Брат мой Авель - Татьяна Олеговна Беспалова

«Откуда у тебя мой номер?»

«Не составило труда. Дали на фирме. Я сослался на твоего Сидорова. Сказал, что его друг. Да это ведь и правда. Не так ли?»

Ася смотрела на расплывающиеся буквы. Только этого ещё не хватало. Сколько лет она ничего не слышала о Гречишникове – и вот он является в такой момент.

«Молчишь? Не хочешь поговорить?»

«Ты в Италии?»

«Нет. В Хорватии. Не имеет значения. Я хотел слышать твой голос».

«Не сейчас. У меня горе».

«???»

«Сын пропал».

«Твой сын тоже Сидоров?»

«Сережа, не сейчас. Пойми, я едва жива. Он пропал в Израиле. Бежал от войны и вот угодил, как кур в ощип».

«А я затем тебя и искал, что наш сын пропал».

Ася таращилась на последнее сообщение не помня себя. Что такое Гречишников имеет в виду? Она хотела нажать на значок в правом верхнем углу экрана – маленькую зелёную архаичную телефонную трубочку, но пальцы дрожали. Она боялась промахнуться. Тем временем прилетело ещё одно сообщение.

«Я позвоню?»

«Нет».

Только на это «нет» Ася и была способна. Отбросив смартфон, она повернулась на бок. Теперь уж точно не уснуть. А может быть, он действительно хочет помочь, и во имя сына, и во имя внуков ей следовало бы принять его помощь? Она обязана использовать любую возможность. Она пойдёт на преступление. Смешно! Один разговор с Гречишниковым по телефону – это уже преступление. Переписка с ним – преступление, за которое могут осудить, как пособницу врага.

Ася схватила смартфон, запустила браузер, ввела поисковый запрос. На одном из информационных ресурсов нашлась более или менее внятная заметка, написанная, впрочем, совсем безграмотно. Ася прочла.

«Многим печально известный харьковский бизнесмен Святослав Гречишников родился в 1967 году в Харькове. В 1980-е годы закончил биофак московского университета. Служил в армии и остался на сверхсрочную службу в войсках биологической защиты. Закончил почему-то ХАИ, впоследствии переименованный в Национальный аэрокосмический университет имени Н. Е. Жуковского. Этот же вуз в 2015 году закончил его сын Авель. Казалось бы, мужчина собирался делать военную карьеру, потому что в 1991 году он уже имел звание капитана Советской армии и два высших образования. Однако судьба Александра Гречишникова, сделав крутой поворот, встала на дыбы. Точнее сказать, дальнейшая биография Гречишникова темна. Однако известно, что свои миллиарды в долларах США офицер Советской армии Святослав Гречишников нажил на развале Красной армии…»

Красная армия! Сколько десятилетий минуло, а они всё толкуют о ней. То, что сейчас бьется в кровь с украинской смердяковщиной – это тоже Красная армия? Не найдя в душе ответа, Ася вернулась к чтению интернет-заметки.

Далее следовали пространные и косноязычные рассуждения о событиях в израильском Ашдоде. Автор заметки увязывал похищение единственного сына Гречишникова с бесследным исчезновением около двух десятков людей, большинство из которых были выходцами из России и Украины. Ещё бы! Только выходцы из России и Украины отправятся на концерт русскоязычного рэпера, исполняющего к тому же, тексты советских поэтов.

– Нажил свои миллиарды в долларах США…

Ася пробовала на вкус фразу из заметки, вертела её на языке так и эдак, и ничего у неё с этой фразой не получалась. Святослав Гречишников оставался горькой оскоминой, сожалением о попусту растраченной в суете молодости.

Она не без труда поднялась с постели, приблизилась к окну, подняла жалюзи. Не выпуская смартфона из руки, она смотрела на просыпающуюся Москву. Жизнь, конечно, иногда бывает поганой, но при этом в ней почти всегда остаётся и что-то хорошее. У неё, у Аси Сидоровой, остался ещё вот этот вид из окна её огромного пентхауса: огнистая река Ленинградского проспекта, бегущая прямиком к кремлёвским звёздам, а на самом горизонте стальная лента реки и Замоскворечье. Там она когда-то жила. Давно. В те времена в Москве ещё не строили пентхаусов, а террористы в земле обетованной не похищали людей.

Ася разблокировала смартфон и ткнула пальцем в архаичную телефонную трубку в правом верхнем углу сервиса WhatsApp. Гречишников ответил сразу.

– А ты помнишь нашу квартиру в Замоскворечье?

– Как же не помнить. Я стучал в раму, когда приходил, и твоя бабушка отпирала мне дверь.

– Да, жили мы на пятнадцати квадратах в коммуналке с мамой и бабушкой. Бедность жуткая, но ты не брезговал, как многие…

– А помнишь мой катушечный магнитофон?..

– «Маяк»…

– Да, «Маяк». «Воскресенье», «Машина времени»…

– Помню, Алла Пугачёва пела «Я несу свою беду по весеннему по льду»… но мне больше нравилась «Птицы белые мои» группы «Воскресенье»…

– Мой сын исполняет эту песню. Своеобразная, на мой взгляд, аранжировка. Слишком своеобразная. Но многим почему-то нравится.

– У тебя требуют деньги за него?.. Сколько?

Вот и она ступила на неверный весенний лёд. И идёт по нему. Куда?

– Деньги – мусор, – был ответ. – Дело не в деньгах. Надо вытаскивать их оттуда. Я буду действовать по своим каналам, а ты действуй по своим.

– Но я… у меня… Какие у меня каналы?! У меня всего лишь фармфирма. Конечно, оборот неплохой. И служба безопасности есть, но я далеко не олигарх. Я подключила все связи. Ночей не сплю, думаю о том, кому ещё в ноги броситься…

Ася говорила что-то ещё. Фурункул её боли прорвался бурной тирадой. Она самым постыдным образом расписалась в жалости к себе. А ведь раньше она не жаловалась. Ни с кем не обсуждала свои семейные дела, понимая, что многие считают её единственного ребёнка неудачным, а её самоё сумасшедшей еврейской мамашей. Но тут её почему-то прорвало.

– В ноги никому бросаться не надо… – проговорил Гречишников. – Ты веришь в Бога? У нас, христиан, с вами, евреями, есть общее – Ветхий Завет. Мы с тобой оба принадлежим к так называемым авраамическим конфессиям…

– А помнишь, во времена молодой Пугачёвой и «Воскресенья» мы о религиях не говорили. Для тебя не имело значения, что мои мама и бабушка обе еврейки или ашкенази, как сейчас говорят. Просто мы с тобой оба были русскими…

– Тем более!

– И мой Сидоров был русский…

Гречишников где-то в Хорватии усмехнулся.

– Сидоров-то да, тоже русский. Но твою интеллигентную маму, помнится, раздражал мой суржик. Поэтому она решила, что мой сын будет сыном Сидорова.

– Тише! Перестань!!!

Гречишников снова рассмеялся.

– Честно? Я тогда не придал этому значения. Я был молод, и ребёнок для меня являлся чем-то абстрактным. В отличие от тебя. Твоя мама вершила наши судьбы: твою, мою, нашего сына, Сидорова…

– Мамы не стало десять лет назад…

– От суржика я избавился ещё раньше. Слышишь? Я