Октавиан Август. Крестный отец Европы. - Ричард Холланд

Цезарь увидел здесь хороший шанс. Он пришел к Помпею и предложил соглашение, которое, как он и сам понимал, в случае выполнения пошатнуло бы республиканскую систему. Цезарь обещал Помпею удовлетворить его законные требования, если Помпей и его ветераны присоединятся к Крассу с его бессчетными миллионами, чтобы выдвинуть кандидатуру Цезаря на консульство. Для успеха требовались две вещи: поддержка плебса и деньги для немалых взяток. В 59 году до нашей эры Цезаря избрали на консульство, вылившееся в неограниченную власть в стране, власть, выходящую за рамки закона. Этот период известен в истории под названием Первого триумвирата. Согласно тайному соглашению, Помпей и Красс проводили угодные им законы, а делом Цезаря стали социальные меры (отчасти чтобы обеспечить ему симпатии плебса); в конце года он получил проконсульский пост во избежание преследования со стороны оптиматов. Все трое должны были оказывать друг другу поддержку и в дальнейшем, чтобы никто не отменил принятые ими законы. Подобная схема не могла ужиться с республиканской системой ежегодного переизбрания магистратов. Она основывалась на насилии, запугивании и коррупции — средствах, давно уже имевшихся на вооружении олигархов. Оптиматы использовали их по необходимости — без них республика бы захромала.

Таково было истинное предназначение особого оружия сената — так называемого senatus consultum ultimum[4], которое изначально ввели, чтобы одержать победу над Гаем Гракхом. По сути, оно равнялось лозунгу «Все дозволено!». Сенаторы по очевидным причинам не спешили признать, что подобная формула дает дорогу консулам и другим магистратам убивать столько народу, сколько потребуется, дабы сохранить наследственную власть аристократии. На этот раз популяры могли собрать гораздо большую толпу, чем оптиматы.

Помимо преследования краткосрочных политических целей, каждый из триумвиров желал в конце концов сделаться самым значительным в государстве лицом. Впрочем, триумвират не мог стать постоянной формой правительства. Сначала неофициальная иерархия поставила Помпея над Крассом и гораздо выше Цезаря, который до того воспринимался обоими как младший партнер. Тем не менее в этом совместном предприятии именно Цезарь брал на себя самый большой риск и, как выяснилось позже, именно он выиграл больше прочих. Остальные экс-консулы рисковали всего лишь своими ближайшими политическими целями. Цезарь, как и его предшественники-популяры, поставил на кон и карьеру, и жизнь, — правда держался он с такой уверенностью и достоинством, что никто об этом и не догадывался. Он наслаждался игрой, ставки в которой были столь велики.

В отличие от Мария и Суллы никто из членов триумвирата не выказывал желания убивать своих собратьев-аристократов. Разве докажешь превосходство над соседом, придушив его в тюрьме? Докажет его тот, кто, подобно Помпею, Цезарю или Крассу, в лучших традициях предков поведет римских воинов к победе, а потом приведет их обратно, нагруженных добычей и раздувшихся от гордости, пройдете ними по улицам величайшего в мире города, через толпы бывших соперников, ревущих приветствия и завидующих одновременно, и чем сильнее завидующих, тем лучше. Совместными усилиями оптиматы стремились не дать триумвирам достичь подобных успехов, что и привело в результате сначала Цезаря, а потом и Октавиана к ситуации, когда приходится выбирать — убивать самому или быть убитым.

Впервые все поняли, насколько серьезно угрожает Цезарь республике, когда он появился на Форуме перед огромной толпой своих сторонников; он вышел на ростру бок о бок с Помпеем и Крассом. Отныне империя стала явью: три самых могущественных в Риме человека объединились, чтобы бросить вызов сенату, и никто не мог помешать им, кроме друг друга. Соглашение ограничивало деятельность каждого из троих: ни один не должен делать того, против чего возражает хотя бы один из остальных. Возглавляемая Цезарем как действующим консулом, поддерживаемая большинством трибунов и ветеранов Помпея, эта тройка могла узаконить любые свои притязания — благодаря массовой поддержке народа, который голосовал в народном собрании. Бибул, бывший в том году вторым консулом, оказался не в состоянии помешать им совершить coup d'etat[5].

Сплоченность триумвирата укрепил еще и брак Помпея с дочерью Цезаря Юлией.

Октавиану в то время было почти четыре года. Свидетельств его встречи с Помпеем не существует, но они скорее всего встречались, поскольку династический брак Помпея заключался именно с целью сблизить две семьи. Октавиан, надо полагать, присутствовал на свадьбе вместе со своей матерью Атией, которая прекрасно понимала политическую важность этого союза. Если бы Юлия подарила Цезарю внуков (Помпей уже имел троих сыновей от предыдущих браков), Октавиан стал бы значить для Цезаря куда меньше. Учитывая, что Помпею в ближайшие годы предстояло оставаться самым могущественным человеком в Риме, Атия наверняка старалась держать сына поближе к нему и Юлии.

Когда окончился срок консульства Цезаря, он получил назначение на пять лет на пост правителя трех сопредельных провинций, включая всю Северную Италию (называвшуюся Цизальпинской Галлией)[6] за рекой Рубикон.

Кроме того, Цезарь получил под начало четыре легиона и в дополнение к ним быстро навербовал еще два. Его легионы контролировали весь Апеннинский полуостров. Сенат не мог собрать достаточные для противостояния им силы — разве что навербовать новых солдат или набрать войско за границей. Однако ни то ни другое не годилось — пока триумвиры сохраняли власть над толпой и пользовались поддержкой народных собраний — через трибунов. Теоретически по крайней мере часть войска Цезаря могла дойти до Рима за одну-две недели. И так и случится. Но теперь взгляд Цезаря был устремлен на северо-запад. Следующие девять лет он будет занят завоеванием славы — бессмертной славы, подобной славе Александра Великого.

III. Мальчик, который опоздал на войну

Отец Октавиана умер во время консульства Цезаря. Для семьи это был тяжелый удар — как в политическом плане, так и в личном. Поскольку в союзе с Помпеем и Крассом Цезарь весьма ловко управлялся с рычагами власти, никто не сомневался: Гай Октавий Старший непременно станет консулом. Октавиан в таком случае оказался бы причислен к знати — как прямой потомок человека, побывавшего консулом. Теперь четырехлетнему мальчику предстояло дожидаться, пока эту честь подарит ему Цезарь, приняв его в род Юлиев.

За свою недолгую пока жизнь мальчик нечасто видел отца. По всей вероятности, большую часть времени он проводил в семейном поместье в Велитрах, где сто лет спустя местные жители с гордостью показывали благоговеющим посетителям небольшую комнатку, его бывшую детскую. Некоторые даже утверждали, что Октавиан там и родился, но это скорее просто попытка набить цену Велитрам — и себе заодно.

Отцу Октавиана, ставшему претором в 62 году до нашей эры, предстояло провести этот год в Риме, изредка вырываясь в деревню к семье на неделю-другую. После претуры он год был наместником Македонии, причем показал себя достаточно хорошо, ибо заслужил похвалу такого строгого судьи, как Цицерон. Отец вполне мог взять Октавиана с собой в Македонию, но вероятнее всего он оставил его в Велитрах, на попечении нянек — хотя бы по причине слабого здоровья мальчика, которое часто внушало опасения.

Атия недолго оставалась вдовой. По причине стремительной карьеры ее дяди Цезаря она стала завидной невестой на брачном рынке, где аристократы искали себе партию. Разумеется, без одобрения Цезаря она бы замуж не пошла, и, несомненно, многие честолюбивые искатели руки были отвергнуты. Окончательный выбор пал на Луция Марция Филиппа, человека богатого и со связями, отец которого (носивший такое же имя) был в 91 году до нашей эры консулом и проявил себя в войне против бывших союзников Италии. Связи у Филиппа имелись в обоих лагерях. Его дочь от первого брака Марция была супругой Марка Порция Катона, самого решительного противника Цезаря среди оптиматов. В то же время Филипп умудрялся водить дружбу и с Цезарем, и с Помпеем, причем настолько успешно, что в 56 году до нашей эры стал консулом-десигнатом; он тогда вернулся в Рим после годового пребывания на посту наместника Сирии и тогда же женился на Атии.

Филипп имел репутацию человека веселого и общительного. Хотя он и был значительно старше Атии, она вполне могла и сама выбрать его в мужья. Тесть Катона вряд ли казался Цезарю лучшей партией для племянницы, но подобный союз мог защитить и Атию, и ее сына в случае серьезных гражданских столкновений. Этот брак, насколько нам известно, разлада в семью не внес; мы знаем, что в отроческом возрасте у Октавиана были прекрасные отношения с отчимом.

К концу пятилетнего срока правления Цезаря Рим сделался для законопослушных граждан опасным местом: за время власти триумвирата в городе не стало закона и порядка. Цезарь уже подчинил римскому владычеству большую часть Галлии и увеличил число подчиненных ему легионов до восьми. Однако ему нужно было время, чтобы завершить и закрепить свои замечательные достижения. Кроме того, он собирался завоевать некий таинственный остров далеко на севере, в существование которого многие римляне даже не верили.