Безумный - Онли Джеймс

У Аттикуса округлись глаза.

— О чем ты говоришь? Ты должен сказать папе. Нам нужно нейтрализовать угрозу.

— Нейтрализовать угрозу, — сказал Айден, впервые улыбнувшись с тех пор, как они сели за стол. — Ты такой мастак, парень.

— Уж прошу прощения за попытку уберечь всех нас от тюрьмы, — сказал Аттикус, надувшись.

Адам отмахнулся от Аттикуса, уделив Августу все свое внимание.

— Что ты имеешь в виду?

Август задумался.

— Не знаю. Никто ему не поверит. У него нет никаких доказательств, кроме его интуиции. Он потерял доверие. Я даже не считаю его угрозой.

— Так зачем было о нем говорить? — спросил Айден, нахмурившись.

Август вздохнул, поднес свой стакан к губам, чувствуя пузырьки газировки на коже, но не стал пить.

— Он очень... красивый.

Адам ухмыльнулся.

— О, черт. Я думаю, Август запал на своего коллегу.

Правда? Он никогда не думал о мужчинах как о чем-то другом, кроме как о средстве достижения цели. Он редко занимался сексом, а когда занимался, все происходило довольно формально. Он не мог сформировать привязанность, и ему казалось нечестным пытаться завязывать отношения с кем-то, кто ничего не подозревает, когда он проводит много ночей по уши в кишках.

— Мне просто... нравится, как он пахнет. Я смотрю на него и думаю, какова на вкус его кожа.

— Уф. Полегче, Дамер (Дже́ффри Ла́йонел Да́мер — американский серийный убийца), — сказал Адам. — Может, не стоит начинать с этого.

— Не начинай ни с чего. Он думает, что ты убиваешь людей, — сказал Аттикус, который к этому моменту был практически в апоплексическом состоянии.

— Он разве не убивает людей? — напомнил Адам. — Ноя не волнует, что я убиваю людей. Супругов военных не волнует, что их солдаты могут убивать людей в бою. Может быть, его маленький экстрасенс тоже не будет возражать.

Айден покачал головой, на его лице появилась полуухмылка.

— Кто он?

Август поднял взгляд вверх.

— Он новый профессор криминальной психологии.

— Почему бы просто не встречаться с копом? — огрызнулся Аттикус, вздымая руки вверх, явно потеряв самообладание.

— Психолог и коп — это не одно и то же, — сказал Адам. — Хватит юлить.

Август пожал плечами.

— Раньше он был агентом ФБР.

Аттикус дико жестикулировал.

— Видишь? — Августу он сказал: — Ты должен быть умным.

Август разинул рот, бросив на Аттикуса язвительный взгляд, после чего сказал:

— Я и правда умный. У меня есть документы, чтобы доказать это.

— Тогда, может, ты возьмешься за ум и перестанешь думать своим членом? — выпалил Аттикус в ответ.

Август ощетинился.

— Мой член никак не влияет на ход моих мыслей. Просто в Лукасе что-то есть...

Адам наклонился, упираясь предплечьями в стол, глаза блестели.

— Что именно?

Август подумал о Лукасе, с его светлыми русыми волосами и зелеными глазами.

— Он... мягкий. Уязвимый. Даже хрупкий. Я хочу... проверить его границы.

— Точно, хрупкий агент ФБР, — хмыкнул Аттикус.

— Он такой и есть. Он профайлер. Он сидел за столом. С ним что-то случилось, и это, похоже, его сломало.

— Ты хочешь проверить его пределы? — спросил Айден, приподняв бровь.

Август издал звук разочарования.

— Ты когда-нибудь просто смотрел на кого-то или что-то и думал: Я хочу это сохранить? Например, я хочу защитить его от внешнего мира, но в то же время его беспомощность и страх так... опьяняют? Я хочу, чтобы он был мягким только со мной.

— О, Господи, — пробормотал Аттикус.

Август знал, что объясняет неправильно. Но он не знал, как сказать, что хочет быть тем, кто разберет Лукаса на части и соберет его вместе. Тем, кто заставит его умолять, но при этом чувствовать себя в безопасности. Идея поиграть с Лукасом, дразнить его, мучить, может быть, заставить его немного поплакать... возбуждала Августа сильнее, чем когда-либо, и он был благодарен за стол, закрывающий его колени.

— Я понимаю, — сказал Адам. — Это то, что я чувствую к Ною. Не беспомощность и страх, это немного хреново — но я не осуждаю — но как только я посмотрел на него, я понял, что он мой. Может, это эволюция?

Аттикус закатил глаза.

— Оставь науку людям, которые знают, о чем говорят. Одержимость — это не эволюция.

Август перевел взгляд на Аттикуса.

— Ну, я знаю науку, и я точно знаю, о чем говорю. Я хочу его. Он уже знает, кто я. Что я. Что может случиться хуже?

— Он использует тебя для поиска улик, а потом разоблачит нас всех? Будет суд, зрелище, эксперимент отца сгорит в огне, и он умрет с позором, — сказал Аттикус. — Просто рассуждаю.

Айден вздохнул.

— Он уже принял решение. Посмотри на него. — Он жестом указал на Августа. — Ты когда-нибудь видел в его глазах сияние, когда он говорит о чем-либо, кроме теории струн или убийства?

Август молча терпел, когда они втроем рассматривали его, как предмет под микроскопом.

— Папа будет в бешенстве, — пробормотал Аттикус.

Адам пожал плечами.

— Может, и нет. Скорее всего, он просто использует это как еще один эксперимент, как меня с Ноем. Ты знаешь, как он любит бросать нас в новые условия и ситуации и смотреть, как мы реагируем.

Айден насмешливо хмыкнул.

— Очаровательные папочкины маленькие лабораторные крысы. Как мило.

— Не многовато горечи? — спросил Адам.

Айден пожал плечами.

— Я просто знаю, что происходит с крысами после окончания эксперимента. Хотя он не убьет нас, он сделает все, что потребуется, чтобы его проект оставался в тайне. Любой, кого ты пригласишь в эту поганую семейку, рискует быть убитым, как только переступит черту. Они должны знать об этом.

Август обдумывал идею, чтобы Лукас стал частью семьи Малвейни. Парень Адама, Ной, влился в семью без проблем. Но он пережил тяжелое детство и понимал, что иногда людей нужно просто убить. Сможет ли Лукас когда-нибудь понять это? Да и он сам хочет этого? Хочет ли он забрать Лукаса и навсегда связать их жизни? Их пути пересеклись только утром.

Но мысль, чтобы оставить Лукаса... оставить его только для себя, заставила Августа внутренне вздрогнуть. Сила того, что такой человек, как Лукас, доверяет такому человеку, как он, распаляла что-то внутри него до такой степени, что он не мог сосредоточиться ни