Леди не движется - Олег Дивов

– Макс, я не имею права вести расследование, во-первых, любых преступлений, кроме тех, на какие подписан договор, а во-вторых, без санкции моего босса.

– Это не твои проблемы, дорогая.

– Макс, – сказала я устало, – мы разведены. Подумаешь, танцевали. Подумаешь, даже проснулись в одной постели. Не называй меня «дорогой», ясно?!

– Мы не только проснулись рядом. Мы еще кое-чем занимались, прежде чем уснуть.

– Ты просто самоутверждался! Ты захотел утереть нос Августу и показать, что в любой момент можешь уложить меня в постель!

– А что, не так? – удивился Макс. – Не могу, по-твоему?

– Вот еще один глоток твоей княжеской гордости – и не смог бы. Потому что я провела бы ночь в уборной… Послушай, Августу плевать, с кем я сплю, и сплю ли хоть с кем-нибудь. Я наемный работник, не более того. Занимаюсь интересным делом за хорошие деньги.

– И конечно, из чистой жадности не пустишь в это дело меня. Чтоб все самое вкусное досталось тебе. А скажешь, что я хотел запереть тебя дома.

Я не выдержала и расхохоталась, но смех перешел в стон, и я схватилась за виски:

– Чертов портвейн!

Макс молча встал, принес из бара бутылку, свернул пробку и щедро плеснул в мою кофейную чашечку. Я не разобрала, что он налил.

– Пей, – приказал Макс.

– Это перебор. Я не в армии и не княгиня Сонно, чтобы похмеляться.

– Я сказал – пей, – повторил Макс непререкаемым тоном, истинным тоном князя Сонно.

Я выпила. А что, надо было продолжать страдать? Макс повторил, выпила еще. Полегчало мгновенно. Макс унес бутылку и вернулся к своему кофе и сигарете. Вот же печень у человека, подумала я с легкой завистью. Выпил вчера раза в три больше меня, а с утра – свеженький, как роза в росе. И пахнет приятно.

– И пусть только Мистер Пизанская Башня посмеет вякнуть, что ты нетрезва, – убежденно сказал Макс. – Я ему скажу. Я ему скажу так, что мало не покажется.

– А почему Пизанская Башня?

– Потому что качается.

– Пизанская Башня кренится, а не качается.

– Слушай, хватит придираться, а? Не я его так обозвал.

– Мне называли другие его прозвища.

– Август Великолепный, – кивнул Макс. – Баран шотландский. Много было, но остальные не прижились. Он и имен поменял несколько штук, пока учился. Проделал, можно сказать, личную эволюцию. На историко-архивном он был Зандером, коротко стригся и на пары ходил строго в килте. На криминалистике он стал Сэнди, отпустил гриву и привык носить джинсы. До сих пор завидую этой его вечно спутанной гриве. Кто-то на полном серьезе утверждал, что он не расчесывает свои лохмы, потому что ломаются даже металлические расчески. Ну а, собственно, его преображение в наголо бритого Августа Маккинби, одетого в самый дорогой из строгих костюмов, мы наблюдали с тобой вместе. Три года назад я случайно встретил его – и опять с трудом узнал. Он такой, как сейчас был. Честно говоря, я летел сюда и пытался представить, какой у него новый имидж. Не угадал – имидж прежний. Я только не понял, что он с волосами-то сделал, если они внезапно стали прямыми? Кучерявый ведь, как овца, был. Не химией же протравливал, в конце концов…

– Бальзам, – я возвела глаза к потолку, – гель и воск для укладки. Сначала были только бальзам и гель, но потом выяснилось, что они малоэффективны, когда ныряешь в канализацию. Поэтому теперь – еще воск. В качестве защиты от влаги. Поскольку я не столько ассистент, сколько в каждой бочке затычка – еще и секретарша, еще и домоправительница, при случае повар и садовник, и вообще все, что понадобится боссу в данный момент, включая партнершу для выхода в люди… – то знаю наверняка. Это же я каждый месяц заказываю ему всю косметику. Видел бы ты, какая у него батарея средств для волос!

– Хорошо хоть, он тебя в качестве дамы сердца не использует.

– Дама для этого оверквалифицированна, – парировала я. – По-моему, совершенно невозможно хотя бы притвориться в интимном интересе к женщине, которая заказывает твою косметику и знает все три с лишним тысячи твоих красных машинок.

Макс испуганно хохотнул:

– Правда?!

– Естественно. Память-то профессиональная. Единственное, что мне оказалось не под силу, – запомнить правильный порядок, в котором перечисляются его шестнадцать имен. А вот что характерно: если мы вдвоем в машине, ведет всегда он. И коктейли смешивать мне не доверяет.

– Я бы тоже не доверил, – сказал Макс. – Как по мне – вот этого ты действительно не умеешь. Все, что тебе доступно, – налить в виски какой-нибудь газированной дряни, и то неграмотно. Если тебе вручить водку или, боже упаси, джин – ты в лучшем случае предложишь пить отдельно алкоголь, отдельно сок. А вернее всего – ты нальешь сок прямо в бокал.

– Ты отстал от жизни. Я уже знаю, что джин соком не запивают.

– Ну надо же. Ты сильно выросла в моих глазах. Танцевать кое-как научилась, джин больше не портишь… Глядишь, еще лет десять поработаешь с Маккинби и наконец узнаешь, что это для случайных подружек мужчина старается быть загадочным. Тогда как перед женщиной, которую хочется оставить в своей жизни, мужчина очень быстро раздевается догола. В прямом и в переносном смысле.

Начинается…

– Макс, это что – прелюдия к обязательной утренней сцене ревности? Или репетиция перед вечерним спектаклем?

– Да нет, над тобой подшучиваю. Ты так очаровательно злишься!

– Ты меня, кстати, удивил. Я понимала, конечно, что вы с Августом давно знакомы. Не ожидала, что знакомство отнюдь не шапочное. Что вы не поделили-то? Не говори только, что меня. Это уже будет полная глупость с твоей стороны.

– Да нет, конечно. Мы и до тебя, как бы так повежливей выразиться, не упускали случая померяться, кто лучше понимает жизнь.

– Давно знакомы?

Макс кивнул:

– С детства. Я увидел его впервые, когда мне было двенадцать – ему, соответственно, два. У нас матери дружат, причем это считается большим-большим секретом. Секрет, как водится, Полишинеля. Но общаться, разумеется, не общались – он ребенком был. А потом я встретил его уже в университете, когда он еще на историко-архивном учился. Он тогда только-только развелся… Ага, – Макс ухмыльнулся, – до сих пор не понимаю, как это он сумел и жениться, и развестись. Не иначе потому, что десять лет назад его коллекция красных машинок была в десять раз меньше.

Я прыснула. Конечно, я знала, что Август был женат. Но на эту тему мы почти не говорили – даже после того, как Август привык, что я временами живо интересуюсь его подноготной вместо биографий преступников.

В чем-то наши с ним истории были похожи. Он, как и я, завел семью в неполных девятнадцать – через месяц после знакомства и не позаботившись уведомить своих родных. Родные отомстили, запретив ему привозить жену в фамильное гнездо. Август послал их к черту и сам отказался приезжать. Через несколько месяцев он понял, что сильно ошибся в выборе спутницы жизни, и развелся. За развод ему устроили такую выволочку, словно невесту подогнали родственники, а он, значит, пренебрег их драгоценным мнением. Август отмахнулся. Но когда через год бывшая жена – а он учился с ней в одной группе – выпила ему всю кровь, он бросил историко-архивный и поступил на криминалистику. Перевелся с третьего курса на первый, через две недели после начала занятий. Тут его семья встала на уши, потому что он променял очень престижный диплом, к тому же гуманитарный, на грязную работу. Август расплевался со всеми, кроме своего дяди, который был на два года моложе и сходил за младшего брата, да и сам был «в изгнании» из-за неравного брака. Тогда-то Август и отредактировал свое публичное досье, убрав из него все указания на происхождение и статус. Оправдание, мол, это техника безопасности, появилось сильно позже.

На самом деле он был вовсе не «дальним бедным родственником», а настоящим звездным принцем. Положа руку на сердце – покруче Макса. Но Август относился к своим владениям так, словно был не хозяином, а наемным менеджером. Все обязанности исполнял, а правами не пользовался. Я на вопросы любопытных отвечала всегда: да, дальний родственник, из бедных, выбился в люди сам. Во-первых, это действительно техника безопасности, а во-вторых, у нас же иначе отбою не будет от клиентов, которым для самолюбия позарез надо нанять на работу аристократа. Про женщин я молчу – эти-то решат, что расследование отличный повод для знакомства.

– Причем женат он был так, что я удивляюсь, почему он разведен, а не мертв, – добавил Макс.

– Гм. – После бурной ночи у меня все мысли двигались в одном направлении. – Я тебя верно поняла?

– Нет. Как раз трахалась его жена вяло и целомудренно, она и комара не утомила бы. Не то что ты.

– Спасибо. Теперь буду знать, что способна затрахать даже комара. И откуда ты знаешь, как трахалась жена Августа?

– Мир не без добрых людей, донесли. Она после развода отнюдь не целибат блюла. Что до причин моего удивления… Ты ведь слыхала о династии Монро?