Чужая - Александр Сухов

Эх, знать бы раньше, может быть, сейчас чемпионом мира был, причем в любом виде спорта. Хотите, верьте, хотите — нет, но даже в своем весьма солидном для человека возрасте я могу пробежать стометровку быстрее чемпиона мира, а на ринге уделать самого именитого боксера-тяжеловеса. Мне достаточно лишь войти в особый транс и все вокруг тут же замедлится, точнее, я ускорюсь. Однако эти мои способности проявились лишь после того, как я подписал контракт, прошел весьма непростой курс обучения и стал полноправным сотрудником «Линии», в должности регистратора первого уровня допуска. А, как известно, сотрудникам «Линии» категорически запрещается демонстрировать свои возможности публично. Именно по этой причине я не имею права стать чемпионом мира по боксу или гимнастике.

Теперь вот «кусаю локти» — знать бы раньше, на что способен твой организм, стал бы каким-нибудь богатым и знаменитым спортсменом, а, вполне вероятно, еще и киноартистом, как Арни или Сигал. Деньги, девушки, рауты, балы, отдых от безделья на яхте где-нибудь на Карибах, затем отдых от отдыха еще в каком не менее приятном уголке Земли. Раз в год завоевал какой-нибудь престижный кубок, снялся в рекламе и балдей себе до опупения в окружении прелестных хищниц в бикини или вовсе в неглиже и пронырливых папарацци.

С другой стороны, я мог и вовсе никогда не узнать о своих способностях. Дело в том, что просто так из ничего ничто не образуется. Возьмем, к примеру, величайшего бессеребренника нашей эпохи математика Григория Перельмана или выдающегося знатока Анатолия Вассермана, что бы из них получилось, если бы эти именитые мужи, подобно Маугли, с раннего детства воспитывались в волчьей стае или хотя бы в каком глухом скиту? Страшно подумать. Не постигли бы бесконечность и многомерность Вселенной, сногсшибательную красоту рядов Фурье и головокружительное совершенство интеграла Коши-Буняковского,

Ой, что это я так разбрюзжался по утряне? Откуда такая язвительность и откровенная зависть к успешным людям? Похоже, выпитое вчера так подействовало на мою нервную систему. А может быть, подустал основательно — все-таки третий год без отпуска вкалываю. Вот наберусь храбрости, да как врежу ногой в дверь Альмансора — своего непосредственного начальника, чтоб с треском распахнулась, да как потребую положенный по КЗОТу отпуск. Устроили, понимаешь, рабство! А ведь с подходцем, со значеньицем, мол, Федор Александрович, вам отпуск положен, но вы войдите в наше положение, контрабандисты в тайге под Омском пробили тайный тоннель и через него снабжают вечными двигателями слаборазвитые миры в обход таможенной службы Лагора или какой-нибудь экспат сбрендил и начал куролесить направо и налево. Короче, как только подходит срок моего очередного отпуска, начальство тут же находит вескую причину его отложить на неопределенное время. Не, только ногой в дверь и более никаких соглашательских действий с моей стороны! Здоровье дороже благорасположения начальства, каким бы высоким оно ни было.

И тут я вспомнил, что дверь начальственного кабинета открывается не внутрь, а на себя и с сожалением подумал, что просто так ногой ее открыть не получится, только выбив из стены вместе с дверной коробкой. Но тогда мне уж точно очередного отпуска не видать до самой пенсии, а могут попросту стереть старую память, наложить обманные воспоминания и гуляйте господин Листопад на все четыре стороны. Придумают для меня какую-нибудь непыльную, но скучную работенку в скучном офисе и живите Федор Александрович жизнью нормального обывателя. Тьфу! Аж пот прошиб от неприятной перспективы потерять работу в «Линии». Нет, уж лучше без благословенной Анталии, Кипра или Эмиратов, чем прозябать в шкуре обывателя, не подозревая, что у тебя под носом происходит масса интересного и необычного.

«И чего же в этой «Линии» хорошего? — язвительно спросит какой-нибудь желчный критикан. — Ни тебе россыпей золотых, ни славы всенародной, ни круглосуточных патрулей многочисленных поклонниц под окнами твоего дома. Где гешефт?»

В том-то и дело, что никакого гешефта в обычном понимании нет. Просто, в отличие от многих людей, прозябающих на рабочем месте и с нетерпением ожидающих окончания трудового дня, я живу работой, мне жутко интересно. И, как бы это высокопарно ни звучало, я не мыслю жизни вне «Линии». Это как в «Понедельнике» Стругацких, где люди даже от новогоднего стола мчались со всех ног в свой НИИЧАВО, чтобы довести до конца математические расчеты, крайне интересный опыт, или просто обсудить волнующую тему со своими единомышленниками.

Все, Федор, чего-то ты сегодня никак не можешь унять эскадрон своих мыслей шальных, хватит праздно пялиться на себя любимого, пора за дела браться!

Я вытер лицо и руки вафельным полотенцем и хотел уже повесить его на крючок, как зеркальная поверхность покрылась рябью, затем и вовсе пошла волнами. При этом в зеркале с моим отражением начали твориться весьма примечательные метаморфозы, сопоставимые с тем, что мы обычно наблюдаем в комнате смеха. Кто не в курсе, добро пожаловать в ЦПКиО, там, вроде бы, сохранилась одна на всю Москву. Короче, моя симпатичная мордаха стала приобретать самые невероятные формы: сначала глаза сползли куда-то на правую щеку, потом губы оказались на лбу, а уши так и вовсе поменялись местами, левое с правым.

Но самое интересное случилось в конце. Обычное с виду зеркало, в которое я смотрюсь едва ли не каждое утро, доставшееся мне в наследство от покойных родителей вместе с домом, неожиданно вспучилось ртутным бугром, приобрело форму человеческого лица, затем как-то резко потеряло зеркальные свойства. Теперь из потемневшей от времени бронзовой рамы на меня смотрело лицо одного хорошо знакомого мне чел… Фу ты! Самого Хороса едва человеком не обозвал. Вообще-то, вероятность того, что этот Великий Маг принадлежит к породе людей, не отрицает он сам, но также и не подтверждает.

— Будь здоров, Федор! — первым заговорил нежданный гость. Данное пожелание не было пустым звуком. Я почувствовал, как остаточные признаки похмелья улетучиваются, и в мое изрядно ослабленное тело вливается поток необычайной бодрости и силы. Если бы сейчас кто-нибудь дал мне пресловутую точку опоры, я, наверное смог воплотить в жизнь мечту великого Архимеда и наконец-то перевернуть этот мир вверх тормашками.

— Доброе утро, Экселенце. — растерянно пробормотал я. Затем все— таки сообразил поблагодарить благодетеля: — Спасибо вам огромное!

Погоняло «Экселенце» придумал для него именно я, и только мне дозволялось им пользоваться. Понимаете ли, творчество братьев Стругацких оченно уважаю. А Хорос вполне вписывается в образ загадочного и суперкрутого руководителя вездесущего КОМКОНа-2. У меня иногда даже возникает шальная мысля, а не с самого ли Хороса авторы мира Полудня списывали Рудольфа Сикорски.