Дети радуги - Николай Иванович Сладков

прилетает к нам и раньше всех улетает. Птенцов выведет - и снова в путь. Только её и видели…

ТЕТЁРКА

Тетёрка - лесная курочка. Только курочка эта пугливая, осторожная, недоверчивая. Не очень-то просто её увидеть, а уж вблизи рассмотреть мало кому удавалось. Но вот когда тетёрка сидит на гнезде, то можно рядом стоять - даже не шелохнётся! Прижмётся, замрёт, даже моргать перестанет. Очень надеется на свою покровительственную окраску. А бывают такие доверчивые, что можно дотронуться и погладить. Только не нужно этого делать. Хоть тетёрка и курочка, но не домашняя ведь, а лесная. И может так напугаться, что бросит кладку. И вы будете виноваты, что в лесу не появится дюжина чудесных пушистых лесных цыплят.

ЩИТОМОРДНИК

Сгущаются в горах сумерки, и из укрытий на ночную охоту выбираются щитомордники. Их и днём-то не очень разглядишь между камней, а в сумерках они и совсем незаметны. Только чуть слышный шорох - поберегись! Ведь щитомордник самый близкий «родственник» грозной гремучей змеи.

Как и у гремучей змеи, у него между носом и глазом есть особая ямка - ею он чувствует в темноте живое тепло своих жертв. Как гремучая змея, он, рассердясь, начинает трясти хвостом - и будь у него на хвосте «погремушка», она бы гремела не хуже, чем гремит у гремучей змеи. И хоть щитомордник не так ядовит, как «гремучка», укус его очень опасен.

Конечно, сам он не нападёт. Он постарается уползти как только заслышит шаги. Но щитомордник, как все ядовитые змеи, не очень-то поворотлив и быстр. Бродя в сумерках по горам, почаще смотрите под ноги.

МЕДВЕДЬ

В лесу непременно должен жить медведь. Лес без медведя какой-то не настоящий. Не интересно в таком лесу.

Вот он, медведь, вышел на лесную поляну. Травы пощипать, дёрн содрать, валежины и камни перевернуть.

Валежины измочалит - достанет муравьев и личинок, камни вверх мокрым донышком перевернёт - слизнёт червяков и жуков. Лапищей, как граблями, дёрн сдирает с мышиных нор. Ворочается, чавкает и сопит. А вот трава ему не очень-то нравится: башкой мотает, губы оттопыривает, плюётся.

Все заботы медвежьи - о еде. Потому и толстый такой, холеный, шкура на солнце переливается. Потому и силища у него медвежья. Никого медведь в лесу не боится. Кроме… кроме запаха человека! И потому всё время принюхивается. А как учует - так сразу и убежит.

ФИОЛЕТОВЫЙ КАНЬОН

Давным-давно треснула и разверзлась земля, открыв взору фиолетово-красный каньон. Заглянешь вниз - и перехватит дыхание, и закружится голова. Вьётся по дну каньона пересохшее русло речки, как старая дорога, засыпанная гравием и песком.

Идёшь по этой «дороге» и кажется, что завела она тебя в древний разрушенный город и что не скалы громоздятся по сторонам, а развалины домов и храмов.

Древние крепости с башнями и бойницами, с арками и мостами, перекинутыми через рвы.

Замки с башенками и шпилями, покосившиеся купола церквей и мечетей. Остовы домов: проломлены крыши, зияют провалы дверей и окон, выворочены ступени. И чудятся приглушённые голоса, скрип повозок, стук копыт, звяканье шпор и мечей. И всё ждёшь чего-то, затаиваешь дыхание, и невольно хочется обернуться…

Но пусто вокруг. Тишина и жара. До самых краёв каньон налит зноем и стены его опалены лиловым огнём.

Арки и замки шевелятся от жары, и зачарованный лиловый город, выстроенный природой, колышется, как мираж.

КЕКЛИК

Кекликом назвали его за крик - «кек-лик, кек-лик!», а каменной куропаткой - за привычку жить в скалах и каменных осыпях. А ещё горной курочкой - то и дело слышишь в горах её почти куриное квохтанье.

Больше всего кеклики любят квохтать вечером перед сном и утром на восходе солнца. Кажется, все склоны и камни квохчут - прямо какой-то дикий курятник! А самих курочек и не видно.

Видишь кекликов только в полёте или на бегу. В полёте они стремительно мчатся вниз, словно скатываясь по склону на животе. А вот бегут по склону всегда вверх - этакие толстенькие бутылочки на красных лапках. И мелкий щебень позванивает под коготками. Затаившегося кеклика разглядеть невозможно. И не только нам - орлы и ястребы пролетают мимо! Мертвы каменные завалы без кекликов, и не прожить кекликам без камней.

СУРОК

Среди каменных глыб не то громкий свист, не то резкий взвизг! Это толстяки сурки вылезли погреться на солнышке. Вылезли, расселись столбиками и осматриваются. Словно кто-то копёнки сена выставил на просушку: округлые, углаженные, с солнечным ободком.

Посидели, поглазели, понюхали струйки ветра и распластались животами на камни. Теперь похожи на плюшевые коврики, расстеленные на камнях. «Коврики» зевают, жмурятся, дремлют.

Над колючим боярышником порхают бабочки-боярышницы. На скалах звонко кричат скальные поползни. В камнях квохчет каменная куропатка. Вихри ветра мотают кусты шиповника, осыпая жёлтые лепестки. А суркам хоть бы что - и ухом не поведут. Спят себе, как… сурки!

ЦВЕТЫ И БАБОЧКИ

Где цветы - там и бабочки, где бабочки - там и цветы. Цветы и бабочки неразлучны, им друг без друга нельзя. Бабочки опыляют цветы, цветы угощают бабочек сладким нектаром. Если бабочек называют летающими цветами, то цветы можно назвать уснувшими бабочками.

В сухих ущельях не так уж много цветов, но каждый цветок тут у всех на виду, каждый хорош по-своему и по-своему удивителен. Один вдруг такой колючий, что до него и дотронуться страшно. Другой до того яркий, что хоть глаза зажмуривай! А то вдруг совсем бесцветный, сразу и не разглядишь. Странные маки не красного, а золотистого цвета. Удивительные ромашки без лепестков - одна только желтая «пуговка». Цветы-бессмертники, усыпанные крохотными лиловыми венчиками.

А что за запахи растекаются от цветов! То медовые сладкие, то полынные горькие, а то вдруг уксусно-кислые или перечно-ядовитые. И спешат по запаховым струйкам-тропинкам к диковинным ярким цветам легкокрылые бабочки и грузные бронзовки и шмели.

Сушь и жара, ни росинки и ни дождинки. И только в цветах сохранились капельки влаги. Тут уж привередливым быть