И колыбель упадет - Мэри Кларк

Доктор Хайли сказал Эдне, что если нет специальных распоряжений, следующий визит пациенткам назначается, когда они уходят с приема, а в том случае, когда пациентка не приходит в назначенный день, ей нужно позвонить и твердо указать время посещения. Эти меры были обоснованными и, как весело замечала Эдна, способствовали финансовому процветанию.

Доктор Хайли всегда хвалил Эдну за четкое ведение отчетов и за то, что в журнале посещений никогда не бывает окон. Только однажды он показал ей другую сторону своего характера, когда услышал, как она обсуждает с пациенткой здоровье другой. Эдна была вынуждена признать, что поступила плохо, но в тот день за обедом она позволила себе несколько «Манхэттенов»[5], и это ослабило ее бдительность.

Доктор закончил выговор словами: «Если такое повторится, вы уволены».

Эдна знала, что он сдержит обещание.

Она устало вздохнула. Накануне оба доктора вели вечерний прием, работа была напряженной. Потом она еще посидела над бухгалтерскими отчетами. Сегодня Эдна не могла дождаться, когда, наконец, отправится домой, и никакая сила не заставит ее выйти на улицу. Она наденет халат и смешает себе большую порцию «Манхэттена». В холодильнике лежит консервированная ветчина, можно будет ужинать, и смотреть телевизор.

Было почти два. Через три часа она уйдет. Пока все тихо, нужно проверить вчерашние записи в журнале и убедиться, что назначены все посещения. Близоруко щурясь, Эдна подперла полной рукой широкое веснушчатое лицо. Вчера вечером не было времени уложить волосы — после нескольких коктейлей ее разморило, — и весь день ей казалось, что она растрепана.

Эдна была полной, и в свои сорок четыре выглядела на десять лет старше. Ее пресная молодость прошла в заботах о стареющих родителях. Глядя на фотографии, сделанные на курсах секретарей, она поражалась, какой красивой была четверть века назад. Чуть полноватой, но все равно красивой.

Она рассеянно просматривала журнал, как вдруг что-то привлекло ее внимание. Она подняла голову. Вчера на восемь вечера был назначен визит Венджи Льюис.

Венджи пришла рано, явно расстроенная, и села поболтать с Эдной. Конечно, она любила поныть, но была такой красавицей, что Эдна радовалась, глядя на нее. Венджи очень располнела за время беременности, и Эдна, опытным взглядом отметив сильные отеки, помолилась, чтобы Венджи благополучно родила. Ведь она так мечтала о ребенке.

Поэтому Эдна не упрекала Венджи за дурное настроение — та действительно чувствовала себя плохо. Месяц назад она стала носить мокасины, потому что не могла надеть ничего другого, и показала их Эдне.

— Правая нога так распухла, что я не могу носить ничего, кроме этих развалюх, которые выбросила моя уборщица. И левый вечно спадает.

— Ну, с такими хрустальными туфельками я стану звать тебя Золушкой, — пошутила Эдна. — А твой муж будет принцем Дезире.

Она знала, что Венджи без ума от мужа. Но та надулась и раздраженно буркнула:

— Принц Дезире был возлюбленным Спящей Красавицы, а не Золушки. Это всем известно.

— Наверное, мама перепутала, — засмеялась Эдна. — Когда она рассказывала мне про Золушку, то говорила, что к ней явился принц Дезире с хрустальными башмачками. Но это все ерунда — оглянуться не успеешь, как ребенок родится, и ты снова наденешь красивые туфельки.

Прошлым вечером Венджи приподняла подол длинного платья, которое надевала, чтобы скрыть опухшую ногу:

— Эдна, я с трудом надеваю даже эту развалину. — Она чуть не плакала. — И ради чего? Боже всемогущий, ради чего?

— Милая, у тебя просто хандра, — утешала ее Эдна. — Очень хорошо, что ты пришла к доктору Фухито. Он тебя успокоит.

Как раз в этот момент доктор Фухито вызвал миссис Льюис, и Венджи направилась по коридору к его кабинету. Выходя из приемной, она споткнулась, потому что левый мокасин слетел.

— К черту все это! — не останавливаясь, воскликнула она. Эдна подобрала мокасин, решив, что Венджи заберет его, когда выйдет от доктора Фухито.

По понедельникам Эдна всегда допоздна возилась с бухгалтерией. Но к девяти часам, когда она собралась домой, Венджи все еще не вернулась.

Эдна позвонила доктору Фухито, желая предупредить, что оставит мокасин под дверью кабинета.

Но в кабинете Фухито никто не отвечал. Значит, Венджи вышла через другую дверь, прямо на стоянку. Ненормальная. Она же простудится, если промочит ногу.

Эдна нерешительно взяла мокасин и заперла дверь. Она направилась к своей машине и увидела, как большой красный «линкольн-континенталь» Венджи выезжает со стоянки. За рулем сидел доктор Хайли. Эдна пробежала несколько шагов, размахивая руками, но безрезультатно. Так что она просто поехала домой.

Может, доктор Хайли сам назначил Венджи следующий прием, но Эдна позвонит, чтобы удостовериться. Она быстро набрала номер Льюисов. Один гудок, второй…

Трубку взял мужчина:

— Дом Льюисов.

— Здравствуйте. Будьте добры миссис Льюис, — попросила Эдна официальным тоном, твердым, но дружелюбным. Интересно, с кем она говорит? Наверное, это капитан Льюис.

— Кто ее спрашивает?

— Из кабинета доктора Хайли. Мы хотим договориться с миссис Льюис о следующем приеме.

— Минутку.

Она поняла, что трубку прикрыли рукой. Раздались приглушенные голоса. Что случилось? А вдруг Венджи заболела? Если так, нужно сообщить об этом доктору Хайли.

Наконец ей ответили.

— Говорит следователь Каннингем из прокуратуры округа Вэлли. К сожалению, миссис Льюис внезапно скончалась. Передайте, пожалуйста, ее доктору, что завтра утром с ним свяжется кто-нибудь из наших сотрудников.

— Миссис Льюис умерла? — Голос Эдны дрогнул. — Что произошло?

Молчание.

— Похоже, она покончила с собой. — И связь прервалась.

Эдна медленно положила трубку. Не может быть. Этого просто не может быть.

Одновременно пришли две пациентки, которым было назначено на два часа: миссис Вольмер к доктору Хайли, миссис Лэшли к доктору Фухито. Эдна машинально поздоровалась с ними.

— Что с вами, Эдна? — с любопытством спросила миссис Вольмер. — Вы чем-то расстроены?

Эдна знала, что миссис Вольмер иногда болтала с Венджи в приемной, и чуть было не сказала, что Венджи умерла, но вовремя сдержалась. Сначала следует сообщить доктору Хайли.

Пациентка, приходившая на прием к половине второго, ушла, и доктор позвонил по внутренней связи.

— Пригласите ко мне миссис Вольмер, Эдна.

Эдна взглянула на женщин. Она не могла разговаривать по внутренней связи так, чтобы они не услышали.

— Доктор, могу я зайти на минутку? Мне нужно переговорить с вами.

Прозвучало очень деловито, и Эдна осталась довольна своим самообладанием.

— Конечно.

Кажется, он не слишком обрадовался. Хайли умел нагнать страху, но мог быть и очень любезным, в чем она сама убедилась прошлым вечером.

Эдна прошла по коридору так быстро, как только позволяла ее комплекция, и, отдуваясь, постучала в дверь доктора Хайли.

— Входите, Эдна, — почти раздраженно отозвался он.

Она робко открыла дверь, вошла в кабинет и торопливо начала:

— Доктор, вы должны это знать. Я только что звонила миссис Льюис, Венджи Льюис, чтобы назначить следующий прием. Вы сказали, что хотите видеть ее каждую неделю.

— Да, да. И бога ради, Эдна, закройте дверь. Вас слышно по всей клинике.

Она быстро закрыла дверь и, понизив голос, продолжила:

— Когда я позвонила ей домой, трубку взял следователь. Он сказал, что миссис Льюис покончила с собой и что завтра к вам придет полиция.

— Миссис Льюис что сделала? — потрясенно переспросил он.

Теперь слова, которые вертелись у нее на языке, полились неудержимым потоком.

— Она была так расстроена вчера, правда, доктор? Мы же оба это заметили. Она так говорила со мной, будто ей все безразлично. Но вы, наверное, знаете. Как мило с вашей стороны, что вы отвезли ее домой. Я махала вам, но вы меня не заметили. Так что вы лучше всех знаете, насколько ей было плохо.

— Эдна, с кем вы успели это обсудить? — Что-то в его тоне заставило Эдну занервничать.

Она отвела взгляд.

— Ни с кем, сэр. Я сама узнала минуту назад.

— Вы не говорили о смерти миссис Льюис с миссис Вольмер или с кем-нибудь еще в приемной?

— Нет… нет, сэр.

— А со следователем по телефону?

— Нет, сэр.

— Эдна, завтра, когда придет полиция, мы с вами расскажем все, что знаем о психическом состоянии миссис Льюис. Но послушайте меня. — Доктор Хайли воздел палец и наклонился вперед. Эдна невольно отступила. — Я не хочу, чтобы вы с кем бы то ни было говорили о миссис Льюис. С кем бы то ни было, слышите? Миссис Льюис была исключительно нервной и неуравновешенной женщиной. Но ее самоубийство бросит тень на нашу клинику. Представляете, какую шумиху поднимут газеты, если выяснится, что она была моей пациенткой? И я не допущу, чтобы вы сплетничали в приемной с другими пациентками, учитывая, что некоторые из них с трудом донашивают. Вы меня поняли?