Последняя буква Севера. Книга вторая - Лина Винчестер

сильнее. Плечи вздрагивают снова и снова, я и подумать не могла, что в человеке может быть столько слез. Уткнувшись лицом в грудь Джейка, я позволяю эмоциям полностью захватить меня и выплеснуться наружу.

Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем я успокаиваюсь. Я уже не плачу, но грудь вздрагивает в спазмах, а от частых сухих всхлипов пересыхает во рту. Все это время Джейк терпеливо держит меня в руках и поглаживает по спине.

– Наверняка довел девочку, а теперь успокаивает, – слышится голос со стороны.

Повернув голову, я вижу двух пожилых женщин, которые катят переполненные тележки по парковке.

– Я не доводил, просто сказал, что она поправилась. Вы же видите, что выглядит она так себе. Не понимаю, что ее так сильно обидело.

Женщины ахают.

– Беги от него, деточка.

Они пересекают парковку, а я усмехаюсь и поднимаю подборок.

– Я тебе всю футболку залила слезами, – говорю я, разглядывая влажные пятна на светлой ткани.

– Нормально, мне не привыкать. – Склонившись ближе, Джейк проводит большими пальцами по моим щекам. – Но обычно девчонки плачут из-за меня.

Хмыкнув, я утираю потекший нос рукавом куртки, и Джейк вскидывает брови.

– Ты отвратительна.

– Знаю.

Поймав пальцами край футболки, Элфорд задирает ее, оголяя живот.

– Платка с собой нет, но есть это.

Рассмеявшись, я качаю головой и задерживаю взгляд на рельефном животе и полоске боксеров над резинкой пижамных штанов. Черт возьми, на его прессе можно спокойно натереть сыр.

– Ты ходишь в спортзал? – зачем-то спрашиваю я.

– Ник там часто пропадает, порой поход в зал – это единственная возможность поговорить с ним. На репетициях мы треплемся только о музыке.

– Что ж, – я снова утираю нос рукавом. – Тебе идет ходить в спортзал.

Зачем я говорю это? Господи.

Усмехнувшись, он убирает с моей щеки прилипшую прядь волос.

– Позавтракаешь со мной, Рамирес?

Взяв за руку, Джейк ведет меня не в кафе, а к дверям Волмарта, по пути забирая мой скейт. Я не задаю вопросов и просто следую за ним. Он с легкостью находит на полке хлопья с маршмеллоу и орешками.

– Их тут не было до этого, честно.

– Разумеется.

Следом Джейк берет молоко, и мы идем в отдел с посудой. Он кладет в тележку две глубоких тарелки и пластиковые ложки.

– Мы будем завтракать на улице?

– Почему нет? Ты хочешь «Лаки Чармс», а я хочу есть.

Что ж, вполне логично.

Мы выходим на улицу и пересекаем парковку, Джейк садится на капот, и я забираюсь следом за ним. На улице прохладно, но крышка капота нагрелась на солнце, поэтому я чувствую тепло даже сквозь спортивные штаны.

Джейк насыпает в миску хлопья, заливает молоком и протягивает мне. Открыв упаковку пластиковых ложек, он опускает одну в мою тарелку и насыпает себе огромную порцию «Лаки Чармс».

– Ты даже не дашь им размокнуть? – спрашиваю я.

– В хрусте девяносто процентов удовольствия.

Мы замолкаем на какое-то время, я пытаюсь взглянуть на нас со стороны, и это вызывает у меня грустную усмешку. Кто бы мог подумать в начале учебного года: спустя пять лет молчания мы с Джейком Элфордом прогуливаем школу и завтракаем, сидя на капоте на парковке Волмарта.

– Спасибо, Джейк, – говорю я, неспешно водя ложкой в тарелке. – Ты уже вторые сутки со мной возишься, хотя совсем не обязан.

– Ты уже вторые сутки благодаришь меня за пустяки, у тебя новая вредная привычка, Рамирес? Я не вожусь с тобой, а провожу с тобой время. Я просто рядом. – Прикончив хлопья, Джейк допивает молоко из тарелки и насыпает новую порцию. – Хочу спросить кое-что, но не знаю как.

– Ты все равно это сделаешь, так что давай.

– Мама недавно предлагала тебе перевестись в новую школу, ты сказала, что не хочешь. Что думаешь об этом сейчас?

Прикусив губу, я задумываюсь над ответом.

– Не знаю. Я правда не знаю, что делать. – Облизнув ложку, пожимаю плечами. – Перевод ничего не изменит, по крайней мере внутри меня. Но если Констанс узнает о том, что произошло вчера, тогда нужно менять не школу, а материк.

– Девушек трогать нельзя, поэтому я с удовольствием оторву Оливеру голову, если она подойдет к тебе. – Помолчав, он слизывает с губ каплю молока. – Ладно, следующий неудобный вопрос. Как прошел утренний разговор?

У меня больно скручивается желудок.

– Если кратко, то мы попытаемся все забыть и, возможно однажды, снова станем друзьями, но сначала возьмем небольшой перерыв в общении.

Ложка замирает у губ Джейка. Он выглядит так, будто сейчас бросит тарелку и поедет к Оливеру.

– Думаю, это самый лучший вариант, – выдыхаю я, прожевав размокшие хлопья. – Будет больно, не спорю, но попытка все забыть – это уже намного лучше, чем при встрече в школьном коридоре мы будем отводить глаза друг от друга и делать вид, что никогда не были знакомы, как это было…

– У нас с тобой, – помогает мне Джейк после запинки.

– Да. Ситуации разные и я не сравниваю, но просто помню, как это больно. Я была готова к такому исходу, надеялась на лучшее, но была готова получить отказ. Может, не учла того, что понесу потери в виде девственности, но кому она сейчас нужна, верно?

Фыркнув, я отправляю в рот ложку. Джейк вскидывает бровь.

– Прости за нескромный вопрос, Рамирес, тебе хотя бы понравилось?

– Заниматься сексом? Не знаю, – признаюсь я, морща нос. – Я толком ничего не успела понять, потому что меня начало тошнить. Но Рут говорит, что первый секс всегда неудачный. Может, меня бы все это задело не так сильно, если бы он не…

Если бы он не назвал ее имя.

Я не могу рассказать об этом Джейку, это слишком унизительно. Не хочу, чтобы он снова смотрел на меня с той же жалостью, что и вчера.

– Он сделал тебе больно? – Не знаю, что именно написано на моем лице, но Джейк становится слишком серьезным. – Мне нужно знать, Микаэла.

– Зачем тебе вообще знать такие вещи? Какая разница?

– Разница в силе моего удара и статье, по которой я загремлю за решетку.

Сейчас Джейк совсем не выглядит как парень, который шутит. Боже.

– Пожалуйста, хватит насилия. И нет, он не сделал мне больно. Просто… – Как только раскрываю рот, мои щеки вспыхивают. Боже, мне не было так неловко, даже когда я вытирала перед ним свой мокрый нос рукавом, но это… Не могу. – Что я делаю? Я вообще не хочу обсуждать это с тобой.

– Почему? – непринужденно спрашивает Элфорд, словно мы говорим о фильме.

– Потому что ты ешь как Годзилла, как в тебя столько