БЕЛЫЕ ГЕНЕРАЛЫ - Алексей Шишов

Обращает на себя внимание то, что новый Верховный главнокомандующий отвечал теперь за свои действия не перед правительством, которое его назначило во главе Ставки, а «... перед собственной совестью и всем народом».

3 августа генерал Корнилов встретился в Зимнем дворце с Керенским. Лавр Георгиевич передал министру-председателю доклад, в котором излагал первостепенные, на его взгляд, законодательные меры, выполнение которых считалось незамедлительным. Однако новый Верховный главнокомандующий не встретил в Петрограде взаимопонимания и уехал в Могилев, в Ставку.

Требования Корнилова не стали секретом ни для правой, ни для левой прессы. Во-первых, генерал требовал от Временного правительства признания его вины в унижении, оскорблении, сознательном лишении прав и значимости офицерского состава. Во-вторых, он требовал передачи в свои руки военного законотворчества. В-третьих, «... изгнать из армии всякую политику, уничтожить право митингов...», отменить «Декларацию прав солдата», распустить войсковые комитеты, убрать правительственных комиссаров.

Органы печати левых социалистических партий — большевиков, меньшевиков, социалистов-революционеров (эсеров) и других — развернули против генерала Корнилова шумную кампанию. Его, среди прочего, обвиняли в диктаторских замашках и стремлении уничтожить демократию в армии.

В Могилев Корнилов держал путь через первопрестольную Москву. 13 августа генерала встречали на Александровском (ныне Белорусском. — А. Ш.) вокзале. Приезд Верховного главнокомандующего был обставлен для военного времени торжественно. На перроне выстроился с развернутым знаменем почетный караул от Александровского военного училища. На левом его фланге встала команда девушек-юнкеров. Далее расположились депутации Союза офицеров армии и флота, Союза георгиевских кавалеров, Союза казачьих войск, Союза воинов, бежавших из плена, 6-й Московской школы прапорщиков, женского ударного батальона смерти. Среди встречавших были атаман Донского казачьего войска Каледин, городской голова Руднев, генералы и депутаты Государственной думы.

В Москве в те дни проходило Государственное совещание. На нем дали выступить Лавру Георгиевичу Корнилову — «первому солдату революции». Он раскрыл перед собравшимися содержание требований, изложенных в докладе Керенскому. Свою речь генерал закончил словами: «Я верю в гений русского народа, я верю в разум русского народа и я верю в спасение страны. Я верю в светлое будущее нашей Родины и я верю в то, что боеспособность нашей армии, ее былая слава будут восстановлены. Но я заявляю, что времени терять нельзя, что нельзя терять ни одной минуты. Нужны решимость и твердое, непреклонное проведение намеченных мер».

Корнилов становился кумиром русского офицерства, вся судьба которого была связана с армией России. Но на его глазах разваливалась и армия, и само государство. Корнилова теперь нередко встречали возгласами «Ура Корнилову!» Популярность генерала, стремившегося навести порядок, необычайно выросла. Но, разумеется, не в массе трудового народа, не первый год испытывавшей на себе все тяготы и невзгоды большой, затянувшейся войны.

В Ставке вернувшегося из Москвы Верховного главнокомандующего ожидали безрадостные известия. 20 августа германские войска взяли Ригу. В Казани взлетел на воздух огромный оружейный склад. Был заколот штыками своих же солдат командир одного из армейских корпусов генерал Гиршфельд, у которого в результате ранения были ампутированы обе руки. Правительственный комиссар Линде, призывавший солдат к выполнению боевых приказов, был также убит...

Корнилов понял, что ждать поддержки от Временного правительства ему не приходится. И тогда он отважился на военный переворот в России. Вокруг Верховного главнокомандующего сгруппировались люди, которые без сомнений поддержали идею государственного переворота: генералы Романовский, Лукомский, полковники Лебедев, Плющевский-Плющик, князь Голицын, Сахаров, подполковник Пронин, капитан Роженко. Они начали под руководством самого Корнилова разрабатывать детали будущей операции по захвату власти в столице.

Среди прочего в Ставке заблаговременно отпечатали воззвания, с которыми генерал Корнилов предполагал обратиться к населению и армии, извещая их о смене власти в России. Автором его был адъютант Завойко, который пекся об авторитетности своего кумира, в чем немало преуспел.

Лавр Георгиевич не скрывал своего замысла от А. Ф. Керенского, главы кабинета министров. Он сообщил ему о плане немедленной «расчистки» Петрограда. Речь в первую очередь шла о выводе из столицы запасных воинских частей, совершенно разложившихся даже не столько от большевистской пропаганды, сколько от «демократической» вседозволенности. Солдатские митинги заканчивались вынесением резолюций «Долой войну!», а отправка на фронт в маршевых ротах подготовленного пополнения зачастую производилась под угрозой применения вооруженной силы.

24 августа генерал Корнилов встретился в Ставке с представителями Керенского во главе с известным революционером-террористом Борисом Савинковым. На этом совещании было решено, что в Петроград будут переброшены 3-й конный корпус генерала Крымова и Кавказская Туземная дивизия, которую за глаза называли «Дикой». Эти дисциплинированные и боеспособные соединения в последующем становились основой Отдельной Петроградской армии, подчиненной непосредственно Ставке Верховного главнокомандующего.

Корнилов и его единомышленники не рассчитывали встретить серьезное сопротивление при выполнении своих замыслов. Генерал А. И. Деникин объяснял это опытом подавления предыдущих восстаний — «... с трусливой, распропагандированной толпой, которую представлял собой Петроградский гарнизон, и с неорганизованным городским пролетариатом может справиться очень небольшая дисциплинированная и понимающая ясно свои задачи часть».

Историки до сих пор не пришли к единому мнению о личной роли Корнилова в готовившемся военном перевороте. Одни утверждают, что он пытался установить военную диктатуру в России, став во главе верховной власти. Другие считают, что он задумал выступать в роли диктатора, оставаясь на посту Верховного главнокомандующего. Третьи видят в действиях Корнилова попытку утвердить власть правительства Керенского с применением военной силы. Есть и другие взгляды.

Один из лидеров партии большевиков В. И. Ленин (Ульянов) считал, что «корниловский мятеж» — это «...поддержанный помещиками и капиталистами, с партией конституционных демократов во главе, военный заговор, приведший уже к фактическому началу гражданской войны со стороны буржуазии».

Керенский одобрил план «расчистки» Петрограда. Испугался он его после того, когда к нему из Ставки вернулся личный посланец обер-прокурор Синода В. Н. Львов. Тот доложил Керенскому о требованиях Верховного главнокомандующего, который уже отдал распоряжения о снятии с фронта преданных ему войск и концентрации их в районе Луги.

Корнилов требовал объявить Петроград на военном положении, передачи в его руки всей полноты военной и гражданской власти, отставки всех министров, не исключая и самого министра-председателя. Теперь Керенский понял, какую ошибку он совершил, одобрив план решительного в действиях генерала. Корнилов, «расчистив» Петроград и введя в столицу верные ему войска, мог учредить военную диктатуру, в которой Керенскому места, со всей очевидностью, могло и не быть.

Следует приказание командующему Северным фронтом задерживать все воинские эшелоны, следующие в столицу. Содержание приказа стало известно Корнилову. На телеграмме он наложил резолюцию: «Приказания этого не исполнять — двигать войска к Петрограду».

Утром 27 августа в экстренных выпусках ряда столичных газет генерала Корнилова уже называли государственным изменником. На это Лавр Георгиевич ответил заявлением, которое было разослано циркулярной телеграммой по линиям железных дорог и всем начальствующим лицам и учреждениям. В воззвании Корнилов обращался от себя лично, как сына казака-крестьянина, к каждому, кому была дорога честь России.

На следующий день Корнилов получил от Керенского распоряжение немедленно сдать должность генералу Лукомскому и прибыть в Петроград. Верховный главнокомандующий отказался исполнить указание главы правительства. Тогда Корнилов объявляется мятежником. Левые партии, на помощь которых рассчитывал Керенский в борьбе с Корниловым, выдвинули лозунг: «Революция в опасности!» Рабочие отряды Петрограда получили боевые винтовки, а на улицах начали строить баррикады.

Командир 3-го конного корпуса генерал Крымов, зная, что приказ о движении на Петроград согласован с Керенским, и ничего не подозревая, явился по вызову министра-председателя в Зимний дворец. Керенский обрушился на генерала с истерической бранью, оскорбил его, назвав мятежником и изменником Родины. Написав личное письмо Корнилову и отправив его в Ставку со своим адъютантом, генерал А. М. Крымов выстрелил из револьвера себе в сердце.