Особый отдел и пепел ковчега - Юрий Брайдер

— От неё кошками воняет, — вскинув голову, ляпнул Ваня.

Сама Людочка, естественно, промолчала, но её уши покраснели, а кончик носа, наоборот, побелел.

— То, что вы стеной стоите за своего коллегу, это в общем-то хорошо, — выдержав паузу, сказал Горемыкин. — Лишь бы взаимовыручка не превратилась в круговую поруку. А теперь перестанем озираться на прошлое и поговорим о будущем, то есть о предстоящем деле... Майор Цимбаларь, вы по национальности кто будете?

Застигнутый этим вопросом, Цимбаларь немного растерялся.

— В анкетах числюсь русским, — сообщил он. — Хотя крови во мне всякой намешано. И цыганской, и ассирийской, и даже польской.

— Стало быть, к семитским народностям вы никакого отношения не имеете? — уточнил Горемыкин.

— Абсолютно никакого.

— А жаль. — Горемыкин еле заметно нахмурился. — Нам позарез нужен надёжный человек семитской национальности, желательно ведущий свою родословную от колена Левита. Брать варяга со стороны как-то не хочется.

— А Миша Левинсон из сектора планирования и анализа, — напомнил Кондаков.

— Нет, его кандидатура неприемлема. Левинсон хоть и семит на одну четверть, но своё происхождение ведёт от колена Гада. А это ещё хуже, чем цыган... Придётся, наверное, воспользоваться теми кадрами, которые имеются под рукой.

Горемыкин взял со стола какой-то предмет, похожий не то на авторучку, не то на игрушечный фонарик, и в следующее мгновение оранжевая точка лазерной указки заплясала на карте между Ливийской и Сирийской пустынями.

— Кто-нибудь из вас бывал в этом регионе? — поинтересовался начальник отдела.

— Бывал, и неоднократно, — доложил Кондаков. — Но исключительно в статусе нелегала.

— А я однажды отдыхала на Красном море, — сообщила Людочка.

Цимбаларь и Ваня, которым хвалиться было нечем, безмолвствовали.

— И как вам тамошние края показались?

— Отвратительно, — поморщилась Людочка. — Грязь и антисанитария. Я там дизентерией заболела.

— Мне, наоборот, очень понравилось, — просиял улыбкой Кондаков. — Цены доступные, народ простодушный. Правда, однажды бедуины приговорили меня к расстрелу и потом неоднократно имитировали его.

— Не вижу принципиальной разницы между дизентерией и расстрелом. — Цимбаларь хоть и дал себе зарок держать язык за зубами, но тут выдержать не смог. — В обоих случаях приходится менять штаны.

Оставив без внимания эту дерзость, Горемыкин задумчиво произнёс:

— Да, регион весьма противоречивый. Как говорили раньше: страна контрастов. Но, что весьма примечательно, человек современного типа появился именно здесь. Причём без всяких эволюционных потуг и межвидового скрещивания. В один прекрасный день взял да и появился, словно бы с неба свалившись, а спустя шестьдесят-семьдесят тысяч лет уже властвовал над всей нашей планетой. Здесь же возникли первые цивилизации, давшие людям земледелие, металлургию, астрономию, математику, все известные ныне системы письма и три мировые религии.

— А также деньги и виноделие, — добавил Кондаков.

— Так оно и есть, — кивнул Горемыкин, настроенный сегодня как никогда снисходительно. — Сам собой напрашивается вопрос: в чём причина всех этих поистине революционных свершений?

— Тепло, — неуверенно произнёс Кондаков. — Земля плодородная.

(«И мухи не кусают», — шепнул Цимбаларь на ухо Людочке.)

— В Африке и Центральной Америке тоже тепло, а земля там несравненно плодородней, но местное население пребывало в первобытном состоянии до самого последнего времени... Нет, здесь что-то совсем другое. На Ближнем Востоке существовал некий побочный, возможно даже сверхъестественный, фактор, ускорявший человеческий прогресс. Он затрагивал и крайний северо-восток Африканского континента. — Оранжевая точка переместилась к дельте Нила. — В этом смысле весьма показательна история еврейского народа. Нищее кочевое племя, веками находившееся в зависимости от куда более могущественных и цивилизованных соседей, внезапно обретает самосознание, путем нелегкой борьбы добивается свободы и, прихватив немалую добычу, отправляется на поиски места, где можно будет основать своё собственное царство. Согласно библейской легенде, евреев вёл пророк, осенённый божьей благодатью. Кстати, как его звали? — Горемыкин вопросительно глянул на подчинённых.

— Моше Робейну, — буркнул Цимбаларь, страсть как не любивший кичиться своими знаниями. — То бишь пророк Моисей.

— Знаете иврит? — поинтересовался Горемыкин.

— Весьма поверхностно.

— Впрочем, это и неважно... Для предстоящего расследования иврит не понадобится. Вернемся на Ближний Восток. Если верить той же легенде, Моисей заключил договор с богом и, в знак подтверждения особого статуса евреев, получил каменные скрижали откровения, где были записаны знаменитые десять заповедей, которые все мы так старательно нарушаем. Как на иврите называются скрижали?

— Лухот а-брит, — глядя в сторону, ответил Цимбаларь.

— Совершенно верно. По велению бога скрижали были помещены в так называемый ковчег завета, иначе «арон а-кодеш», который представлял собой довольно вместительный сундучок, сделанный из древесины акации и покрытый золотыми листами. Крышку сундучка, выкованную из чистого золота, украшали изваяния крылатых херувимов. Кроме скрижалей в ковчеге одно время хранились магические реликвии Исхода — сосуд с манной небесной, которой евреи питались в безводной пустыне, и жезл первосвященника Аарона. Впрочем, по другим сведениям, эти культовые предметы находились не внутри ковчега, а рядом с ним... Вижу, вы недоумённо переглядываетесь, — не поднимая глаз, произнёс Горемыкин. — Дескать, зачем нам все эти ветхозаветные тонкости? Проявите терпение. Очень скоро вы поймёте, для чего понадобилась столь пространная преамбула.

— Мы вас хоть до морковкина заговенья согласны слушать. — Вопреки советам Кондакова, Ваня подал-таки голос. — Уж лучше здесь париться, чем под бандитскими пулями бегать.

— Спасибо на добром слове!

Не вставая с кресла, Горемыкин сдвинул дубовую стенную панель, и за ней обнаружился холодильник, в котором было мало съестного, но много напитков. Откупорив бутылочку слабоалкогольного пива, он, на манер опытного бармена, пустил её по столу в сторону Вани, изнывавшего от похмельной жажды. Поступок начальника, никогда не отличавшегося сердобольностью, был настолько неординарен, что все поняли: впереди предстоит весьма рискованное предприятие.

А Горемыкин как ни в чём не бывало продолжал:

— Ковчег завета у нас часто путают с Ноевым ковчегом, поэтому я предпочёл бы использовать его старославянский синоним — кивот... Согласно библейским источникам и преданиям устной Торы, кивот имел поистине чудесные свойства. Люди, приближавшиеся к нему, ощущали небывалый душевный подъем. Божья благодать осеняла кивот, как облако. В странствиях он указывал евреям правильный путь. Днём — песчаным смерчем, ночью — светящимся столбом. Если кивот находился в боевых порядках войска, евреи, как правило, одерживали победу.

— «Как правило» означает «не всегда»? — осведомился Кондаков, всячески демонстрировавший интерес к начальственным речам.

— Именно так. Когда евреи нарушали заповеди, начертанные на скрижалях, бог, земным престолом которого считался кивот, отворачивался от них. Однажды кивот даже стал трофеем филистимлян, извечных врагов еврейского народа. Однако вследствие этого на победителей обрушились такие бедствия, что они погрузили кивот на телегу, запряжённую коровами, и отправили его обратно в еврейский стан.

— А почему на коровах? — поинтересовался заметно повеселевший Ваня.

— Кони могли понести, ведь кучера этот экипаж не имел. Кивот, как непременный атрибут бога, являлся источником силы, зачастую опасной и непредсказуемой. Он карал ослушников и насылал на неугодных ему людей немыслимые бедствия. Кивот обладал огромным весом, несопоставимым с размерами, что, впрочем, не мешало ему время от времени парить в воздухе. Между изваяниями херувимов постоянно сияло неземное пламя, освещавшее даже самое темное помещение. Впоследствии, когда на горе Сион был построен храм, именуемый Первым, кивот находился в его святая святых — комнате с глухими стенами, куда первосвященник, по традиции принадлежащий к роду Левита, заходил только в День искупления. И всякий раз этот акт был равносилен игре в русскую рулетку. С некоторых пор к ноге каждого первосвященника стали привязывать верёвку, при помощи которой их останки потом вытаскивали из храма.

— Стало быть, кивот убивал первосвященников... Каким же образом? — спросил Кондаков.

— . По-разному. Одни превращались в уголь, другие как бы взрывались, у третьих просто останавливалось сердце. Однако это случалось не так уж и часто... Вместе с еврейским народом кивот одержал немало побед и претерпел множество злоключений. Но он оказался бессильным, когда в Иудейское царство вторгся Навуходоносор, известный не только своими завоеваниями, но и строительством Вавилонской башни. Иерусалим был взят штурмом и сожжён, а его население обращено в рабство.