АНТИ-Стариков. Почему история все-таки наука - Петр Балаев

Пока оставим в стороне разбор Стариковым механизма покушения в Сараево, послужившего толчком к конфликту, там загадки остались только для самого Старикова. Обратим сейчас внимание на следующее его утверждение:

«Главной целью английского плана было уничтожение России, во вторую очередь — Германии. Для нашего исконного врага — Англии — в ее политике стояла, как и прежде, всего одна главная задача — не допустить создания сильной континентальной державы или, что еще хуже, — сильного блока нескольких держав. Союз России и Германии — вот английский кошмар. Потому главная политическая задача британцев плавно делилась на две последовательные задачи: не допустить союза России и Германии, а затем стравить их между собой в смертельной схватке.

Но вот незадача — нет у России и Германии в начале XX века никаких противоречий, что могут послужить причиной для конфликта. Обеими странами управляют двоюродные братья Николай и Вильгельм, имеющие другу с другом вовсе неплохие отношения. С чего бы вдруг начать воевать? Это для нас, родившихся в конце XX века — Германия, наглый агрессор, дважды за столетие поставивший Россию на грань гибели. Совсем не так обстояло дело с исторической памятью у русских перед Первой мировой войной. Германия для них страна с традиционно дружественным режимом, последнее столкновение с которой было в период наполеоновских войн, т. е. ровно сто лет назад. Нужен был весомый повод, такое стечение обстоятельств, которое позволило бы обеим странам забыть о многолетней дружбе.

Поэтому провоцирование русско-германского конфликта становилось основным направлением политики Англии. К тому же результату стремились и во Франции, уже давно не имевшей своей собственной внешней политики. Вернуть Эльзас и Лотарингию можно было только в результате войны, а в одиночку разгромить Германию Франция не могла. Кто мог еще повоевать за «благородное дело» возвращения французских земель в лоно Родины, после чего рухнуть и развалиться на куски? Конечно, Россия!»

Тому, кто ещё не почувствовал, что автор делает из читателя идиота, можно напомнить, как не только двоюродные братья, а кровные братья, едва обзаведясь собственной дружиной или шайкой рыцарей, начинали воевать друг с другом со страстью берсерков. Причем, что русские князья, что германские графы — никаких национальных различий. Нужно быть действительно идиотом, чтобы поверить, будто Вилли и Никки, один из которых приходился другому троюродным дядей, кстати, а не братом, никогда в жизни не будут ссориться! Только нашему автору это неважно, ему важно обосновать, что Никки и Вилли совсем в развязывании войны не виновны, это все гадкие англичане устроили!

Следующий довод автора не менее странный, рассчитанный уже на тех, у кого мозг кристально чист, ибо в нем нет даже следов элементарных школьных знаний по истории. От человека, который Александра Третьего считает идеальным русским царем, слышать это и вовсе странно. А Стариков фанат этого Всероссийского Держиморды, значит, о проводимой им внешней политике, вне всякого сомнения, осведомлен!

Дело в том, что еще с начала правления Александра Третьего отношения между русскими и немцами были, мягко говоря, не дружественными, а, скорее, враждебными. Есть вина в этой враждебности и Бисмарка, который заигрался немного в свои дипломатические игры, но его вина не решающая. А вот наш Держиморда гнобил немчуру со всей своей царской ненавистью! Ещё бы! Если бы этот подкаблучник датской смазливой мартышки по имени Дагмар, перекрещенной в Марию Федоровну, ненавидевшей, как и все датчане того времени, Германию до дрожи, не гнобил немцев, то мигрень у императрицы полностью блокировала бы возможность исполнения ею супружеского долга. Наш царь, главным достоинством которого было умение гнуть пальцами пятаки, встрял в конфликт Германии и Франции на стороне последней, окончательно испортил с немцами отношения, получил в ответ ужесточение немецкой таможенной политики, закусил удила и начал таможенную войну. В конце концов эта война закончилась торговым договором, но не союзным. А вот союзный договор был заключен со злейшим врагом Германии — Францией.

Ну и как вам такие «дружественные отношения»?

Один маленький штришок к портрету «великой и могучей». Витте после заключения торгового договора с немцами брякнул откровенно о результатах «таможенной войны»:

«Я отлично понимал, что мы в состоянии гораздо легче выдержать этот бескровный бой, нежели немцы, так как всякая нация, менее развитая экономически… при таможенной войне, конечно, менее ощущает потери и стеснения, нежели нация с развитой промышленностью и с развитыми экономическими оборотами».

Называется, доцарствовались: в 1871 году только Германия образовалась (причем, пережив революцию), а к моменту заключения этого договора, в 1894 году, через 23 года всего — Россия уже смотрит на удаляющийся от нее за горизонт экономический немецкий зад. Понимаете, о чем Витте сказал? Если проще, то: а чего нам эта таможенная война, если у нас такая экономика, что санкции применять не к чему? Один хрен нам нечем торговать!

Продолжим о «дружеских» отношениях с Германией. Вот, заключив этот торговый договор, папаша-царь скончался от болезни, и царем стал его сынок Никки. Получил сынок в наследство и союз с французами, и только чуть-чуть остудивший накал торговой войны с немцами договор, и унаследованную от отца привычку быть подкаблучником.

Одно уже было неплохо, жонка царская не из датского племени происходила, а из немецкого. Отличалась Алиса кормой внушительных размеров и религиозной прибабахнутостью. Даже, стерва такая, выпендривалась, когда ее замуж звали, веру немецкую на русскую переменять стеснялась. Уломали. Перекрестилась — и на православии головой конкретно повредилась.

И что, помогла дружбе с Германией эта свадьба? Как бы не так!

Немцы, как известно, нация культурная, и когда с немцем сидишь за столом, кушаешь колбасу, то не лезь грязной лапой в общую тарелку с кусками полукопченой:, если неожиданно выключат свет — немец тебе лапу вилкой проткнет. Поэтому торговый договор от 1894 года просуществовал ровно до того момента, пока Россия не оказалась в трудном положении в связи с русско-японской войной. И летом 1904 года была подписана между странами торговая конвенция, в которой все благоприятные для России статьи старого договора были изменены в пользу Германии.

Хороша дружба?

А если вообще посмотреть, как развивалась торговля между этими «дружественными» странами, особенно торговля зерном, то вопрос — а почему до 1914 года тянули с войной? — самый первый вопрос, что приходит на ум. Ведь могучая Россия (как ее характеризует Стариков), проигрывала Германии войну на зерновом рынке. Только представьте себе уровень развития этой «могучей»: страна аграрная! Вытесняется с рынка зерна страной промышленной! Посмотрите на карту внимательно и прикиньте размеры посевных площадей России и Германии. Прикинули? А теперь читайте:

«С конца XIX в. Германия начала развивать активный экспорт своей аграрной продукции, в первую очередь, хлеба в зерне и муке, вытесняя русский хлеб с рынков ряда европейских государств (Швеции, Норвегии, Дании, Бельгии, Нидерландов)». «В 1910 г. немцы вывезли в Норвегию в 2,5 раза больше ржи в зерне, чем Россия (1 млн 437 тыс. центнеров и 598 тыс. центнеров соответственно) и в двадцать раз больше ржаной муки (418,5 тыс. центнеров против 19,5 тысяч).

Россия отставала от Германии по ввозу хлеба и в Швецию. Русская рожь в начале XX в. на шведском рынке все больше вытеснялась германской: если за пятилетие 1901–1905 гг. на долю России приходился 41 % всей ввезенной в Швецию ржи в зерне, а на Германию — 52 %, то в 1906–1910 гг. доля России в снабжении Швеции рожью понизилась в два раза (до 22 %), а Германия в это время поставляла уже 70 % всей импортируемой шведами ржи.

На хлебном рынке другой страны Северной Европы — Дании — германским аграриям также удалось занять в начале XX в. доминирующие позиции. Для России эта растущая конкуренция со стороны Германии в области хлебной торговли, в которой Россия была лидером в Европе на протяжении многих десятилетий, оказалась неприятной неожиданностью. Тем более, что экспорт хлеба являлся главным источником доходов для российской казны. За пятилетие с 1905 по 1909 г. на долю хлеба приходился 41,5 % всего, что Россия поставляла на внешний рынок» («Русско-германские торговые отношения накануне первой мировой войны в оценке русской прессы». Котов Б. С. Вопросы истории. — 2012. № 2. С. 104–118).

Это что! Это конкуренция на внешних рынках!

А вот как «могучая» чувствовала себя на собственном рынке? Сейчас у тех, кто живет штампами «Россия Европу кормила хлебом», взорвется мозг:

«Более того, с 1906 г. начался быстрый рост германского ввоза зерна, в основном ржи, в пределы самой Российской империи. К 1914 г. германским аграриям удалось фактически монополизировать поставки зерна и муки в Великое княжество Финляндское, которое входило в состав Российской империи…» (Там же).