Девять эссе о Данте - Хорхе Борхес

В тексте:

Cosi orai; e quella, si lontanaCome parea, sorrise e riguardommi;Poi si tomo all'etema fontana.

(«Она была так далека, казалось,Но улыбнулась мне. И бросив взгляд,Вновь отвернулась к Вечному светилу»).

Как понять это? Аллегористы говорят: с помощью разума (Вергилия) Данте достиг веры; с помощью Веры (Беатриче) достиг божества. И Вергилий, и Беатриче исчезают, т. к. Данте дошел до конца. Как заметит читатель, объяснение столь же холодно, сколь безупречно; из такой тощей схемы никогда бы не вышли эти стихи. Комментаторы, известные мне, видят в улыбке Беатриче лишь знак одобрения. «Последний взгляд, последняя улыбка, но твердое обещание» – замечает Франческо Торрака. «Улыбается, чтобы сказать Данте, что его просьба принята: смотрит, чтобы еще раз показать свою любовь» – подтверждает Луиджи Пьетробоно.

Так же считает и Казини. Суждение кажется мне весьма справедливым, но оно явно поверхностно.

Озанам («Данте и католическая философия», 1895) думает, что апофеоз Беатриче был первичной темой «Комедии»; Гвидо Витали спрашивает, не стремился ли Данте, воздвигая «Рай», создать прежде всего царство для своей дамы. Знаменитое место в «Vita nuova» («Надеюсь сказать о ней то, что еще ни о какой женщине не говорилось») подтверждает или допускает эту мысль. Я бы пошел еще дальше. Подозреваю, что Данте создал лучшую книгу в литературе, чтобы вставить в нее встречу с невозвратимой Беатриче. Вернее сказать, вставки – адские круги, Чистилище на Юге, 9 концентрических небес, Франческа, сирена, грифон и Бертран де Борн, а основание – улыбка и голос, которые, как знал Данте, потеряны для него.

В начале «Vita nuova» читаем, что однажды поэт перечислил в письме 60 женских имен, чтобы тайком поместить меж ними имя Беатриче. Думаю, что в «Комедии» он повторил эту грустную игру.

В том, что несчастливец грезит о счастье – ничего особенного, все мы ежедневно этим занимаемся, Данте это делал, как и мы. Но всегда нечто дает нам увидеть ужас, таящийся в подобном вымышленном счастье. В стихотворении Честертона говорится о «nightmares of delight» (кошмарах, дающих наслаждение). Этот оксюморон более или менее обозначает цитируемую терцину. Но у Честертона ударение на слове «наслажденье», а у Данте – на «кошмар».

Снова взглянем на сцену. Данте в Эмпирее, Беатриче рядом с ним. Над ними неизмеримая Роза праведных. Она вдали, но духи, населяющие ее, видны четко. В этом противоречии, хотя оправданном для поэта (XXX, 18), пожалуй, первый признак какой-то дисгармонии. Внезапно Беатриче исчезает. Ее место занимает старец («credea vidi Beatrice e vidi un sene») [37]. Данте едва осмеливается спросить: «Где она?» Старец указывает на один из лепестков Розы. Там, в ореоле, Беатриче, Беатриче, чей взор обычно наполнял его нестерпимым блаженством; Беатриче, обычно одетая в красное; Беатриче, о которой он столько думал, что его поражало, как могли видевшие ее во Флоренции паломники не говорить о ней; Беатриче, которая однажды не поздоровалась с ним; Беатриче, умершая в 24 года; Беатриче де Фолько Портинари, вышедшая замуж за Барди. Данте видит ее в вышине; ясный небосвод не дальше от глубин моря, чем она от него. Данте молится ей, как божеству и одновременно как желанной женщине:

О donna in cui la mia speranza vige,E che soffristi per la mia salutaIn inferno lasciar'le tue vestige.

(«О ты, которая спустилась в Ад,Чтобы спасти меня, чтоб укрепитьВо мне надежду…»)

А теперь она смотрит на него мгновение и улыбается, чтобы потом вернуться к вечному источнику света.

Франческо де Санктис («История итальянской литературы», VII) так толкует это место: «Когда Беатриче удалилась, Данте не жалуется: все земное в нем перегорело и разрушено». Верно, если думать о цели поэта; ошибочно – если считаться с его чувствами.

Для Данте сцена была воображаемой. Для нас – она очень реальна, но не для него. (Для него реально то, что впервые жизнь, а затем смерть оторвали от него Беатриче.) Навсегда ее лишенный, одинокий и, пожалуй, униженный, он вообразил эту сцену, чтобы представить себя с нею. К несчастью для поэта (к счастью для столетий, которые читают его!) сознание нереальности встречи деформировало видение. Отсюда ужасные обстоятельства, безусловно, слишком адские для Эмпирея: исчезновение Беатриче, старик, занявший ее место, мгновенное вознесение Беатриче на Розу, мимолетность взгляда и улыбки, то, что она отвернулась навсегда. В словах сквозит ужас: «Come parea» («казалось») относится к «lontana» («далека»), но граничит со словом «sorrise» («улыбка») – поэтому Лонгфелло мог перевести в 1867 г.: «Thus I implored, and she, so far away smiled, as it seemed, and looked once more at me» («Я умолял; она, так далека, улыбнулась, казалось, и вновь поглядела на меня»).

«Eterna» («вечно») тоже кажется относящимся к «si torno» («отвернулась»).

Примечания

1

«Так был я во власти сна в то время». – 1-я терцина говорит о том, что Данте всю свою предыдущую жизнь провел как в лесу, в лесу страстей и невежества, и внезапно понял, что жил дурно. Тогда он услышал голос Веры, голос Разума, увидел воочию символа греха, волчицу, льва и рысь, и это послужило толчком к его путешествию. – Прим. пер.

2

«Скажи, учитель, мне, скажи, мой господин».

3

«Аверроэс, великий комментатор».

4

«Цезарь с орлиным взором.»

5

И одинокий Саладин, в стороне.

6

Говорю это, продолжая.

7

Открытая, сверкающая поляна.

8

Более щедрый воздух.

9

Мирская слава не более чем дуновение ветерка, веющего то сюда, то туда и с переменой направления меняющего имя.

10

Меня приняли в свой круг, и я стал шестым. ч Беатриче у Данте – символ христианской религии. – Прим. пер.

11

Боюсь, не безумен ли этот поход.

12

Как угодно Ему (т. e. богу).

13

«Представления Данте о Том Свете»,

14

Пращур Данте.

15

Собственно, даже поставить Беатриче выше Иисуса – «Грифон», символизирующий Христа, везет колесницу, на которой стоит Беатриче.

16

См. выше прим. 9.

17

«Создатель мой был движим Справедливостью». – В наиболее известном русском переводе М. Лозинского: «Был правдою мой зодчий вдохновлен». Ради сохранения размера переводчик пожертвовал точностью. – Прим. пер.

18

«Чьим отцом был Вотан».

19

Пламя этого пожара мне не повредит.

20

Вергилий, который меня спасал!

21

Тенедос – остров у побережья Трои – Прим. пер.

22

Нежный цвет восточного сапфира, т. е. восток.

23

О, лирическая любовь моя, полуангел-полуптичка.

24

Огромное ужасное чудовище.

25

Любите справедливость.

26

Боги судили иначе, т. е. обрекли его на смерть, несмотря на его добродетели.

27

Этот образ произвел на Борхеса сильное впечатление. Он неоднократно появляется в его рассказах и эссе.

28

Но не было Вергилия! ИсчезВергилий, нежный мой отец, Вергилий,Который так оберегал меня!

29

«Введение в „Божественную комедию“».

30

Т. е. Вера, Надежда, Любовь, – Прим. пер.

31

Мужество, справедлиность, мудрость, умеренность.

32

И Рим такой великолепной колесницей не чествовал Сципиона!

33

Но прочти, как их описывает Езекииль!

34

«Новая жизнь».

35

Враг католической церкви. – Прим. пер

36

Тот, кто никогда не отходит от меня.

37

Я ожидал, что увижу Беатриче, а увидел старца.