку упасть на Уктэке, крутящегося рядом, а он, в свою очередь, поскользнулся и рухнул сверху на Москалёва, не оставляя тому шанса не приложиться разбитой спиной повторно.

Гениальный палеонтолог, учёный, чьи статьи могли взбесить нефтяные рынки, сломал позвоночник посреди тайги. Почти тридцать дней его тринадцатилетняя дочь в сопровождении плохо говорящего на русском бурятского охотника пробирались к посёлку, где им могли бы помочь. Уктэке свято верил, что Михаила точно поднимут на ноги, и сделать это сможет таинственная бэшекты — Сая. 

Глава 4

Иван Вершинин, почти два года спустя.

Моей первой женщиной была Светка, солдатка-кухарка с двумя детьми, её драли все! И я драл. Даже денег платил, чтобы очередь сократить.

Уже два года я не живу. Просто существую, ем, пью, исполняю приказы. Ну и ищу возможность потрахаться. Светка не любит, когда прихожу я, сводит свои выщипанные брови, плотно сжимает губы, ласки от меня ей не ждать. Просто сразу раскладываю, без предвариловки натягиваю, пара толчков, и всё. Кому скажи — не поверят, первая женщина — в девятнадцать!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

От Светки воняет кухней: то ли чесноком, то ли куриным бульоном, гадость… не хочется даже близко подходить, а вот трахать хочется! Да так, что яйца звенят только при одном взгляде на прыщавые сиськи. Брезгую, но хочу.

— Какой ты не нежный, — злобно выговаривает мне, будто я виноват в её ситуации.

— Зачем нежности? Я тебе деньги плачу, или ты рассчитываешь на радушие?

— Я с тобой ни разу не кончила, — мстительно шипит, одеваясь.

— А мне-то что? Я кончил, и харэ.

Светка мнётся перед ответом, что-то накипело в ней, жизнь, что ли, неустроенная, вечные переезды. А может, кто-то из детей двойку получил.

— Да ничего! Все вы — твари! — орёт, в истерике бьётся, только мне плевать.

Я так понял, что женщин надо не любить, а трахать. Что мне тогда пришло в ответ на моё сопливое: "вот я и нашёл тебя, моя Анька!"?! Да в принципе, нормальная реакция нормальной девчонки, которой я со своими соплями и верностью на хер не упёрся.

— " Привет, Вань, я уже не первый год встречаюсь с Шоно. Не хотела говорить, чтобы не сглазить…" — чтооо?! Не сглазить?! В полном обалдении смотрю на предоставленные фото. Она… с черноволосым сосётся на фоне яркого солнца, потом идут по песчаному пляжу, потом он её кружит в улётном танце, потом… Потом у меня срывает крышу, я быстро надеваю на себя тёплые вещи и выскакиваю в ночь. Агрессия просто выплёскивалась из меня. Натыкаюсь на парочку, на скамейке романтично целуются Соня и Артур.

— Здоров, уроды, обязательно сосаться на людях? — поддеваю знакомых, желая растоптать их счастье.

— Вань, ты с ума сошёл так вести себя? — Соня первая отреагировала, Артур — мой друг и спарринг-партнёр в боксе, но сейчас он просто молчит, недобро оглядывая меня.

— Как, Соня? Как, сука, надо с вами себя вести, чтобы вы ответили взаимностью? — нарываюсь, хочу получить по роже, желательно, от Артура, пусть от души вдарит!

И тут меня несёт по-полной. Стихи Высоцкого, которые я запомнил, не напрягаясь, во время очередных посиделок у Москалёвых, уж очень проникновенные, задушу берущие, сука!

— Я когда-то умру — мы когда-то всегда умираем. Как бы так угадать, чтоб не сам — чтобы в спину ножом: Убиенных щадят, отпевают и балуют раем… Не скажу про живых, а покойников мы бережём. В грязь ударю лицом, завалюсь покрасивее набок — И ударит душа на ворованных клячах в галоп! В дивных райских садах наберу бледно-розовых яблок… Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха в лоб.

Артур хватает меня, расхлёстанного, за грудки, встряхивает, не чувствуя сопротивления. Хочу получить в морду! Хочу физической боли! Она же говорила!.. Я слышал, что не может быть со мной, потому что боится убить! Она же говорила!!!

— Иван, а ну-ка, пошли ко мне, — Артур тянет меня, чуть прикрывая собой Соню. Хм, я не знаю, смог бы вот так запросто попытаться помочь человеку, отодвинув интересы Аньки…

Артур не хватает звёзд ни в спортивной карьере, ни в учёбе. Его семья — обычные работяги. Отец — слесарь-электрик, мама — учитель. В его квартире мне дышится легко, всегда так было. Минуя просторный коридор, мы попадаем в его комнату.

— Чо тебя кроет?! Соньку мою напугал, выскочил полуголым, — только сейчас оглядывая себя, замечаю, что утеплился лишь свитером.

— Арт, я пойду. Сам не знаю, чего за тобой попёрся, завтра новый день, значит, новый пень, гыыы. Как тебе удалось Соньку получить? — вот тупее вопроса я не смог придумать, но мне правда плевать, такая "ржа" на сердце, что хоть вой.