Ёлочно – Палочная система в Первоснежном Царстве - Наталья Булычева

кто не имел личного летающего транспорта, вынужден был подниматься на борт летучего корабля по лунной веревочной лестнице. Но для троллей это было невозможно, эти мохнатые дрожащие твари боялись высоты, как чучело огня, и потому специально для них приспособили царь-пушку. Троллей заряжали туда, словно бы меховые ядра, и с берега выстреливали ими так, чтобы они попадали на борт, минуя лунную лестницу. Увидев это, Снежная Королева хохотала, как девчонка, а тролли оконфузились и до слез обижались, хотя и говорили: «Здравствуйте, Великая Королева! Здравствуй, величайший наш монарх, Кай! О, мы так счастливы, что при всей ничтожности своей сгодились хотя бы на то, чтобы рассмешить Ваше Высокосугробное Величество!» После этого приветствия они катились на все четыре стороны, скрывая слезы унижения. И лишь премьер-министр — тролль Злючкин — был подле царствующих персон всю новогоднюю темную ночь, которая прошла не без происшествий…

Глава 6. Дед Мороз и Снегурочка покидают своё Первоснежное царство, чтобы поздравить людей с Новым Годом

Тем временем злые прыткие лошади, гонимые Снеговиком — кучером, примчали сани со Снегурочкой ко двору Деда Мороза. Терем его был просторный добротный из многовекового льда, с витиеватыми узорами под пышной снежной крышей. Но без показного роскошество, которое Дед на дух не переносил.

Обихаживали его усадьбу и помогали в быту старому Волшебнику, всего-навсего четыре Снеговика. Двое были заняты на конюшне и по хозяйству, и ещё две Снежные бабы — домработницы. Что по меркам Первоснежье неслыханная скромность! Ведь здесь любой мало-мальски зажиточный Тролль, раздул штат своей прислуги чуть ли не до целой армии, вплоть до массажистов и коучей. Дед Мороз же напротив, любил посильно работать сам и внучку Снегурочку к труду приучал. Вот и сейчас не успела она порог его терема переступить, как Дед заявил:

— О, дорогуличка моя чистоснежная пожаловала! ну, здравствуйте- здравствуй, моя льдиночка драгоценная!

— Привет, Дедушка!

— Ой…Как славно…. Как славно…Что твои родители отправили тебя ко мне на побывку…. Теперь вместе на Землю отправимся людей с Новым Годом поздравлять! Знатно, за носы и щёчки пощиплем мы людишек, с тобой вдвоём….

— Да, уж…весело ничего не скажешь…. Весь год я только об этом развлечении и мечтала….

— А что губы надула??? Может обидел кто тебя??? Или я ― старик невежественный, чем то уже огорчить тебя успел, а голубица, моя????

— Да, нет…всё нормально, дедуль не обращай внимание, просто что-то в дороге согрелась как-то…

— А бывает…бывает…Я помню ты ещё совсем снежинкой была, родители тебя привезут, а ты залезешь ко мне на руки, укутаешься мне в бороду и мерзнешь…А про родителей и не вспоминаешь даже, так тебе интересно и весело было у дедушки в гостях, ты домой и не просилась даже…

— Да…давно это было…

— Ладно, моя метелица! Ступай в столовую, прикажи Снеговичке тебя мороженым накормить… Да, собирайся в путь-дорогу на Землю… До Нового года-то времени-то осталось всего ничего… А у людей и вовсе время в два раза быстрее бежит…

Снегурка умчалась за обещанным угощением так, будто только этих слов и ждала, а Дед принялся продолжать своё дело, от которого его отвлекла неожиданная гостья, — взгромоздился на свой огромный ледяной трон, без драгоценностей, но зато подсвечиваемый серверным сиянием изнутри, и принялся диктовать высокочтимое послание, адресованное молодому наместнику на Земле — Январю, которого через пару часов повенчает на царство вьюга.

Писарем у Деда Мороза служил Имбирный Сладкий Пряник. Человечка этого испекли специально, он был высокого роста и крупного тестосложения. Несмотря на глазированную глазированную рожицу и дурашливую улыбочку, нарисованную гоголем-моголем. Этот сказочный Пряник был очень грамотный и исполнительный.

Мороза боялся, поэтому работал прилежно: писал быстро, без ошибок и помарок и старался, чтобы каллиграфический почерк смотрелся как можно более витиевато.“ Азм есмь Мороз Великий! Всевластный Господарь Первоснежного Царства и Всея Земли! Владыка и снега и льда и метели! Не по снеговиковой прихоти, а по велению всея Природы — Матушки и холода и тьмы ею олицетворяющей!”

Имбирный Пряник, внимательно слушал, боясь пропустить хоть одно слово Великого Волшебника, и сам же трясся всем своим сладким телом, от осознания величия и могущества своего начальника.

Он работал у Деда Мороза, давненько и с тех пор успел даже немножко зачерстветь, но в такие моменты, когда ему приходилось записывать вот такие важные государственные указы, никак не мог унять чувств и писал, безуспешно стараясь побороть дрожь в руках:

“Повелеваю тебе, как своему наместнику земному! Наивысшим Всеморозным Указом, быть злым и снежным, весенним недругам нашим минусовых температур не сдавать, княжить-вьюжить без ленности, как подобает то благочестивому Зимнему Месяцу! По истечению полномочий твоих, я своею Морозною Волею, заклинаю тебя борьбу с братом твоим единоснежным ―Февралём не затевать, трон ему как велят обычаи Великой Вечной Мерзлоты нашей, уступить! И до сдающего года покинуть пределы Земли!”

Имбирный Пряник внутренне возликовал, осознав, что текст указа завершен, и передал лебединое перо и пергамент из тончайшего льда Деду Морозу на подпись. Тот размашисто и затейливо подписался своим вторым официальным именем: «Мороз Корочун». Пряник — человек, подморозил письмо в специальной для этого предназначенной морозилке, отправил его по ветру и поспешил удалиться из тронного зала, пользуясь тем, что его босса отвлекла вернувшаяся из столовой Снегурка. Наевшись мороженого, девушка заметно повеселела. Причина ее веселости была еще и в том, что щедрый добродушный Дед решил побаловать свою роднульку. Снеговичка по его приказу наткала для нее из снежных кружев аж четыре новых пышных платья на выбор… А сверху предлагалось накинуть такую сияющую снежную шубку, что заГлазаяденье! Снегурка хоть и была королевской дочерью, но дорогими нарядами родители ее не особо-то баловали. Не столько от скупости, а, скорее всего, из-за своего эгоизма и гордости. Они просто не думали о ее чувствах и желаниях. Поэтому Снегурочка была по-настоящему счастлива, что хотя бы ее волшебный дедушка проявил к ней заботу. И мысленно даже устыдилась того, что плакала и не хотела ехать к нему в гости. Всё-таки по отношению к ней он добрее всех родственников. Хотя она знала, что дед ее — старик суровый, с ледяным сердцем, и, если что не по его, пощады не жди: вмиг или заморозит, или растопит, смотря кто его разгневал.