Сводная Чужая (СИ) - Безрукова Елена

  — Я сказал, что не буду с вами жить. И на свой ужин иди сама!

  Встал, надел свежую футболку, схватил телефон и направился в коридор. С меня хватит. Пусть выходит замуж, на здоровье, только без меня.

  — Ярик, ну куда ты? — выбежала она следом за мной. — А как же знакомство?

— Никак. Без меня. Совет вам да любовь! — ответил ей, обувая кроссовки.

— Ярослав, вернись немедленно!

— Ма, отстань щас.

  Хлопнул дверью перед её носом.

  Поехал в гараж, больше просто некуда. Припарковал свой "Форд", вошел внутрь и стал ходить из угла в угол. Ну и куда я теперь пойду? Хоть тут живи. Диван есть, туалет тоже. Нет кухни и душа. Где я буду питаться с такими скромным финансами и где мыться, большой вопрос. Месяц я так не протяну. Но и возвращаться к матери тоже не хочется.

  Приехал Алекс. Он вошёл и сразу поймал мой хмурый взгляд.

  — Здарова! — протянул мне руку друг, и я крепко её пожал в ответ. — Кого хороним?

— Мою нормальную жизнь.

— Что случилось? — почесал в затылке он.

— Мать замуж собралась.

— Воу, — поднял вверх брови Алекс. — Ничего себе! Поздравляю.

— Да с хрена "поздравляю"? — вспылил я. — Она теперь к этому хахалю переезжать собралась. За квартиру мне заплатить нечем. Ты как, может, сможешь мне занять?

  Просить о таком неудобно, но выбора у меня мало.

  — Прости, друг, — развёл руками Алекс. — Я все вбухал в "Мустанг" .

— Понимаю, — кивнул я и вздохнул. — Я тоже. Вчера оплатил детали на последние бабки. И что теперь делать?

— Слушай, ну поживи у меня пока что, — предложил друг. — Я поговорю с родителями. Они у меня понимающие. Ну, на месяц, конечно, не приглашаю, а вот недельку перебиться можно будет.

  — Было бы неплохо, — посмотрел я на него. Всё же Алекс хороший друг, я сам бы это не попросил никогда. — Если не сильно стесню.

— Да не парься, дом большой. Я поговорю.

7.

  ЯРОСЛАВ.

  Я провел уже несколько дней у Алекса. Мама названивала постоянно, но я лишь сообщил, где я, заверил, что со мной все в полном порядке, и повесил трубку. Не могу с ней сейчас общаться. Слишком зол. Может быть, когда остыну, мы поговорим.

* * *

— Какие сильные у тебя руки, Ярик... — услышал я, и мою ладонь сверху накрыла женская наманикюренная рука и поползла вверх.

  Э-э-э... Что ещё за...?

  Я в изумлении наблюдал за блуждающей по мне рукой какое-то время, пока мать Алекса не стала сжимать мои плечи.

  — Так я же спортом занимаюсь регулярно, — осторожно встал и вывернулся из её рук. — Неудивительно.

  Женщина не собиралась сдаваться и прижала меня к обеденному столу, положила ладонь в область паха и сжала её.

  Мои глаза совсем на лоб уползли.

  О чёрт, не надо так делать! Я же молодой и реагирую бешеной эрекцией. Как назло, мать моего друга красивая, подтянутая и очень моложавая. Но я же не могу спать с мамой Алекса?

  — Э-э... Жанна Леонидовна...

— Зови меня просто Жанна,— сказала она и потянулась к моим губам.

  Мама друга очень тепло приняла меня. Очень тепло. СЛИШКОМ тепло. Я надеялся, что мне показалось, что Жанна Леонидовна проявляет ко мне какой-то особенный и не очень здоровый интерес, но сейчас её рука лежала на моих брюках, стимулируя эрекцию...

  — Мне пора. — Опрокинул её на стол и поспешно ретировался в комнату, которую любезно предоставили мне на время и сказали, что оставаться я могу столько, сколько мне потребуется.

  И теперь я, кажется, понимаю почему. Отец Алекса очень занятой бизнесмен, постоянно в разъездах и дома бывает редко. А его жене, видимо, совсем скучно стало. Такими темпами мне и отсюда свалить придётся.

* * *

В день окончания аренды приехал за вещами. Мама была здесь и, очевидно, ждала меня.

  — Ярик. — Просунула она голову в дверь моей бывшей комнаты.

  Молча выпрямился, бросив паковать очередной чемодан. Вроде и вещей не так много, но как свершился переезд, то вещей набралось, словно я не Ярослав, а принц датский.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

  — Да, мама.

— Давай поговорим, — нервно заломила она руки. — Я очень переживаю, даже спать не могу.

  Я, конечно, далеко не образчик морали, но когда моя родная мама так переживает, остаться равнодушной свиньёй просто не могу.

  — Говори, мама, — сказал ей, усевшись на мою бывшую кровать, которая мне столько лет служила верой и правдой.

— Милый, — отозвалась она. — Я была не права. Прости меня, сынок. Не уходи так больше.

  После этих слов мне стало особенно паршиво. Вот же я скот! Ну мало ли что в голове у матери, это её жизнь. А я уже большой мальчик, чтобы разрулить все и пожелать ей счастья и семьи, которой мой блудный отец мать лишил.

  — Иди сюда. — Потянул её за руку, усадив рядом с собой на продавленный матрас. Как бы скромно мы ни жили, но мы были здесь счастливы. — Ну, давай. Кайся.

  — Вот балбес! — Опять я словил по башке в сердцах. — Я же серьёзно переживала. Даже снотворное не помогало толком.

— Ну, хорошо, — сказал я ей. — Я серьёзен, как будто фоткаюсь на паспорт. Рассказывай.

— Ярик, — погладила она меня по плечу после подзатыльника. Нет, такая мать одна на свете – и только у меня! — Я не права была. Но съехать нам придётся.

— Это я уже понял, ма. Но почему заранее такие вещи ты со мной не обсуждаешь? Я ведь взрослый и понял бы тебя. Объясни ты все по порядку. Зачем все делать... Словно исподтишка.

— Да нет же! — воскликнула она и уронила слезу себе на колени. — Я все никак не приму, что ты уже у меня большой. Прости ты меня, кошелку старую! Всё никак не приму, что тебе уже давно не двенадцать, и все за тебя решать я больше не могу.

— Так, — строго сказал я и обнял её. — Где тут кошелки ещё? Ну-ка гоните их отсюда! А ты, мамочка, красавица, каких поискать.

— Сын, — смущённо заулыбалась она. — Скажешь тоже...

— Как есть, так и говорю, — сказал я маме абсолютно серьёзно. — Ты у меня красавица!

— Подлиза, — проворчала она, пока румянец удовольствия проступал на её щеках. Женщина — она всегда и везде женщина.

— Ну, почему ты мне ничего не сказала заранее, ма? — перешёл я к теме разговора. — Ну, кто же так делает? Это несерьёзно.

Мама помялась какое-то время, потом ответила:

  — Я не сказала сразу, потому что была уверена, что ты меня поймёшь.

— И что я должен был понять? — скептически изогнул я бровь.

  При всем моем уважении к маме, но пути женской логики неисповедимы...

  — Что для твоей мамы в сорок лет такой мужчина — большое счастье и подарок судьбы. Думаешь, мне очень нравилось жить, не нужной никому? Вся жизнь была возложена к твоим ногам, сын. Я не виню тебя, не подумай плохого, но факт остаётся фактом. Я твоё счастье всегда ставила выше своего. Мне показалось, что этот мужчина способен помочь по жизни не только мне, но и тебе.

— И в этом твоя ошибка, — ответил я ей. — Я уже большой, чтобы мне была необходима помощь постороннего мне мужчины. Ма-а-ам.

  Я снова взял её за плечи и развернул к себе, чтобы видеть её глаза, чтобы донести.

  — Я тоже мужчина. Принимать помощь от другого... Ну такое себе, пойми. Это как признание, что я сам вроде как ничего вообще не могу и ничего не стою. Дай мне пройти этот путь самому. Пусть это будут даже ошибки — это будут МОИ ошибки, и ничьи больше.

  — Я понимаю, — ответила она и смахнула слезинку с ресниц.

— Если бы ты сказала, что собираешься замуж, ну разве я бы тебе запретил? Это ведь твоя жизнь. Если этот мужчина тебе нравится, то какое право имею я вставать между вами? Но я с твоим мужем жить не хочу и не обязан. Так же, как и принимать от него помощь сирым и убогим вроде меня.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Не говори так о себе, Ярик, — сказала мама.

— Ну, как выглядит — так и говорю, — пожал я плечами. — Предупреди ты меня заранее, мы бы нашли способ подготовиться к расселению. Я бы снял себе квартиру, ну или комнату в общежитии, на худой конец, а не вкладывался бы в детали для машины, нашей с Алом.