Два берега - Стелла Чиркова

В общем, командировка вышла среднего качества. Вроде бы и ничего плохого, но и ничего яркого тоже не произошло, как, например, в прошлый раз в Сочи, когда у Мари был довольно бурный курортный роман, развивавшийся по вполне стандартному сценарию, но приятный двумя моментами — богатством влюбленного и платоническим характером действия.

На обратном пути началась полоса невезения. Мари решила ехать поездом, но билеты в кассе были только на один поезд, он тащился до Москвы целых пять часов, а выезжал в двадцать два тридцать. То есть, по подсчетам, она прибывала в столицу глубокой ночью, когда страшно даже ловить до дома такси. Плюс неудобное время — ни полюбоваться на поля-леса, ни поспать толком. В поезде Мари досталась нижняя полка, и она сочла это большой удачей. Оставалось только молиться, чтобы соседями не оказалась мамочка с двумя маленькими детьми или трое полупьяных рабочих — и можно было записывать дорогу в актив. Поезда Мари любила — за уютные маленькие купе, ритмичный стук колес, проводниковый чай, интересных попутчиков, загадочную и одновременно простую обстановку вагона-ресторана, за успокаивающее однообразие пейзажей за окном. Однажды Мари познакомилась с девушкой, которая стала ей хорошей приятельницей, много раз — выслушивала достойные внимания и сочувственных слез исповеди, еще как-то — прекрасно провела ночь, флиртуя с молодым художником. В общем, дорога всегда обещала Мари какие-нибудь маленькие радости.

Нижнюю полку в купе заняла круглолицая очень чистенькая старушка с добрым лицом, сразу принялась доставать из сумки бесконечные припасы, завернутые в вышитые салфеточки, и потчевать «худенькую деточку». Мари не чувствовала себя ни деточкой, ни худенькой, но ела охотно — старушку так и хотелось назвать бабушкой, а та вскоре сама предложила:

— Зови меня баба Катя.

— Баба Катя, это вы сама так вкусно печете? — спросила Мари, заталкивая в рот очередной пирожок.

— Сама, конечно, мне ж всего-то семьдесят стукнуло, что же я, немощная, что ли? И пеку, и хозяйство веду, и скотина у меня есть, и дочке помогаю еще.

Поезд тронулся. Мари только успела обрадоваться, что теперь уже их купе не грозит нашествие малолетней или пьющей саранчи и она сможет поболтать со старушкой, а потом спокойно выспаться, как в купе ворвался молодой мужчина с пакетом. Он тяжело дышал, пряди длинных волос прилипли к лицу.

— Здравствуйте. Я ваш сосед. Меня зовут Митя. — Он широко улыбнулся и добавил: — Я так бежал… думал — все, не успею. В последний момент заскочил, проводница еще ругалась.

— Да ты садись, сынок, — сказала баба Катя, — возьми пирожок, пирожки вкусные. Меня баба Катя зовут. Бери-бери, не стесняйся. Тощий-то какой, как тебя ноги носят.

Баба Катя явно была склонна к некоторым преувеличениям, но Дмитрий (Мари не любила уменьшительных имен) действительно был сложен так, что свободно мог спрятаться за швабру. Мари внимательно рассматривала попутчика, пока он, не кривляясь, уписывал угощение за обе щеки. Дмитрий был высок, несмотря на худобу, довольно гармонично сложен и вполне мог называться привлекательным. Мари отметила правильные черты лица, мужественность подбородка, глубину больших темных глаз и чистоту смуглой кожи. В принципе попутчик показался девушке симпатичным, особенно хороша была его улыбка — обаятельная широкая улыбка искреннего человека, освещавшая лицо ярким светом.

Пока Мари задумчиво примеряла юношу к образу своего принца (Мари делала так почти всегда, это было своеобразной игрой), Дмитрий доел практически все запасы бабы Кати, сказал старушке спасибо и достал из-за пазухи котенка.

— Это — Мурка, — сообщил попутчик.

— Ой, какая прелесть! — Мари понимала, что, скорее всего, выглядит глупо, начиная сюсюкать, но ничего не могла с собой поделать — смешная мордочка и тонкая шейка пестренькой кошечки вызвали у нее умиление, от которого к горлу подступили слезы.

— Моя любимая девочка. Вот, проснулась, зацарапалась. Значит, пора выпускать на волю — тесно ей.

— У меня в сумке курица есть, — предложила Мари, — она будет?

— Нет, она сытая. Я ее сейчас на полку положу, пусть там спит.

Мари выпросила котенка на руки, и Мурка уснула под ее ласковые поглаживания. Дмитрий смотрел на ее пальцы не отрываясь. Мари стало неловко.

— Что вы?

— Нет, ничего особенного. Я мог бы сказать, что у вас удивительно красивые руки, таких не осталось в современном мире, они ушли вместе с последними изящными дамами серебряного века, но… но вы слышали это сто, если не тысячу раз.

— Не так уж часто, — откровенно сказала Мари. В попутчике было что-то, неуловимо располагающее к откровенности. — Иногда мне начинает казаться, что современные мужчины разучились ценить изящные мелочи.

— А мне иногда кажется, — он подхватил доверительный тон, — что современные женщины разучились… как бы сказать… что они больше не владеют этими мелочами — искусством очаровывать взглядом, настоящим флиртом, умением играть словами, красивыми жестами… всем тем, что раньше и составляло неповторимое слово «женственность».

— Я об этом часто думаю, впрочем, мы, кажется, сплетничаем, — спохватилась Мари.

— Лучший способ возвыситься в собственных глазах — унизить соседа, — улыбнулся Дмитрий, и тут Мари все поняла.

Вообще все в этом мире поняла.

И что такое любовь с первого взгляда, над которой она столько лет смеялась.

И как рождается желание умереть за человека, лишь бы он был счастлив.

И как имя становится не набором звуков, а маленькой вселенной.

И для чего женщины рожают своим мужьям плюшевых детишек.

А еще поняла, для чего она родилась и выросла, для чего училась, читала книги, писала в юности стихи, делала карьеру, обустраивала квартиру, создавала себе имидж — для чего жила.

Точнее, для кого.

— Митя, — сказала она вслух звенящим голосом, — Митя…

— Что? — отозвался он, не гася полностью улыбку.

— Просто так… Митя… Митенька… Митенька, как в «Братьях Карамазовых», да?

— Думаете, я на него похож?

— А разве он — не вы?

— А вы?

— А я… а я не знаю…

— Вы курите?

— Да.

— Давайте выйдем в тамбур. Положите Мурку на полку, можно сразу ко мне на верхнюю — и покурим.

Он пропустил Мари вперед, она не могла рассматривать его, но старалась, чтобы ее походка была еще более соблазнительной и томной, чем обычно. Руки мелко дрожали, колени подгибались, и Мари боялась, что он заметит.

Они курили долго-долго, одну за одной, заядлые курильщики с большим стажем, он красиво выпускал дым колечками и уводил ее словами. Мари помнила книжку Лукьяненко «Осенние визиты» — герои умели уводить словами, заставляли поверить. Он не заставлял. Он был естественен, открыт, дружелюбен, и все, в чем можно было упрекнуть его — называлось легким флиртом. Именно легким. А так — культурная беседа на разные темы, приятный собеседник, умный, тонкий, совершенно не давящий и не навязывающий собственного мнения.