Римские папы. Люди в белом: от Пия IX до наших дней - Максим Михайлович Ткаченко

назначение в Латинскую Америку. Там ему предстояло трудится в Перу и Чили в распоряжении нунция. Священнослужители, находящиеся в этих должностях, фактически исполняют обязанности послов, только делают это не от имени какого-то государства, а от Святого Престола. Вне всякого сомнения, такое поле деятельности значительно обогащает и расширяет кругозор как самим нунциям, так и их помощникам. Там, на другом краю света, средь бескрайних лесов и уходящих в небо гор, омываемых Тихим океаном, дон Мастаи столкнулся с такими же католиками, как и он сам, только с совершенно другими традициями и мировоззрениями.

Так или иначе, в церкви преобладало влияние западного менталитета и европейской культуры, по большей части порожденной эпохой ренессанса. Жителям другого континента она была чужда и незнакома. Миссионерская проповедь и работа с верующими в таких условиях всегда требуют незаурядной смекалки, здоровой доли креатива и понимания. Сам факт того, что человек верит также, как и ты, но смотрит на многие вещи совсем иначе, дает простор для братского общения и творчества. Духовенство, прошедшее через такой опыт, как правило, мыслит гибче своих братьев, трудящихся в европейских странах с вековой католической традицией.

Через два года работы в нунциатуре дон Мастаи был отозван обратно в Рим. Там его ожидало совершенно иное поприще. Вопреки устоявшейся практике, согласно которой священник, однажды встав на дипломатический путь, уже не сходит с него, в случае с Мастаи подобного не произошло. Вместо этого его ждала работа с другим контингентом верующих людей, которая требует от священнослужителя не меньше снисходительности, доброты и смекалки, чем это ожидается от церковного дипломата. В течение двух последующих лет дон Мастаи будет трудится управляющим больницы Сан-Микеле.

Отношение к больному всегда особое. Духовенство, служащее в госпиталях, должно являть страдающим любовь и поддержку церкви, нередко пренебрегая канонами, правилами и строгостью ограничений ради душевной пользы, покоя и скорейшего выздоровления болеющих. Такие люди всегда особенно чутко чувствуют фальшь, отчего для священников искренних они становятся подчас роднее и ближе обычных здоровых людей, то приходящих в храмы, то уходящих и уже не возвращающихся.

Как объяснить прикованному к одру болезни человеку, что у католиков наступил пост, и от верующих ожидается покаяние и воздержание? Едва ли такой подход будет уместен. Скорее от пастыря потребуется проявить особую любовь и заботу, через которые больной почувствует радость от общения с церковью. Подобных навыков простое приходское духовенство часто также лишено. Вряд ли их стоит укорять за это. У каждого свое место, требующее разных качеств.

Так или иначе, но последние четыре года, насыщенные самой разной деятельностью, безусловно обогатили дона Мастаи и заставили на многие вещи смотреть иначе, нежели раньше. Реакция не заставила себя ждать. Очень скоро священник прослыл в церковных кругах либералом. Кто-то давал такую оценку в позитивном ключе, кто-то, наоборот, говорил, что у Мастаи дома даже кошки либеральны.

Тем не менее, это не помешало высшему церковному руководству избрать его в епископы. Возведение в сан произошло в июне 1827 года, а менее чем через пять лет иерарху было поручено управление епархией Имолы, на этом месте он останется вплоть до своего избрания на папский престол.

Церковь состоит из людей со своими судьбами и жизненными путями. В этом она мало чем отличается от всего остального мира, в котором царят законы взаимоотношений. Кто-то уверенно двигается по карьерной лестнице, а кто-то так и остается на вторых ролях. Иногда это зависит от самого человека, а иногда и нет. Не существует общих схем и алгоритмов.

С епископом Имолы произошло тоже самое. В то время, как другие иерархи меняли кафедру за кафедрой, несли служение в разных городах и даже странах, но так и не добивались повышения, на Мастаи обратил внимание сам римский папа Григорий XVI, который возвел его в кардинальское достоинство. С этого времени иерарх носил не епископский фиолетовый, но кардинальский пурпурный цвет.

В Риме ходит легенда, что один из пап, чье имя забыто, как-то пошутил: «Я носил сутаны всех цветов. Черную, когда был священником, фиолетовую – во время служения епископом, красную – в кардинальские годы. И вот я в белом. Только это никак не повлияло на цвет моей души. Она все также черна от грехов, как и моя первая сутана».

Амплуа свободомыслящего сыграет свою роль на конклаве 1846 года, когда многие уставшие от сурового курса управления папы Григория кардиналы выдвинут кандидатуру незаметного, но прослывшего либералом Мастаи. Кроме того, многие считали его не самостоятельным в своих решениях и весьма ведомым человеком, часто подпадавшим под мнение своего окружения. Многим такой папа также мог показаться весьма удобным.

Бог его знает, какое именно мнение стало решающим, но факт остается фактом. Мастаи де Ферретти вошел в капеллу голосования кардиналом, а вышел оттуда римским первосвященником.

Можно усмотреть некую долю иронии том, что достаточно быстро человек, которого видели компромиссным и относительно либеральным папой, стал одним из самых консервативных понтификов последних двухсот лет. А может, это вовсе и не ирония, а закономерность. На долю этого папы выпало слишком много испытаний, которые не доводилось переживать его предшественникам. О всех этих событиях мы и поведем речь далее.

Глава 6

Италия объединяется

У молодого новоизбранного папы не было никакой программы. Он понятия не имел, как будет строить свой понтификат. Да и откуда было взяться стройному и продуманному проекту? Еще каких-то пятьдесят лет назад все было значительно проще. В руках римского епископа была сконцентрирована полнота абсолютной монархической власти и непререкаемый духовный авторитет. Разумеется, уже много веков папам необходимо было обладать и завидной долей политического опыта, чтобы грамотно балансировать среди других государств и интересов их правителей, не забывая при этом и про свои собственные. Многие предшественники Пия IX проводили достаточно жесткую политику, сохраняя авторитет церковного государства и отметая всякие посягательства на Папскую область. Если бы кто-то из наших современников мог встретиться с папами прошлого и попытался сказать, что власть понтифика над Римом – это лишь вопрос церковного понимания, и актуален он только для тех, кто разделяет эту систему ценностей, такой человек просто не был бы понят. Действительно, кому может принадлежать Рим, если не римскому епископу? А остальные земли? Их что, тоже пожелаете раздать кому ни попадя? Нет, такой разговор просто не мог состояться. Или мог?

Представим себе страну, в которой проживает фактически один народ, обладающий общей культурой и историей, но разделенный на отдельные небольшие государства со своими правителями и законами. В центре такого образования находится теократическая монархия, которая