Сумерки большого города - Марина Серова

Она оказалась просто кладезью всяческих сведений. Я даже вопросы ей не успевала задавать, так много ей хотелось мне поведать.

Сначала я узнала, что все мои предыдущие собеседники считают меня дилетанткой, выкачивающей деньги из их хозяина. Но сама Тамара Ивановна многое на своем веку повидала и вовсе так не думает. Поэтому она мне все-все расскажет, как на духу.

Водитель Игорь, по ее мнению, – просто раздолбай, совершенно случайно и незаслуженно получивший такую прекрасную работу. Даже если бы у него под носом обворовывали их хозяина, Игорь ничего не заметил бы.

Сторож, конечно, более надежный человек, но уж больно он медлительный, нерасторопный. Конечно, а каким ему еще быть, с его-то работой? Он разведен, но часто навещает своих детей по выходным. Обязанности свои он исполняет педантично, но при этом может запросто не заметить, что соседи, например, забор перекрасили.

Когда же речь зашла об Ирине, моя собеседница заговорщически мне подмигнула и сообщила, что у девушки есть ухажер. Причем, он живет где-то в городе и изредка наведывается к ней прямо сюда.

– Она мне ничего не сказала, – озадаченно пробормотала я.

– Ну конечно! Станет она говорить! Из-за этого ее вполне могут выгнать с работы!

Я понимающе закивала и спросила:

– А как он выглядел?

– Не могу точно описать, я издалека его видела! – сокрушенно вздохнула Тамара Ивановна. – Хорошо одет, наверняка, он на машине добирался. Да, и приходил он, разумеется, когда хозяина дома не было. Я-то два раза в неделю прихожу – всегда... – и вот как-то застала ее голубка...

Выспрашивать у Ирины об ее ухажере я не стала. У меня было еще одно дело, которое требовалось осуществить на глазах у Мухина. Когда мы все вновь оказались в гостиной, я попросила проводить меня к сторожке, где хранился набор запасных ключей.

Строение пряталось в глубине сада, заметить его с улицы было вообще невозможно. Меленькая будочка с различным садовым инвентарем была заперта, и никаких следов взлома я не обнаружила. Сторож Леонид быстро открыл замысловатый замок, и мы оказались внутри.

Металлическая коробка с ключами, тщательно рассортированными и содержащимися в полном порядке, стояла на дальней полке. Сторож торжественно открыл ее и жестом фокусника продемонстрировал всем, что ключи на месте. Все ячейки были заняты.

– Какой из них от «Газели», в которой перевозили картины? – поинтересовалась я.

– Вот этот, – уверенно указал на нужный ключ Леонид.

Я увидела, что под гнездом для ключа приклеена бумажка с записанным на ней номером машины. Я потянулась за ключом, обратившись к Мухину:

– Сейчас эта машина в гараже? Я могу попробовать ее завести?

– Разумеется, – непонимающе нахмурился хозяин.

Вся толпа свидетелей – теперь уже заинтересованно и без каких-либо призывов с моей стороны – двинулась к гаражу.

Там стояла белая «Газель», к которой я и направилась. Как я и ожидала, ключ, найденный в сторожке, не подходил к дверце «Газели». Попросту говоря, это был совсем не тот ключ! И когда на самом деле пропал настоящий, теперь уже не узнаешь.

Впечатленный моей «демонстрацией», Мухин напряженно молчал. Игорь невнятно выругался, Ирина издала какой-то невнятный всхлип. Похоже, нечистая совесть все же не давала ей покоя. А сейчас она впервые заподозрила, что ее поведение могло дать преступнику возможность осуществить свой план. Я не стала наседать на нее при всех, но решила проработать вариант с ее кавалером попозже.

После моего эксперимента в гараже все вернулись в дом с мрачными физиономиями. Хозяин был страшно недоволен, и слуги понимали, что им крепко достанется. Напряженную атмосферу неожиданно разрушил чей-то жизнерадостный голос:

– Так, значит, «Сумерки» нашлись?

Я удивленно оглянулась и обнаружила расположившегося на диване в гостиной художника Гончарова.

– Я позвал Михаила, чтобы он посмотрел на свою картину и решил, не причинили ли ей каких-либо повреждений, – поспешно пояснил Мухин.

– Это очень хорошо, – улыбнулась я. – Я как раз собиралась задать ему несколько новых вопросов.

– Татьяна! – обрадовался моему присутствию художник. – Я всегда рад вам помочь.

Мухин отпустил своих людей и провел Гончарова и меня в свой кабинет.

– Это она, – заявил Михаил, осматривая холст. – Никаких серьезных повреждений. Кое-где краска облупилась, но, по-моему, это только придает ей шарм. Конечно, если вам хочется, я могу убрать эти недостатки.

– Пожалуй, не стоит. Теперь у этой картины самая богатая история из всего собрания моей коллекции, – отозвался хозяин дома.

Он вкратце рассказал художнику, каким образом мне удалось найти его картину, тот слушал с неподдельным вниманием.

– Вы считали, что в раме мог находиться тайник? – удивленно переспросил Михаил у меня, когда Мухин закончил свой рассказ. – Вы ее тоже нашли там, прямо на улице?

– Да. И рама оказалась самой обычной, без каких-либо секретов, – вынуждена была признать я. – Видимо, похитители не захотели возиться с громоздкой картиной и тут же ее распотрошили.

– А задник вы тоже нашли? – прищурился Михаил.

– Что такое задник? – переспросила я.

– Ну, это кусок картона или пластика, закрывающий картину с изнаночной стороны. Если они ее прямо на улице распотрошили, как вы выразились, то и его должны были там же бросить.

– Ничего похожего я не заметила, – нахмурилась я. – У всех ваших картин есть задники?

– В том-то и дело, что у моих – нет!, – торжествующе улыбнулся художник. – Но в Москве они сами поставили мне задники на все работы, чтобы мои полотна соответствовали их выставочным стандартам.

– Думаете, тайник устроили не в полостях рамы, а за этим задником? – задумалась я. – Что же там можно спрятать?

– Другую картину, разумеется, – проворчал внимательно слушавший нас Мухин.

– Другую?! – беспомощно переспросил Гончаров. – О боже!

– Это должно было быть нечто весьма ценное и интересное для зарубежных покупателей, – продолжил свои рассуждения Мухин – совершенно спокойным тоном. – Вы, случайно, не в курсе, Михаил, в последнее время не случалось ли похищений чьих-либо знаменитых картин в нашей стране?

– Я... ничего такого не припоминаю, – хмурясь, пробормотал художник. – Кажется, за последний год я вообще не слышал никаких историй о крупных кражах произведений искусства в России.

– Значит, это какая-то картина, уже достаточно долгое время существующая на «нелегальном положении», если можно так выразиться, – подытожила я. – Я имею в виду, что ее похитили уже достаточно давно и хранили у какого-то подпольного коллекционера. И вот теперь он или его потомки решили сбыть свое добро с рук. Но по какой-то причине легальным способом это оказалось невозможно проделать.

– Значит, так, – решительно начал Гончаров. – Если я все правильно понял, кто-то, нам неизвестный, решил вывезти из страны некий забытый шедевр. И для этого сему предприимчивому гражданину понадобилось спрятать эту картину в моей работе... Вернее, не в моей, а в полотне Ситникова. Но произошла роковая ошибка, и таким путем обе картины попали в Тарасов. Здесь оба полотна, а вернее, этот неизвестный нам шедевр неизвестные попытались вернуть, выкрав полотно «Сумерки» из машины господина Мухина...

– Все верно, – глубокомысленно кивнул Мухин. – И мне очень хотелось бы знать, где сейчас находится этот шедевр? В Тарасове ли он, в Москве ли, или он уже на пути в Париж? Татьяна Александровна, я надеюсь, вы проясните подробности всего случившегося.

– Я займусь этим сразу же, как только покину ваши владения, Антон Владимирович, – вежливо улыбнулась я. – Здесь я уже выяснила все, что мне требовалось.

Мы распрощались гораздо теплее, нежели здоровались утром, и я отправилась домой – поразмышлять о том, как мне выстроить дальнейшую линию расследования. И сами обстоятельства, и цели моей деятельности несколько изменились...

Телефон подпрыгивал на столе от нетерпения, настойчиво призывая меня ответить на звонок. Выбравшись из постели, я схватила мобильный:

– Алло?

– Татьяна Александровна? – раздался у меня в самом ухе бодрый голос Мухина. – У меня есть для вас новости! Надеюсь, они помогут в вашем расследовании.

– Что-то случилось? – встревожилась я.

– Нет. Ничего. Сегодня утром позвонила Анна Васильевна, хозяйка московской галереи. Она узнала имя человека, работавшего с оформлением картин на выставке. Но это не все!

– Она еще что-то узнала? – Мое удивление нарастало.

– Да. Очень интересные детали, – в голосе моего работодателя чувствовалось непонятное мне пока торжество. – Все это проливает совершенно новый свет на все произошедшее!

– Я слушаю, – нетерпеливо подтолкнула я его к дальнейшему рассказу.

– Во-первых, этот человек – не реставратор, он просто неудавшийся художник. Он зарабатывает себе на жизнь подсобным трудом, поскольку его собственные картины не продаются. Во-вторых, он родом из нашего города и переехал в Москву всего несколько лет тому назад. Так как он учился в местном художественном училище, то его может знать Михаил Гончаров. Ну и в-третьих, Анна Васильевна поведала мне, что ее менеджер по кадрам, нанявший этого художника-неудачника, уже не первым рассказал ей о нем. Вчера поздно вечером ей позвонили якобы из кадрового агентства и расспрашивали об этом самом человеке! Подозрительное совпадение, не правда ли?