Дело Ильназа Галявиева - Линар Фархутдинов

учительский стол, под парты. Кто-то начал плакать, я успокаивала детей. У меня с собой был глицин, кому-то его дала, потому что были дети с высоким давлением.

Потом началась стрельба. Много раз я слышала стрельбу, много раз звучали выстрелы. Несмотря на то, что мы находились недалеко от этого кабинета, крики чьи-то я не услышала. Я слышала только стрельбу и крики детей, которые выбегали через спортивную площадку, потому что наши окна туда выходили. Дети пытались встать, посмотреть, что происходит, но я им запретила.

Мы все сидели на полу. Потом в ватсапе в группу гимназии в 9:56 я написала, что к нам стучатся сильно, ломятся. Я испугалась за детей. Потом мне позвонила Амина Салимовна, спросила: «Ты где?» Я говорю: «Здесь, в кабинете с детьми». Она сказала открывать дверь. Я пошла, открыла дверь — там стоят спасатели, пожарники нас выпустили. Я вышла из кабинета последней.

Мы вышли сзади школы, на спортивную площадку. Нас встретили родители, они все плачут. Я говорю: «Все живы, все здесь». Сама раздаю детей родителям, сама параллельно ищу 8А класс. Когда я выходила из своего кабинета, я видела, что дверь их кабинета открыта, поэтому я подумала, что их раньше эвакуировали. У всех спрашиваю: «Где 8А?» — никто не знает.

Когда я была еще в кабинете, я звонила классному руководителю — она не отвечала. Написала мужу, он тоже не мог дозвониться до сына. Когда всех детей забрали и подъехал муж, мы начали искать ребенка. Ходили по дворам, у всех спрашивали, безрезультатно. Потом я увидела одноклассницу Валееву Сабину около своего подъезда. Я говорю: «Сабина, ты Амира видела?» Она говорит, не видела. Я бегу дальше. Идет навстречу Алия, одноклассница сына. Я говорю: «Алия, ты Амира видела?» Она говорит: «Да. Он лежал с закрытыми глазами. Он не вышел».

Но все равно у нас надежда еще была, что он жив. Потом нас подвели к скорой. Там психологи с нами сидели. Потом нам сказали, что всех раненых детей отвезли в ДРКБ. Я мужа попросила, чтобы он поехал туда, сама осталась около школы.

Потом нас отвели во двор детского садика. Я не знаю, сколько мы там сидели. Когда я там была, в группу родителей отправили фотографию, где наши дети лежат на полу в крови. Но все равно еще была какая-то надежда: может быть, они раненые? Потом меня вызвали к школе, психологи ко мне подошли, спросили, где Амир. Я говорю: «Не знаю, не могу его найти». Мужу позвонила в ДРКБ, он сказал: «Его здесь нет. Всех раненых уже привезли, больше не будет». А мне говорят, шестерых уже опознали, одного ребенка не смогли опознать. Спросили: «Вы готовы посмотреть?» Я говорю: «Да». Мне показали фотографию, но это был не мой сын, это был его одноклассник. Я им говорю: «Куда он может убежать, куда спрятаться, если он на этой фотографии лежит в крови под партой?» Потом у меня взяли телефон с этой фотографией. Потом выяснилось, что во время опознания произошла ошибка. Нас увезли в морг.

Сначала у нас спрашивали, во что он был одет, приметы, рост. Потом нам показали одежду, потом лицо, тело. Так мы узнали, что наш ребенок погиб.

Как мне сказали одноклассники, он умер сразу, как получил ранение. Опустил голову, лег, и все».

Ильназ был одноклассником дочери Зариповой. По словам дочери, он был спокойный, тихий, не имел врагов.

Учитель Ахтямова

Здесь мы переходим к показаниям свидетелей и потерпевших, опровергающих утверждение следственного комитета и прокуратуры, что Галявиев напал на гимназию один. Следует удерживать в голове лишь две вещи: первое — если Галявиев был один, то в гимназии не должно быть выстрелов после его задержания; второе — раз Галявиев принес в гимназию только одну бомбу, которую сам привел в действие, то в показаниях должен быть только один взрыв.

24 ноября в суде была допрошена учитель татарского языка гимназии № 175 Гульназ Ахтямова. Согласно ее показаниям, утром 11 мая она вместе с Муллануром Мустафиным собиралась выходить из гимназии, чтобы купить цветы на день рождения директору. В этот момент на крыльце снаружи появился стрелок.

Увидев его силуэт через стекло двери и услышав «сильные, пугающие хлопки», Ахтямова побежала на третий этаж, «спотыкаясь добежала до своего кабинета» номер 313 на третьем этаже. В нем находился 6А класс. В этот момент директор гимназии объявила по громкой связи, что нужно запереть двери классов.

— Мы заперлись, и произошел взрыв. Потом мы быстренько детей уводили назад, они все сели. Все дети боялись, у некоторых истерика была, я дала свою воду двум-трем ученикам, чтобы успокоить их. Потом еще один взрыв был. После взрыва у нас что произошло: стучали в дверь, и молчание было с той стороны. Конечно, я подошла к двери, вопрос не задала, просто прислушалась. Тишина стояла. Потом на улицу посмотрели через окошко, там уже начали эвакуировать детей. И через некоторое время уже сообщение пришло: «Все нормально, не переживайте, сейчас вас эвакуируют», — вроде так было написано.

Через некоторое время, действительно, постучали в дверь, я подошла, там Халикова Венера Закирзяновна сказала: «Откройте, пожалуйста, дверь». Я подошла, переспрашиваю: «Венера Закирзяновна, это точно вы?» Она говорит: «Да, Гульназ, откройте дверь». Вот так мы открыли дверь, там друг за другом стояли омоновцы. В коридоре был дым, разваленное такое состояние, везде было пыльно. Когда уже с детьми направились к двери, я видела, что входная дверь с лестницы на этаж уже еле держалась. После этого мы спустились на первый этаж, потом вышли через запасной выход и через стадион уже направились ко дворам.

— Вы сказали, что произошел взрыв. Как вы поняли, что это взрыв? — спросила прокурор Яна Подольская.

— Это был взрыв, потому что кабинет как будто двигался, — ответила Ахтямова. — До такой степени такой хлопок это… Я чувствовала, что это действительно взрыв.

— А сколько таких взрывов было? — уточнила Подольская.

— Два раза точно было. Два раза.

— Кроме этих двух взрывов какие-то хлопки, выстрелы вы слышали?

— Хлопки и стрельбу вроде я слышала. Стрельба — да. Но взрыва точно я помню, что два было.

Затем серию уточняющих вопросов Ахтямовой задал прокурор Наиль Уразбаев, и последний его вопрос тоже был о взрывах:

— Вы сказали: было два взрыва. Они отличались друг от друга по звуку, по мощности?

— По звуку — да.

— Был какой-то один сильнее?

— Второй взрыв — это у нас как будто школа дрогнула.

— Можете вы спутать взрыв с выстрелом?

— Нет. Если такой