Гёте. Его жизнь и литературная деятельность - Н. Холодковский

В период 1772—1774 годов возникли и многие другие произведения нашего поэта: «Ярмарка в Плундерсвейлерне», «Клавиго», некоторые сцены из «Фауста», «Прометей», «Магомет», «Вечный жид» и целый ряд мелких стихотворений. Но «Геца» и «Вертера» одних было достаточно, чтобы возбудить всеобщий интерес к новому блестящему светилу, появившемуся на горизонте немецкой литературы. Различные знаменитости приезжали во Франкфурт, ища случая познакомиться с гениальным молодым поэтом, и мать Гёте радушно принимала их, счастливая и гордая славой своего дорогого Вольфганга, чье слово было для нее – «все на свете». В июне 1774 года приехал Лафатер – знаменитый проповедник, мистик и физиономист. Вскоре после него приехал не менее знаменитый педагог-философ Базедов. Вместе с ними Гёте предпринял небольшое путешествие по Рейну, которое увековечил в шуточном стихотворении «Обед в Кобленце». Эта поездка была как бы триумфальным шествием для молодого поэта, чувствовавшего себя на равной ноге с такими знаменитостями, как Лафатер и Базедов.

В Кельне Гете познакомился с братьями Якоби —также знаменитыми литераторами. Осенью того же года был у него, проездом через Франкфурт, предмет его обожания в дни детства – Клопшток. Среди всего этого вихря кипучей литературной деятельности, поездок, знакомств и всевозможных впечатлений Гёте не переставал работать над своим образованием: к этому времени относится ознакомление его с философией Спинозы.

В конце 1774 года Гёте принял еще одного гостя, который сам по себе не был ничем особенно замечателен, но посещение которого имело огромное влияние на дальнейшую судьбу или, вернее, карьеру нашего поэта. Это был Кнебель, воспитатель принца Константина Веймарского. Он передал Гёте, что наследный принц Веймарский Карл-Август, только что прибывший во Франкфурт, очень желал бы его видеть. Гёте воспользовался приглашением, был весьма ласково принят и сразу очаровал наследного принца своею личностью и разговором. Принц взял с него обещание приехать в Майнц, где Карл-Август предполагал пробыть долее, чем во Франкфурте. Старик Гёте был недоволен этим сближением сына с владетельными особами. «Дальше от Юпитера – дальше от молнии», – говорил он и уверял Вольфганга, что его хотят только заманить, чтоб отомстить за издевательство над Виландом, который жил при дворе в Веймаре. Но другие домашние и близкие знакомые советовали Вольфгангу не пренебрегать приглашением принца, и через день он поехал в Майнц, где провел дня три весьма весело; между прочим был затронут в разговорах и вопрос о Виланде, и все разъяснилось к общему удовольствию: Виланд смотрел на вышеупомянутый фарс Гёте просто, как на шутку и не обижался на него.

К концу 1774 года относится также начало знакомства Гёте с семейством богатого франкфуртского банкира Шенемана, – знакомства, занимающего видное место в жизни поэта. У Шенемана была дочь Анна Элизабет, которую звали обыкновенно уменьшительным именем Лили. В эту красивую стройную семнадцатилетнюю блондинку наш поэт не замедлил влюбиться, тем более что и сам как красивый и знаменитый юноша пользовался ее симпатией. Лили была настоящая светская барышня, привыкшая жить в богатстве, постоянно окруженная множеством поклонников, капризная и кокетливая, но, как кажется, искренне любившая Гёте, насколько она вообще могла любить кого-либо.

В течение наступившего 1775 года взаимная склонность молодых людей быстро развивалась. Но Гёте боялся женитьбы как огня, считая ее, по-видимому, тормозом для своих планов и предприятий. Поэтому он, пытаясь побороть себя, стал реже бывать у Лили и, чтобы заглушить свою страсть, усиленно зарывался в различные дела и занятия. Тут явилась «на выручку», как говорят немецкие биографы (вернее, чтоб затянуть и испортить дело, клонившееся к мирной, естественной развязке), некая госпожа Дельф, старая девица, чрезвычайно охотно игравшая роль свахи. Застав однажды Гёте и Лили вместе, она объявила им, что они созданы друг для друга и соединила их руки. Влюбленным ничего не оставалось, как броситься друг другу в объятия. Помолвка состоялась. «Таким образом, – пишет Гёте, – в числе событий моей чудной жизни пришлось мне испытать и то, что происходит в душе жениха». Надо сознаться, что он был довольно странным женихом. В этом женихе не только не было уверенности, но в глубине души недоставало и желания сделаться мужем своей невесты. Он видел, что Лили не могла бы составить счастье его жизни: привыкнув к шуму света, блеску, удовольствиям, она едва ли отказалась бы от всего этого, как не отказывалась пококетничать с другими молодыми людьми, хотя и отдавала предпочтение Вольфгангу. Семье Гёте Лили не нравилась: отец его не рассчитывал иметь невесткой блестящую светскую даму. В этом странном положении, объявленный женихом, но боясь женитьбы более чем когда-либо, Гёте с радостью ухватился за возможность на время покинуть Франкфурт, чтобы несколько отдохнуть душою от тревожных сомнений. Во Франкфурт приехали два брата – графы Штольберги, друзья Клопштока, – и предложили ему отправиться вместе с ними в Швейцарию. Несмотря на уговоры Мерка, который называл Штольбергов болванами и путешествие с ними – глупостью, Гёте, не распростившись с Лили, уехал. Скоро он отчасти убедился в правоте Мерка, так как в Дармштадте спутники его начали среди бела дня публично и открыто купаться в пруду, – но дело было не в этом: нужно было, как говорит Гёте, испытать, насколько подействует на него разлука с Лили. Проездом через Эммендинген он повидался с сестрой Корнелией, которая жила там со своим мужем. Это свидание могло только укрепить в нем страх перед женитьбой. Корнелия сама была несчастлива замужем и решительно отсоветовала брату жениться на Лили, так как брак этот, по ее мнению, не мог быть счастливым. В Цюрихе Гёте побывал у Лафатера, который там жил. Начиная с этого города, он расстался со Штольбергами и продолжал путешествие со своим старым знакомым Пассаваном, переселившимся в Цюрих. Прелестные картины природы сильно действовали на его воображение. Товарищ его предлагал переправиться в Италию и продолжать свой путь на юг по этой дивной стране, – но Гёте чувствовал себя все еще слишком привязанным к Лили и к своему родному городу, чтобы пуститься в такое непредвиденное и далекое путешествие. Обратно через Цюрих он приехал во Франкфурт и застал Лили заметно охладевшей к своему жениху. Ее приветливость по отношению к другим молодым людям, кокетство и рассеянный образ жизни терзали его муками ревности. Охлаждение между женихом и невестой все более и более усиливалось, и наконец стало ясно, что брак не состоится.

В течение этого года (1775) литературная деятельность Гёте носит явственный отпечаток его страстной привязанности к Лили. Он пишет «Стеллу», оперетту «Эрвин и Эльмира», «Парк Лили» и другие произведения, где любовь и ее терзания играют видную роль. Даже сцена из «Фауста» («Погреб Ауэрбаха»), написанная им в этом году, не лишена подобного отпечатка: под видом Зибеля и отравленной крысы поэт отчасти осмеивает себя самого.