Часть чего-то. Повесть первая - Иван Косолапов

Она понимала, что это отнюдь не последний раз, когда надо дать себя отдушину. Также она помнила и все прошлые разы. И главное, отчего-то она никогда не хотела показывать данное проявление своего, как ей кажется, слабого характера окружающим. Может, потому, что окружающие её люди, были мужчинами? Ну как сказать мужчинами – подростки, или же просто подобные ей молодые люди, что уже в который раз терпеливо ждут команды из вне, которая ознаменует собой начало рейда.

Они все спокойно корчили рожи да разные гримасы, показывая не расположенность своего духа к подобному месту, а вот она не позволяла себе… Упрямость, или же нежелание показаться слабой на фоне иного пола? Скорее первое – она всегда была такой, и в мыслях, и в действиях.

В детстве это приносило много проблем, ибо Алина зачастую просто не отдавала себя отчёта в том, что делала. А сейчас же это превратилось в некое подобие её гордости и даже считается плюсом: по крайней мере таковой эту черту считает она. Хотя, коль смотреть правде в глаза, можно поспорить с таким суждением, ибо и в свои двадцать два она редко отдаёт себе отчёт в сотворённых ею же деяниях, по сей день оставаясь волевой и почти непреклонной девушкой.

К слову, и данные качества свои она осознаёт да воспринимает лишь положительно. Окружающие же её люди не всегда думают ортодоксально. В особенности это можно сказать о представителях противоположного пола, потому как им, что уж скрывать, желается, чтобы столь авенантненькая девушка была более сговорчива и бесхитростна. Но Алине, ясное дело, всё равно до подобных дум, ибо она мыслит так, как хочется ей.

И хочет видеть вокруг она мир такой же, о котором мечтала ещё с тех незапамятных времён детства, когда впервые услышала об идеях редирума: без желчи, страха и войн. Свет, где 5человек человеку не волк – нет, а где люди друг другу братья, где нет вражды и отсутствуют бессмысленные распри. То место, где она бы хотела жить; то место, где каждый являет собой не просто часть массы, а личность, независимо от пола, расы или иных качеств… И она готова многое сделать за подобные мысли да идеи. А понимание факта, что вместе с ней представителей революции готовы перевоспитывать ещё многие единомышленники, лишь придаёт ей сил.

Да, именно перевоспитывать. Не сражаться или убивать – никак нет. Цель её и ещё многих в ином. И главное: всего полгода назад она была ясна и отовсюду веяла своей всепоглощающей мощью, что об её конечном исполнении не велось и споров… Однако нечто изменилось во многих людях, будто выпустили они долгое время держащуюся в них злобу ко всему сущему на данный момент политическому строю, решив, что будет лучше вернуться к тому, от чего народ отказался уже довольно давно. А орудием, доказывающим их правоту, выбрали эти массы самое простое и действенное приспособление: физическую силу да гнев.

Однако Алина не такая. Она знает чего хочет и понимает, что чтобы достигнуть мира, нужно следовать тех взглядов, которые она избрала правильными для себя, а они предписывают отнюдь не убиение или же иное физическое влияние на род людской. Она, с её истинными товарищами, по-иному влияет на окружающих, или пытается по крайней мере влиять, ибо в столь тяжелое время революционных переворотов голос разума и совести заглушил всепроникающих крик отчаяния и плача.

«Почему? Как это произошло?» – изо дня в день мучает Алина себя этим вопросом. И хоть её соратники да она и пытаются разобраться с этим вопросом – продвижение совершено не большое. Кстати, данный рейд, подобно многим другим до него, сулит некое прояснение, однако отчего-то надежды с каждым разом всё меньше и меньше. А потому горечь касательно всех тех людей, что выдвинули своим требованием упразднение неодемократии – растёт да расширяется, разрывая душу на части: родные девушки также были вовлечены в это, и Алина ничего с этим не может сделать, пока что вообще не выяснит «отчего?» и «почему?»…

– Красавица!… – позвал Казимир.

На зов девушка подняла резко голову:

– Не заснула… – одобрительно, с небольшой толикой присущего ему лукавства, ухмыльнулся напротив сидящий мужик, откидываясь головой обратно к слизкой (что его нисколько не волновало) сырой стене.

Именно мужик – единственный здесь присутствующий. Лет ему около пятидесяти. Довольно высок и статен, череп лысый и почти всегда закрыт чёрной банданой, а вот довольно пышная борода своими седыми редкими прядями таки выдаёт возраст… И что можно подумать о таком человеке? Что он бывший байкер или же человек, ранее заминающийся ремеслом отнюдь не умственного напряга? Да – возможно. Но правда как всегда куда более интересна, нежели предположения: 6Коликов Казимир Сергеевич что до сего момента, что теперь – всегда представлял личность довольно не заурядную. Он является одним из первых богатых людей, что предпочли нечестной и непризнанной власти поддержку культуры редирума, вложив большую часть своих денег именно в развитие данной идеи. Конечно, не сказать, что капитал у него был велик, да и к шибко состоятельному роду он не причислялся. А всё потому, что свои кровные он заработал сам, причём трудом более эстетического характера: он критик. Свои суждения, получившие довольно увесистый авторитет в необходимых кругах благодаря своей объективности, логичности да не предвзятости, он выражает путём рецензий на те фильмы, которые ему те или иные издательства «заказывают» для оценки – ясно, что не бесплатно. Но и просто, для себя, Казимир также пишет, но только на старые фильмы – этого Алина никак понять не может. Хоть его тексты ей читать и нравится, однако взять в толк, чем его привлекли эти бледные и блеклые картины не способна.

И даже в такой час, как этот, если есть заказ, Коликов не откажется от его исполнения, ибо деньги нужны – это раз; а два – ему просто нравится фильмы, хоть современный кинематограф он не одобряет. В общем: человек этот занимается интересным делом, и полностью свои сбережения собрал на данном именно поприще, чем нельзя не гордиться. Потому и является для Алины он как таковым примером для подражания и даже идейным учителем: по крайней мере так выбрала она сама, по прошествии частых диалогов и бесед с этим человеком, где он не раз доказывал глубину своих познаний как в культурном, так и в разных научных областях.

– Да нет, всё нормально, – чуть улыбнувшись, ответила девушка, выпрямляясь и притом пытаясь забыть о вездесущем смраде: ведь Казимиру как-то удалось, (так видно, по крайней мере, по его физическому спокойствию) значит, и она должна попытаться.

На эти слова мужик лишь чуть улыбнулся, словно произнося: «Ну раз уж нормально, то нормально».

В кругу дожидающихся неведомо чего людей вновь стихли всякие разговоры и перешептывания, лишь канализационный поток снизу напоминал о живости этого мира, тогда как город снаружи, находясь за монолитными бетонными сводами, никак себя не обозначал. Оно и понятно – уже сон завуалировал жизнь общества, а конкретней: стрелки около полуночи – это время, как-никак, не ранее.

Посему не мудрено, что и спать охота – однако нельзя. Судя по той информации, что удалось собрать о революционных движениях, именно в данный промежуток суток борцы за возврат демократического строя разжижаются с улиц и, собираясь в небольшие формирования, направляются кто куда примерно на один час, после чего являются, уставшие и почти полностью бесчувственные к окружающим, домой (если таковой имеется, конечно). О последнем пункте Алина знала не понаслышке – каждодневное наблюдение за её родителями раз за разом доказывает данную странность, притом оставляя её абсолютно без ответов.

На основе множества догадок и теорий, скомпонованных на слежках и наблюдениях, большинство выдвинуло на права существования теорию, что не просто так эти формирования в такой поздний час куда-то направляются – это явно движения, направленные на прослушивания агитационных лекций революционного характера. На данных сборах этим «несчастным промывают мозги, обещая не понятно что» – так решила для себя девушка, внутренне невыносимо жалея родителей. «А ведь у нас идею своровали. Мы начали первыми устраивать подобные лекции и собрания, где объясняли действительно важные вещи… А они.. они… бесчестные, подлые люди…» – ненависть к неведомо каким управителям той беснующейся по поводу власти толпы росла внутри Алины каждую минуту, как только смела она вновь задуматься об этом. А ещё хуже ей становилось от собственной беспомощности, ибо так ни разу им не удалось выйти на след тех самых сборов, которые ввиду отсутствия доказательств в собственном существовании уже по немного становятся чем-то мифическим и лишь иллюзорным.

Конец ознакомительного фрагмента.