Рэсси — неуловимый друг - Евгений Велтиство

Громов с улыбкой наблюдал, как в открытую дверь вошел невозмутимый Рэсси. Внезапно Урри схватил тяжелое кресло, поднял над головой. Маленький терьер вырос перед ним на длинных ногах.

Гигантская, как почудилось Урри, куриная лапа, странно согнувшись, мощным ударом отбросила его вместе с креслом. Урри потерял сознание.

— Ну, это уже слишком…— пробормотал фон Круг и, сдвинув стенную панель, вошел в лифт, которым пользовался только он.— Можете экспериментировать без меня! — крикнул он из лифта. Панель скользнула на прежнее место.

— Совершенно с вами согласен,— поддержал, смеясь, Громов.— Впрочем, доктор Круг… куда вы?..— Профессор совсем растерялся, наблюдая поспешное отступление хозяина.— Рэсси, что за странный поступок! Вернее, не Рэсси, Электроник…

А Рэсси, сложив и втянув страусовые ноги и снова став терьером, обежал вокруг кабинета, зарычал из-под стола, щелкнул какой-то кнопкой. Гель Иванович, неловко нагнувшись, взглянул на собаку, потом с осуждением — на Электроника.

— Что тут происходит? Электроник, обдумывай строже свои команды. Я просил только отворить дверь… Но это не значит, что надо сбивать с ног и останавливать лифт между этажами.

— Он уже застрял,— скрипуче произнес Электроник.

— Пусть знает!— подхватил Сыроежкин.— В чемодане еще хуже.

Громов усмехнулся:

— Вы, пожалуй, правы: наш хозяин не очень гостеприимен. Теперь волей-неволей ему придется поскучать. Электроник, попроси Рэсси на всякий случай узнать, как там самочувствие доктора.

Рэсси встал у выдвижной панели, и Электроник хрипло объявил:

— Лифт между вторым и первым этажами. Шахта ведет в подвал. Никаких особых звуков из шахты не слышно.

Мягко прогудел сигнал, включился динамик.

— Алло, пеликан,— прозвучал далекий голос,— вас вызывает двадцать шестой. Господина профессора срочно просит двадцать шестой…

— При чем тут пеликан?— удивился Гель Иванович.— Один профессор подойти не может,— сказал он, обращаясь к динамику,— а другой не имеет полномочий отвечать за него…

— Там что-то случилось?— подумал Сыроежкин.— Кому-то срочно нужна помощь? Гель Иванович, скажите им что-нибудь!..

Гель Иванович стоял посреди кабинета и пускал из трубки клубы дыма. Двадцать шестой трижды вызывал пеликана. Потом другой голос, такой же далекий, но погрубее, отчетливо произнес:

— Докладывает командир двадцать шесть. Задание для «Мира животных» выполнено. Отловлено более пятидесяти первоклассных экземпляров. Завтра утром груз будет погружен в самолеты. Программа номер два тоже выполнена. 

Пеленгатор зафиксировал сто сорок восемь сигналов. Данные переданы на указанной волне…

Во время бесстрастного доклада Громов приблизился к письменному столу и как бы в раздумье опустил пальцы на пульт. Но он уже не колебался: включился в разговор.

— Двадцать шестой, где вы сейчас находитесь?

— Рад слышать вас, господин профессор.— Голос в динамике чуть смягчился,— В квадрате одиннадцать — сорок два. Сейчас привал, у нас утро. Двигаться можно только ночью.

— Жарко?— участливо спросил профессор.

— За пятьдесят! Прямо скажем — пустыня! Но ребята держатся. Сонные стрелки, господин профессор, не жалея сил, отрабатывают свое жалованье.— Голос в динамике задребезжал: далекий собеседник, видимо, засмеялся.— Вы будете довольны. Доброе утро, господин профессор!

— До свидания.

Сыроежкин, понимая, что случилось что-то необычайное, вопросительно смотрел на профессора. Электроник спокойно ждал распоряжений.

Громов, выключив динамик, опустился на стул. Потом встал, подошел к большой карте Африки, отыскал, сощурившись, нужный квадрат, пробормотал:

— Сонные стрелки… Вот они где…

— Здесь за стеной установлена электронная машина,— спокойно сообщил Электроник.— Рэсси чувствует ее тепловое излучение.

— Раз Рэсси чувствует, значит, машина работает, — согласился Громов,— Программа номер два… Что это такое? Как это я забыл спросить?!

— Все данные есть в машине,— спокойно продолжал Электроник.— Я могу запомнить последние сообщения.

Ох, Электроник,— покачал головой профессор,— трудные ты мне задаешь задачи… Что скажет на все это хозяин машины?

— Он в лифте. Он молчит.— Электроник слушал и докладывал.

— В твоем последнем сообщении есть известная логика…

Громов не окончил фразу, потому что Электроник, приняв слова профессора за одобрение, скомандовал:

— Вперед, Рэсси!

Рэсси прыгнул к декоративной стене, где в едином клубке переплелись тысячи диких существ, отдернул висевший на кольцах ковер. Панель, похожая на дверь лифта, легко подалась, открыла вход в машинный зал.

Электроник, сев у пульта машины, читал мелькавшие на экране цифры. Их было много — нескончаемые колонки цифр, которые Электроник мгновенно запоминал. Профессор молча измерял шагами длинную машину.

Эта машина, подпиравшая стены железными боками, была огромна. Электроник, поглощая цифры, скоро пришел к выводу, что ему нужно сидеть здесь несколько суток…

И Электроник решился на подвиг, если можно назвать подвигом единственное правильное решение маленькой модели, которая должна была подчинить себе большую мудрую машину. Он вынул из круговской машины несколько блоков, переставил детали, потом достал из кармана коробочку транзистора и, упрятав ее в один из блоков, аккуратно поставил всё на место.

Электроник подключился к машине фон Круга. Теперь он мог не смотреть на экран: он слышал все сигналы машины. По радио, на любом расстоянии.

— Я всего этого не запомню,— скрипуче сказал Электроник.— Миллионы цифр! Слишком большое количество информации…

Профессор положил руку на его плечо.

— Отключись,— посоветовал он.— Привыкать надо постепенно.

— Я всего этого не запомню,— скрипуче сказал Электроник. — Миллионы цифр!

Учитель оценил подвиг ученика. С этой минуты они будут знать все действия фон Круга и его экспедиций.

 Спрятанный в машине передатчик настроен на волну Электроника.

— Пора возвращаться домой. На сегодня хватит впечатлений,— сказал Гель Иванович, и лицо его стало грустным.— Пора и проститься с Рзсси.

— Почему?— воскликнули мальчишки.— Почему проститься?

— Способен Рзсси за восемь-десять часов преодолеть более тысячи километров?— вместо ответа спросил Громов Электроника.

— Способен.

— Передашь ему по дороге вот это задание,— Профессор протянул ученику листок.

Электроник пробежал формулы.

— Он справится!

— Но почему Рэсси не летит с нами домой?— недоумевал Сыроежкин, ничего не понимая.

— Сонные стрелки!— кратко пояснил Громов и удивленно взглянул на Сыроежкина.— Стоп! Ты подал мысль! В самом деле, почему Рэсси тоже не полететь? Зачем зря тратить ему энергию! Центральная Африка — это не близко.

Громов и его спутники вышли из особняка. Такси направилось в аэропорт. На заднем сиденье между двух мальчишек — лохматый пес. Одним ухом Рэсси слушал формулы, другим — скупые мужские слова о своей силе и ловкости. И еще он слышал, наверное, тихие слова профессора Громова:

— «И так далее»… Удачно придумано. Никогда не знаешь, какое испытание ждет впереди. И вот для Рэсси — серьезный экзамен. Пришла пора проявить свое загадочное «И так далее»…

…Перед отлетом профессор Громов позвонил из аэропорта секретарю фон Круга:

— Извините, пожалуйста. Я забыл сказать вам при прощании, что господин фон Круг, провожая нас, застрял в лифте между первым и вторым этажами…

Черный терьер остался в группе пассажиров, ожидавших самолета в Африку.

Есть два мира, где живут люди, называющие себя глубинниками. Глубинники редко бывают в привычных нам городах, а приехав, тоскуют по своей странной сфере глубин, где все изогнуто-кривое, легко-невесомое, необычайно тихое.

Первый мир — Космос. Второй — Океан.

Космическая и подводная эры в истории человечества начались почти одновременно: после полета вокруг Земли Юрия Гагарина и спуска в океан Жака Пикара и Дена Уолша. Разведка Мирового океана и планет Солнечной системы привлекла людей особой силы воли и прочности духа — специалистов, умевших работать в непривычной и враждебной для человека среде. Чудовищная тяжесть воды и бездонная пустота космоса — такие разные, на первый взгляд, условия — роднили жителей двух миров. Космические станции и ракеты, подводные дома и корабли во многом были похожи; глубинники одинаково нуждались в кислороде и пресной воде, чувствовали себя оторванными от привычной, твердой земли. Два мира исследовали неизвестное, соревновались, шутили друг над другом и вместе посмеивались над теми чудаками-землянами, которые из года в год живут под одной крышей, ходят привычной дорогой на работу и не помышляют нырнуть в океанскую впадину или пробежать по пескам Марса.