Феодал. Федерал. Фрондер. Форпост - Григорий Волчек

– Работаем.

– Ну, вот и чудно!

– Не вижу ничего чудного. Знаешь ли ты, Саныч, что в области всего суточный запас зерна и муки, что все резервы сосредоточены, в основном, на крупных мелькомбинатах, что в глубинке перебои с хлебом, и локальные «хлебные бунты» проходят чуть ли не ежедневно?

– Знаю.

– И что в связи с этим мы будем делать?

– Пока не знаю. Надо подумать.

– Ты на целине был?

– Да, три года, с 1954 по 1957, отвечал за целинное движение в райкоме комсомола. Весь север Казахстана изъездил. Кстати, именно на целине и с папашкой твоим познакомился.

– Тогда бери нескольких особо толковых торгашей и поезжай в Казахстан за зерном. Навести старых знакомых – они наверняка уже все большими начальниками стали, договорись о поставках, добейся скидок. Задача – обеспечить стабильный месячный запас зерна.

– Миша, месяц – это перебор, омертвление запасов.

– Сколько времени идет к нам эшелон зерна из Казахстана?

– Дней десять, наверно.

– Значит, запас должен составлять двадцать дней. Действуй.

Я царь или не царь?

Конвейер назначений районных глав – а это полсотни человек – заработал. Одновременно запустился и механизм лоббирования. При этом лоббисты, продвигая своего человека, одновременно пытались скомпрометировать его конкурентов. В итоге, по ряду территорий объективная кадровая картина не складывалась. Стрельников, вернувшийся из поездки по целинным областям (необходимые объемы зерна по сходной цене он там нашел), провел со мной небольшой ликбез.

– Кадровый вопрос всегда очень скользкий и субъективный. Когда принимаешь кадровое решение, как правило, работают не научные факторы, а чутье, интуиция, ощущения. Очень часто бывает так: судя по анкете, человек – гений чистой красоты, ангел без крыльев, а как посмотришь на него, поговоришь – чувырло болотное. А может быть и наоборот. Но полностью поддаваться на эмоции и иррациональные ощущения тоже, конечно же, нельзя. Надо помнить, что проходимцы, как правило, очень обаятельны, они четко подстраиваются под настроение и тональность беседы, говорят то, что от них хотят услышать. С другой стороны, если объективно достойный человек тебе противен, или, скажем мягче, неприятен, назначать его крайне нежелательно: он будет тебя раздражать, ты будешь избегать общения с ним, чисто психологически отбрасывать исходящие от него предложения, пусть даже и очень конструктивные. Соответственно пострадает и закрепленный за этим человеком участок работы. Одновременно ты будешь все время ломать себя, стараясь относиться к нелюбимому «пасынку» позитивно. Зачем нужны эти мучения, если и без них хлопот полон рот? И, наконец, самое главное: любой кандидат – это кот в мешке. Пока с человеком плотно не поработаешь, его не узнаешь. Поэтому в любом назначении есть доля риска, тем более, сейчас. Я тебя уверяю, что у нас будут горькие разочарования, в том числе, и в людях, которые, казалось бы, подходят идеально. И наоборот, назначим какого-нибудь тихоню, скромнягу, допустим, из сельской интеллигенции, и он станет отличным главой района, дельным и авторитетным.

Из этого мы и исходили. На всех собеседованиях присутствовал Сан Саныч, кадровые решения мы принимали сразу же, по горячим следам. Когда не было уверенности в кандидате, назначали «и.о.» на полгода. Главу Пригородного района назначили по рекомендации Попова, в мэры Осинников Седых продвинул своего бывшего заместителя. Несколько раз, когда основные кандидаты вызывали диаметрально противоположные оценки, мы сходились с Сан Санычем в клинче. В основном, побеждал я, и, приговаривая «Я царь или не царь?», подписывал соответствующее постановление.

Самого главного «муниципала» – главу областного центра – президент назначил самостоятельно, подписал соответствующий указ. В середине октября мэром Прикамска стал Роберт Генрихович Кунц, бывший глава Закамского района, редкостный зануда. На следующий день в «Прикамских вестях» по этому поводу появилась едкая корреспонденция под заголовком «Немец в городе». Вместо того чтобы обижаться на редактора, Кунц почему-то обиделся на меня. Я постарался объяснить Роберту Генриховичу, что газету не контролирую, являюсь убежденным интернационалистом, и приветствую новое назначение, поскольку прежний мэр очевидно не тянул.

Затем Кунц при активной поддержке председателя горсовета Подшивалова, громогласного бывшего замполита, без консультаций со мной назначил глав семи районов города – в основном, из числа довольно серых чиновников. У одного из них фамилия была Козлов, на что «Прикамские вести» откликнулись материалом под заголовком «Кунц и семеро козлят». Я был вынужден сам позвонить Кунцу, извиниться за бывших коллег и пригласить Роберта Генриховича стать постоянным участником еженедельных совещаний «областного штаба» (я, заместители, Курбацкий и начальник облфинуправления Пирожков). Кунц согласился.

Безработный секретарь

Неожиданно нашелся подходящий кандидат на должность заместителя главы администрации по промышленности. Это был «человек с улицы» в прямом смысле слова – Стрельников встретил его в парке, где любезнейший Сан Саныч по воскресеньям имел обыкновение прогуливаться со своим внуком. Алексей Васильевич Вахрушев, бывший второй секретарь горкома партии, был безработным. Пока партийцы приходили в себя и трудоустраивались после августовского шока, Вахрушев доучивался в Академии общественных наук, и, соответственно, приехал «к разбитому корыту». В горкоме Вахрушев курировал как раз промышленность, и основной карьерный путь Алексей Васильевич проделал на крупнейшем в области заводе имени Куйбышева, быстро пройдя ступени от мастера-наладчика станков с числовым программным управлением до главного технолога предприятия. Ранее Вахрушев со Стрельниковым пересекались часто и плодотворно, в связи с чем Сан Саныч описывал безработного экс-секретаря в самых радужных красках. Я Вахрушева знал шапочно – несколько лет назад брал у него интервью о рыночных веяниях в партийном руководстве прикамской индустрией. Впечатления остались хорошие – собеседник был откровенен, компетентен, явно трудолюбив (разговор происходил в субботу; в пустом гулком здании горкома, похоже, работал только он), одновременно и моложав, и солиден. Тогда Алексей Васильевич лично заварил чай (секретарши не было) и угостил меня вкусными сушками с маком. А сейчас я сполна отплатил ему за тогдашнее гостеприимство, сразу же после смотрин подписав постановление о назначении Вахрушева своим замом по промышленности.

В тот же день я «нашел женщин» – взял к себе обеих секретарш первых приемных из ликвидируемых облисполкома и обкома КПСС. В своей приемной я ввел двухсменку – утренняя секретарша работала с 7 до 15.30, вечерняя – с 15.30 до полуночи. Кроме того, я распорядился, чтобы по ночам в приемной постоянно находились оперативные дежурные на случай непредвиденных обстоятельств. «Ночными губернаторами» стали три крепких пенсионера из старой аппаратной обоймы, которые знали всю областную верхушку и, согласно моим инструкциям, в случае срочной необходимости бестрепетно будили по ночам любых начальников.

Бумажки с красной чертой

Мои секретарши представляли собой каскадную пару. По наследству от Румянцева мне досталась Людмила Григорьевна, давно перешагнувшая пенсионную планку. Соображала она хорошо, печатала плохо. Бывшая первая леди обкома КПСС Варвара была на сорок лет моложе своей сменщицы, обладала яркой внешностью, грудным хрипловатым голосом и пулеметной скоропечатью. С интеллектом и кругозором у нее, правда, были проблемы, что, впрочем, компенсировалось легким характером, здоровым чувством юмора и стремлением к самосовершенствованию. Правда, совершенствовала она, в основном, свою и без того выразительную внешность, но не забывала и про толковые словари, и про словари ударений, и про другие полезные для секретарш издания. С точки зрения исполнительской и общей дисциплины и «пионерка», и «пенсионерка» были безукоризненны.

Контроль за исполнением своих поручений я возложил на Людмилу Григорьевну. Я опасался, что мои распоряжения втихаря будут игнорироваться, поэтому на всех более-менее значимых бумагах, пересылаемых исполнителям, рисовал большую букву «К» («контроль») с цифрой, указывающей количество дней, отпускаемых на исполнение. Больше трех дней я не давал. К срочным документам я прикреплял бумажку с косой чертой, проведенной толстым красным фломастером. Это ноу-хау я позаимствовал из опыта работы партийно-советского аппарата. Такая бумажка означала: «Отложи все и занимайся только этой проблемой». По бумажкам с красной чертой, например, в свое время шло материально-техническое снабжение строительства Волжского автомобильного завода. Возможно, красными бумажками я немного злоупотреблял (Стрельников ворчал, что я его издергал срочными поручениями), но я свято верил в формулу одного из столпов западного менеджмента: «Качество решения не зависит от количества времени, затраченного на подготовку этого решения».