Литературная Газета 6423 ( № 29 2013) - Литературка Литературная Газета

Я Лохвицкую ставлю

выше всех:

И Байрона, и Пушкина,

и Данта.

Я сам блещу в лучах

её таланта[?]

И вот на Никольском кладбище Свято-Троицкой Александро-Невской лавры стараниями внука поэтессы Николая Тимофеева (урождённого Пландовского) и его друзей был открыт и освящён памятник Мирре Лохвицкой. На нём выбиты её строки:

Люблю я солнца красоту

И музы эллинской

создания.

Но поклоняюсь я Кресту.

Кресту –

как символу страдания.

Соб. инф.

Неразминированное сердце

О боях на Курской дуге и Прохоровском танковом сражении (70-­летие этих событий отмечается в июле) писали многие поэты. Константин Мамонтов, которого в своё время "воскресила" «Литературная газета», был непосредственным участником сражений.

Когда-то в «ЛГ» была напечатана подборка стихотворений Константина Мамонтова, сопровождённая письмом читателя Борисова. Тот, в частности, писал: «Как этот блокнот попал ко мне, не помню, только знаю: с фронта привёз. Я в госпитале в сорок третьем да в сорок четвёртом санитаром работал[?]» Потом в газете появилась статья корреспондента Алексея Емельянова «Трудная судьба», в которой он просил читателей сообщить о судьбе автора стихов.

Тетрадь со стихами редакция передала в издательство «Молодая гвардия», и в начале 60-х годов вышла книга «Имена на поверке», в которой были напечатаны стихи погибших поэтов. В сборнике была и подборка Константина Мамонтова. А он, оказалось, в то время жил в Перми, водил поезда по Уралу, изредка печатал свои стихи в местной прессе и газете «Гудок». Вскоре его сборник «Я сын твой, Россия!» вышел в Москве и был отмечен премией литературного конкурса им. Н.Островского.

Константина Яковлевича до сих пор помнят белгородские любители поэзии. Он любил встречаться с молодёжью. Однажды, когда я попросил его надеть на встречу все ордена и медали, он сказал: «Да ни к чему», - и пришёл в скромном костюме с наградными колодками. И рассказывать о войне шибко не любил, всё больше о детстве, о беспризорничестве, которого ему пришлось хлебнуть сполна, о людской доброте:

Кто-то заменит обноски худые,

Вымоет в баньке, протянет еду...

Чуткое сердце ты носишь, Россия,

К горю чужому, к попавшим в беду.

Уже позже я узнал, что семья Мамонтовых жила на Урале, деда раскулачили, мать в то время была в Перми, и малолетний Костя покатился по стране с бродягами. Тогда-то он и сложил первые стихотворные строки, продиктованные одиночеством, отчаянием, болью. А потом была война, которую он перенёс с начала до конца, тогда и написал, пожалуй, лучшие стихи.

Когда Константин Яковлевич подарил мне свой сборник «Навстречу жизни», вышедший в Воронеже в 1983 году, я с удивлением прочитал в нём стихотворение «Здравствуй, Белгород!», начинающееся строкой: «Я был здесь в 43-м...»

– Так вы освобождали наш город?

– Ну, не то чтобы освобождал, – ответил он. – Я был связистом. Пехотинцы шли впереди, а мы обеспечивали связь. Это не так опасно. Вошли в Белгород, он был весь в руинах, казалось, ни одного целого дома не осталось, ни одного жителя. Но горожане нас встречали, угощали чем могли. Помню, в одном из садов мы нарвали недозрелых яблок и слив....

О том, что служба связиста «не опасна», можно судить по следующему эпизоду. В свою часть Мамонтов вернулся из госпиталя после тяжёлого ранения незадолго до начала сражения на Огненной дуге. А получил ранение так. Его послали восстановить повреждённый провод. Но немцы начали миномётный обстрел. Осколки вонзились в тело, поранили руки, но связист дополз-таки до оборванного провода и соединил концы, стиснув зубами. Позже за это он был удостоен ордена.

В Белгороде Константин Яковлевич прожил более 15 лет: ему врачи порекомендовали сменить суровый уральский климат на более мягкий, и он выбрал город, за который воевал. Годы, проведённые у нас, были для него далеко не безоблачными. Семейство Мамонтовых из семи человек ютилось в двухкомнатной кооперативной квартире, у поэта не то что своего кабинета не было – он даже часто спал на кухне, чтобы ночью, когда придут строки, записать их, никого не разбудив. Хотя в то время он уже был членом Союза писателей СССР и имел право на писательские привилегии, на жильё. Потом дети разъехались, Константина Яковлевича потянуло на родину, и он, несмотря на болезни, вернулся в родной Кунгур. Умер в 2000 году, немного не дожив до Дня Победы и до своего дня рождения, который тоже был в мае. За несколько дней до ухода поэт успел подержать в руках своё избранное «Благодарю тебя, Отчизна». Книга вышла в Перми.

Виктор Астафьев о стихах Константина Мамонтова (они были знакомы по Перми) писал: «Тема войны, как стрела огненная, пронзила их…» А сам поэт говорил, что он не творит и не сочиняет художественные произведения, а пишет дневник в стихах. Так, его последняя книга имеет второе название «Три дневника обыкновенного человека», а одна из частей называется «Дневник солдата».

Стихи этого раздела действительно как бы личные записи: «Три недели шли из окружения...», «Уже пять месяцев сраженье...», «Идём с тяжёлыми боями, тесня врага с родной земли...», и вдруг поэзия необыкновенной жизнеутверждающей силы и мужества:

Не рано ль, враг, ты празднуешь победу,

Бинокль направив в сторону Москвы?

Мы выстоим. И, как ни тяжки беды,

Перед тобой не склоним головы.

Ещё есть порох – духом мы не слабы.

Ещё посмотрим, кто кого сильней.

У нас ещё не разучились бабы,

Как в старину, рожать богатырей.

У этих строк конкретная дата и место написания: 1941. Под Ржевом. Калининский фронт.

А в победном 1945-м, уже в Венгрии, словно заглядывая далеко в мирное время, поэт написал:

Потомок мой, не будь холодным к датам

Военных битв сороковых годов.

За каждой цифрой – кровь и смерть солдата,

Судьба страны в нашествии врагов.

И ещё стихотворение, датированное 1944-м, которое, по-моему, должно войти в любую военную антологию:

Война не вечна! И когда-то

Чехлы закроют пушкам рты,

А кровь и смерть – в скупые даты

На пожелтевшие листы.

С сапог сотрётся пыль походов,

Забудем цвеньканье свинца.

Но никогда не смогут годы

В нас разминировать сердца.

Удивительно, эти строки перекликаются со стихотворением другого поэта-фронтовика Виктора Кочеткова:

Отгремела война,

Уже давней историей стала.

А никак не отпустит

Тревожную память бойца.

От фугасов и мин

Мы очистили наши кварталы,

Но какой же сапёр

Разминирует наши сердца?

Знаю, что Мамонтов и Кочетков никогда не встречались, хотя могли – в 1943 году на Огненной дуге. Они оба прошли её с боями и поведали о великом сражении своим поэтическим словом.

С шести сторон света

Польской поэтессе Виславе Шимборской, лауреату Нобелевской премии 1996 года, исполнилось бы 90 лет. Уходит поэт - навсегда остаются стихи, а о самом человеке остаются только свидетельства, чьи-то воспоминания...

Поэзия Виславы Шимборской своеобразна. Это не "исповедальная" поэзия, характерная для многих поэтесс. Не чувства, не сиюминутные переживания, не любование чем-либо лежат в её основе. Это поэзия ума, но не холодного и отстранённого, а заинтересованного и ироничного. Не побоюсь сказать, что главная тема её поэзии – феномен человека. Человек как явление космическое – от рождения до смерти, с непредсказуемыми и многовариантными событиями его жизни, жизни с бухты-барахты, которую нельзя отрепетировать заранее, в которой нельзя повторить и дня, человек с телом без примерки, головой наобум, характером, как плащ, застёгиваемый на ходу, – именно это лежит в основе и является канвой поэзии Шимборской.

Шимборская прожила долгую жизнь. Она родилась в Курнике, недалеко от Познани. Война, пришедшаяся на годы юности, события в послевоенной Польше, идеи строительства «светлого будущего» нашли отражение в её раннем творчестве. Первые сборники Виславы Шимборской «Для этого живём» (1952) и «Вопросы, задаваемые себе» (1954) состояли, как писала Анна Легежинска, не только из «идеологически правильных» стихов. Поэтесса уже начинала задавать острые вопросы в то время, когда идеология упорядочивала мир реальный и поэтический, не оставляя места для сомнений и колебаний. Но тем не менее именно эти первые томики послужили причиной неоднозначной реакции на присуждение в 1996 году Виславе Шимборской Нобелевской премии. Швейцарская полонистка Джаннина Лучак-Вильд возмущалась тем, что Нобелевскую премию присудили «коммунистке», первые сборники стихов которой были написаны в духе соцреализма. Аналогичные публикации были и в самой Польше. В то время как со сборника «Призывы к Йети» (1957) для поэтессы точкой отсчёта и «объектом исследования» становится сам человек, этические и нравственные ценности.