Ангел. Право выбора - Остин Марс

А Света смотрела на героя, который отдирал от рельефного торса остатки скотча и делал вид, что он просто так, из чистого человеколюбия линял с тихого часа, лез через забор, бежал пять километров по раскалённому асфальту до ближайшего села, покупал конфеты и бежал пять километров обратно, потом пробирался мимо тренерских застав и вот теперь, осчастливив десяток девчонок, с чувством выполненного долга пойдёт в свой корпус получать от тренера за все свои художества. Когда он полез обратно в форточку, она что-то ему шепнула и полезла следом. Дальше я не смотрел – было неудобно подглядывать, там и так всё ясно.

Промотав в ускоренном темпе все двадцать четыре дня смены, я насмотрелся весёлых и романтичных сцен, достойных подростковых сериалов и успел целиком и полностью понять Свету – этот Олег был действительно классный парень, она в нём не ошиблась. Ошиблась она в другом – когда приняла всерьёз отношения, закрутившиеся в летнем лагере. Ведь это всем известно, лагерная романтика – любовь со сроком годности, самая предсказуемая вещь в мире. Если вам по шестнадцать лет, вы живёте в трёх сутках езды на поезде, встретились в первый раз в жизни и сразу влюбились – ваша любовь растает с рассветом сразу после королевской ночи. Потому что вы больше не увидитесь. Все это знают, но по негласному закону взаимного молчания делают вид, что смена никогда не закончится, потому что после отъезда «любовь до гроба» станет не более чем одним из ярких, приятных воспоминаний.

А она почему-то ждала встречи с ним целый год. Хотя сама же сказала, что они не общались и не переписывались. С чего бы? Я вспомнил, как радостно приветствовал Олег Алину, гораздо теплее, чем всех остальных. Эта, с позволения сказать, подружка мне изначально не нравилась, я решил изучить её повнимательнее и с самого начала.

В первый раз Света встретилась с Алиной на тренировке в спортзале, где кроме них занималось ещё человек десять. Тощая тренерша, которую я уже видел на олимпиаде, представила всем новенькую, заставив Светку неуютно замяться под изучающими взглядами. В течение всей тренировки на неё по очереди пялились абсолютно все, но никто не подошёл. Когда девочки вышли из спортзала, Алина поймала Свету в раздевалке и сразу же обстреляла вопросами, потом прилепилась к ней намертво и утянула за собой в столовую. Светка села за стол и достала принесённый с собой контейнер, а Алина оставила сумку на стуле и побежала за своей порцией. И почти сразу из-за соседнего стола встала девочка, в которой я с трудом узнал ту самую Юлю, которая потом поехала на олимпиаду – без макияжа она выглядела совсем не так эффектно. Девушка решительно выдвинула себе стул и села напротив новенькой, без вступлений поманила её пальцем и шёпотом сказала заинтересованно наклонившейся Светке:

– Знаешь такую игру, когда один становится на стул и падает, а второй ловит? «Падение на доверие» или что-то вроде того?

– Ну? – кивнула заинтригованная Света. Юля косо ухмыльнулась и дёрнула бровью в ту сторону, куда ушла Алина:

– Если за моей спиной будет стоять она, я ни за какие деньги не упаду. И ни один человек в этом здании не упадёт. Сечёшь?

– Э… – Света напряжённо нахмурилась, понизила голос. – И зачем ты мне это говоришь?

– Затем, чтобы будущая олимпийская надежда не грохнулась спиной об пол, – с кривой улыбкой выпрямилась она. – У тебя здесь нет друзей, запомни это.

Света наполовину удивлённо, наполовину обречённо хохотнула, грустно пожала плечами и уже собралась что-то сказать, но не успела. Вернулась с подносом Аля и ядовито-сладким тоном пропела:

– А что это ты тут делаешь? Решила снизойти к простым смертным?

– Решила предупредить непосвящённых о том, какая ты сука. – Юля с зубастой улыбкой встала, звонко хлопнув ладонями по столу, шутливо кивнула Свете и вернулась за свой стол. Алина скривилась ей в спину и села, ехидно улыбнулась:

– Юлька бесится из-за твоего приезда, боится, что ты её подвинешь.

– Она олимпийская чемпионка, – пожала плечами Света, – с чего ей меня бояться?

– О, всё не так просто, – злорадно поиграла бровями Аля, копаясь вилкой в салате. Смерила ненавидящим взглядом Юлю и довольным тоном пропела, – ей скоро двадцать лет. Гормоны играют, задница растёт, травмы копятся, старые вершины уже покорены, а для новых силёнок маловато. Вот увидишь, даже если она попадёт на олимпиаду, золото ей не светит, она уже совсем не так хороша. – Аля оторвала взгляд от соперницы и улыбнулась Свете, – да она вообще может туда не попасть, если осенью пролетит на мире, а это вполне вероятно.

– Не дождёшься, – громко рыкнула Юля через плечо. Девочки за её столом тихо засмеялись, Света смущённо опустила голову. Аля криво улыбнулась:

– Посмотрим, – расправила плечи и в упор посмотрела на Свету. – Я видела твои выступления, тебе прочат и мир, и олимпиаду, по-моему – заслуженно. Юлькина звезда уже закатилась, а мы с тобой только набираем высоту. Давай поможем друг другу и покажем класс всему миру, а?

Она протянула руку и Света с неуверенной улыбкой пожала её, смущённо кивнув:

– Я тоже видела твои выступления, очень достойно. Тебе ещё немного поработать и будет вообще идеально.

– Ну вот и поработаем, – довольно улыбнулась Алина. – Я слышала, твоя маман – настоящий деспот.

– О, да, – округлила глаза Света, уставившись в стол.

– Но она сможет вывести нас на новый уровень, – улыбнулась Аля.

– Да, – кивнула Света, не поднимая глаз, – сможет. Если захочет.

Я не понял причин её напряжённости и стал смотреть дальше, всё быстрее проматывая день за днём – тренировки, учёба, опять тренировки…

Месяц летел за месяцем, а ничего кроме спортзала я не видел. Светка вставала утром, завтракала вместе с мамой и они ехали на тренировку. Потом она училась в соседнем здании, обедала и опять тренировалась. После тренировки ехала домой, где её ждал репетитор, час занималась с ним французским и ещё час делала домашнее задание. Потом возвращалась в интернат, символически ужинала и опять тренировалась, только теперь не с группой, а только с мамой. До ночи. Реально до поздней ночи, после чего они ехали домой и ложились спать, а завтра всё повторялось по новой. День за днём. Мне даже смотреть на это было тоскливо, как она умудрялась так жить?

В дни, когда учёбы не было, тренировки могли длиться весь день с перерывами только на еду и теоретический разбор выступлений. Мама-тренер не отходила от Светки ни на шаг, сама готовила ей контейнеры с едой и не позволяла есть ничего, кроме того, что сама ей давала. Просмотрев по диагонали всего месяц их совместной жизни, я охренел от уровня тотального контроля, которым окружила Свету её мамаша. Она решала, что ей есть, что пить, что надевать, что брать с собой, что делать в каждую отдельно взятую минуту жизни. Раз в неделю они ходили вдвоём куда-нибудь «развлекаться», за первый месяц я насчитал два музея, кинотеатр и концерт симфонической музыки. Света выносила эти развлечения с тем же выражением лица, с которым делала в двадцатый раз одно и то же на тренировке – мама сказала сделать, ей виднее, проще молча послушаться, чем нарываться на скандал.

Скандал я видел всего один, он состоял из робкой попытки Светы отпроситься в воскресенье с девочками погулять по городу. Мама-тренер полчаса объясняла дочке все ужасы и опасности прогулок по центру города в компании толпы несовершеннолетних, недисциплинированных и плохо воспитанных девочек, фатальные последствия попадания в организм алкоголя, табачного дыма и обработанных углеводов, а так же печальные перспективы остаться без вожделенных медалей в случае контакта с подростками противоположного пола. Хотя лично я никакой логики в её рассуждениях не нашёл, излагала она с жаром и уверенностью молодого Гитлера, Света печально вздыхала и соглашалась, звонила Але, говорила, что у неё много дел и она не сможет.

Сразу после того, как Светка попрощалась с подружкой и положила трубку, в комнату вошла её мама, несомненно слышавшая весь разговор до последнего слова. Подпёрла спиной дверь и хмуро сложила руки на груди:

– Свет, я не пойму, чего ты так вцепилась в эту Алину? У неё на лбу написано, что она стерва, считающая себя центром вселенной.

Света отвела глаза и поджала губы, как будто обдумывала ответ, хотя мне казалось, что она просто редактирует то, что хочет сказать, понижая уровень агрессии.

– Ма, – наконец решилась она, – давай я сама буду решать, с кем мне дружить.

– Нет ты не будешь решать! – рыкнула мама. – Ты бестолковая и доверчивая, как пятилетний ребёнок, наивно верящий, что если быть добрым и хорошим, то весь мир будет за тебя!

Света медленно вдохнула, нервно сжимая кулаки и тихо сказала: