Инквизитор. Акт веры - Антон Ульрих

Во время одной из таких прогулок, размышляя над изгибами форм бычьих рогов, а также двадцатью восьмью способами их золочения, Хуан вышел к старинной ветряной мельнице, стоявшей далеко за селением около дороги, ведущей в Севилью. Та мельница была когда-то давным-давно построена одним из предков Хуана, а ныне стала заброшенным местом. По словам мальчишек из Карабаса, место это было нечистым, а на мельнице водились демоны.

Уже переставший отличать явь от грезы юный маркиз медленным шагом направился к мельнице. Ветер лениво крутил растрепанные крылья, которые скрипели и свистели, что придавало мельнице романтичный и одновременно жутковатый вид. Подойдя, Хуан неожиданно обнаружил сидевшего на мельничной ступеньке мужчину. Вид его был странен, однако уже привыкший не удивляться тому, что предлагали ему собственные глаза, де Карабас учтиво поклонился и присел рядом, искоса поглядывая на незнакомца. Было сразу заметно, что мужчина находится в том почтенном возрасте, когда мудрость окончательно берет верх над сердечными порывами, но тело еще крепко, а седина только-только серебрит виски и длинную бороду, спадавшую на красный камзол. Удивительным же и необычным во внешнем виде незнакомца был белоснежный крест, нашитый поверх камзола. Словно бы мужчина являлся рыцарем из тех далеких крестовых походов, о которых доводилось ранее читать Хуану. Да и запах, исходивший от одежды незнакомца, был не тем солоновато-сухим и сдержанным, каковой обычно исходил от кастильцев. Нет, запах шел терпкий, дурманящий голову. Это был запах далеких земель и великих походов, запах, пришедший вместе с незнакомцем откуда-то издалека, из тех мест, что были недавно открыты великими испанскими мореплавателями.

Все это в мгновение ока пронеслось в голове Хуана. И словно в подтверждение его мыслей, незнакомец хриплым, низким голосом, именно таким, каким обычно капитан командует матросам поднимать паруса, произнес:

– Как красива Испания. Вот так бы сидел под этой мельницей и любовался бы.

Хуан согласно кивнул головой.

– Только в Кастилии такое лазурное небо, – сказал он.

Незнакомец вскинул брови. Он не ожидал от столь юного на вид мальчугана разумных речей.

– Меня зовут брат Бернар, – представился мужчина. – Я из ордена Сантьяго. Вот уже месяц, как я вернулся из Вест-Индии, куда был отправлен орденом вместе с достославным доном Гарсиа, дабы проповедовать Слово Божье среди нечестивых язычников, населявших далекие земли. Теперь же я направляюсь в резиденцию нашего ордена. Однако путь мой лежит через столь прекрасную землю, что я никак не могу добраться до намеченной цели, наслаждаясь виденным и предаваясь постыдному безделью.

Сказав это, брат Бернар раскрыл плотной вязки котомку, вынул оттуда каравай хлеба, полголовы сыра и, разломив все это пополам, протянул половину угощения Хуану и принялся в задумчивости вкушать вторую. После того как от простых, но чрезвычайно вкусных яств не осталось и следа, юный маркиз встал и, учтиво поклонившись, пригласил брата Бернара провести у него некоторое время.

– С величайшим удовольствием, сын мой, – ответил тот.

Мужчина поднялся со ступеньки и неожиданно коротко свистнул. Тотчас же откуда-то из-за мельницы выбежал оседланный конь. Брат Бернар ловко вскочил на коня, на удивление Хуана, не пользуясь стременами, посадил впереди себя де Карабаса и велел ему указывать путь.

Возвращавшиеся вечером после сиесты на поля жители селения были удивлены, встретив необычного всадника с белым крестом на груди, впереди которого горделиво восседал юный маркиз.

Едва гость вошел в родовое гнездо де Карабасов, как дом тотчас же огласил ужасный вопль, вылетевший из глотки безумного дона Карлоса, впавшего в буйство. Отец Хуана, выкрикивая самые ужасные из всех известных испанских ругательств в адрес архиепископа Севильского, восклицал:

– Истинный крест есть циркуль! Циркуль!

Навстречу гостю, ведомому Хуаном, поспешил с извинениями за шум и богохульные высказывания хозяина старик Хорхе, но брат Бернар жестом остановил его, сказав, что хотел бы взглянуть на больного. Удивленный слуга проводил гостя к задней комнате, в которой находился несчастный дон Карлос, прикованный цепью к стене.

Вид маркиза был ужасен. Он давно уже не подпускал к себе брадобрея и редко позволял себя мыть, а потому некогда красиво уложенные волосы его торчали грязными лохмами во все стороны, словно у льва. Грязная борода широкой лопатой лежала на блестящей от пота груди. Увидев, что в комнату вошел незнакомец с белым крестом на груди, дон Карлос кинулся было к нему, но крепко прибитая к стене цепь удержала буйно помешанного от нападения. Брат Бернар, ничуть не испугавшись, подошел к стоявшему наклоняясь вперед маркизу, которого от падения удерживала туго натянутая цепь, и спокойно заговорил с ним. Он спросил, не беспокоят ли дона Карлоса боли в темени, а также поинтересовался самым доброжелательным образом, как больной переносит самое жаркое время дня. Звук спокойного голоса гостя, а также приятные обороты речи мгновенно успокоили маркиза и, казалось бы, даже вернули ему рассудок. Дон Карлос учтиво отвечал на все вопросы брата Бернара. После этого маркиз предложил гостю сесть и даже извинился за свою попытку нападения. Ошеломленные Хорхе и Хуан наблюдали разительную перемену, происшедшую с больным. С надеждою смотрели они на необыкновенного гостя, спрашивающего, в чем суть восклицаний, коими встретил его дон Карлос?

– Крест, что вы изволите носить на груди, не есть настоящее распятие, – таинственным шепотом сообщил маркиз, наклоняясь к брату Бернару. – Это лишь фикция, придуманная священниками для простолюдинов. На самом деле Христос был распят на циркуле, который является тайным знаком иудейским. С помощью сего знака адепты иудейской еретической веры сообщаются между собой.

– Для чего же они сообщаются? – участливо спросил гость, совершенно не обращая внимания на то зловоние, которое исходило от давно не мытого тела маркиза.

– Они хотят захватить весь мир и править им по своему разумению, – выкатив глаза от нарастающего возбуждения, ответил дон Карлос.

Гость хмыкнул в кулак и удивленно заметил, что подобным желанием страдают все религии мира, и в первую очередь доблестная католическая церковь.

– Все дело в том, какие ценности ставить во главу религии, – с жаром воскликнул дон Карлос. – Наша христианская вера учит добродетелям и порицает тяжкие смертные грехи, число которым семь. Иудеи же, тайно поклоняющиеся циркулю, хотят вместо стремления к добродетелям навязать миру стремление к золоту. Золотые круглые дукаты любят счет, потому-то на циркуле, суть коего состоит в точности и окружности, был распят Спаситель, превыше всего ставивший любовь к ближнему.