Загадка Туринской Плащаницы - Рудольф Баландин

Этот метод используется и в криминалистике, когда требуется выяснить, в каких районах побывала та или иная вещь. На ней сохраняется пыльца растений, характерных для тех мест, где она находилась.

Один шведский криминалист провел подобное исследование с Туринской Плащаницей. С помощью клейкой ленты он собрал с нее пыль, выделил пыльцу и тщательно изучил ее под микроскопом. Практически у каждого вида растений пыльца имеет особенности, по которым ее можно распознать и идентифицировать. Данные занесены в специальную таблицу. Сверяя образцы с указанными в них сведениями, палинологи (специалисты по спорово-пыльцевому анализу) определяют по пыльце виды растений.

В результате изучения пыльцы с Плащаницы выяснилось, что она в подавляющем большинстве принадлежит растениям Италии и Франции. Это вполне естественно: в этих странах она действительно была раньше и находится ныне. Вместе с тем присутствовали в заметном количестве споры и пыльца растений, произрастающих в Южной Турции, Палестине. (Вспомним версию о пребывании Туринской Плащаницы в Константинополе и в Эдессе.)

Но вот что самое удивительное: была обнаружена и пыльца (в количестве всего 7 экземпляров) солелюбивых растений, встречающихся в районе Мертвого моря, то есть там, где, по преданию, был распят Иисус Христос. Сами по себе, с потоками воздуха эти частички не могли попасть на Плащаницу. Правда, была предложена версия: они находились на одежде паломников, которые пришли из Палестины. Однако пришельцев таких было очень мало, да и те не имели доступа непосредственно к священной реликвии.

Казалось бы, теперь-то все окончательно прояснилось: получены доказательства пребывания Плащаницы в тех местах, о которых говорится в древних письменных источниках. В таком случае подтверждается, что она действительно должна была пройти путь от района Мертвого моря, через Палестину, Турецкую Анатолию до своего нынешнего местопребывания. Разве это не так?

На первый взгляд после столь убедительных фактов следовало бы отбросить всякие сомнения и признать Туринскую Плащаницу подлинным саваном Христа.

И все-таки приходится помнить: научный метод предполагает особенно пристрастно, изобретательно, изощренно проверять любые версии, сколь бы убедительными они ни выглядели. Наука – это умение сомневаться, а не только выстраивать логические цепочки доказательств или теоретические конструкции. Иногда даже может показаться, что ученые с каким-то особенным удовольствием, сладострастием стремятся опровергнуть предлагаемые гипотезы и теории, выискивая для этого малейшие возможности, придираясь к пустякам.

Вот и результаты анализа пыльцы растений с Плащаницы не признаны совершенно убедительными, однозначными. Скептики напоминают, что и в Италии, и во Франции Плащаница демонстрировалась много раз; ее могли касаться паломники, побывавшие, например, в Палестине. Это тем более вероятно, если Плащаница была похищена из Константинополя.

…Невольно припоминается ироническое высказывание французского писателя Жюля Ренана: «Ученый – это человек, который в чем-то почти уверен».

Что тут поделаешь! В том и заключается великое достоинство научной мысли: она никогда не принимается на веру. Это не свидетельствует еще о ее мудрости, глубине, красоте. Просто таким образом определяется ее научность и отличие от всяких других идей – в искусстве, религии, философии, обыденной жизни. И еще одно обязательное условие научного метода познания: постоянные сомнения, непрестанные поиски истины даже тогда, когда она, казалось бы, найдена.

Научный штурм

Загадки природы или человеческой истории особенно притягательны для исследователей. Наука – это не только сбор и хранение информации, сомнения и споры, но прежде всего вторжение в неведомое. Только в школьных учебниках все на свете объяснено как дважды два – четыре. Остается только заучивать, запоминать или выуживать в Интернете необходимые сведения.

Фома Неверующий. Картина Караваджо. 1595 г.

Справочники и учебные пособия отчасти даже угнетают творческую мысль. Они создают иллюзию всеведения, существования ответов на все вопросы. Возможно, по-другому и нельзя: прежде чем отправиться в неведомые области познания, требуется основательно освоить научный метод и ознакомиться с тем, что уже открыто, изучено. Иначе, как говорится, станешь изобретателем велосипеда.

Для науки, исполненной сомнений, нет запретных тем и проблем. То же относится к философским рассуждениям.

В этом отношении религиозная вера не то чтобы ограниченна, но часто благосклонно допускает, а порой и приветствует отсутствие любознательности, тем более – сомнений. Это понятно: сомнения расшатывают или порой разрушают веру в религиозные догмы.

К сожалению, вера и авторитет (пророка, ученого, мыслителя, Священного Писания) вполне может подменить самостоятельную работу ума, труд познания. Как говаривал М. В. Ломоносов, «легко быть философами, выучив наизусть три слова: Бог так сотворил; и сие дая в ответ вместо всех причин».

Показательна в этом отношении история Фомы по прозвищу Близнец, рассказанная в Евангелии от Иоанна. Услышав весть о чудесном воскрешении Иисуса Христа, Фома сказал:

«Если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю» (Ин. 20, 25).

И только воочию увидев воскресшего Христа, Фома уверовал в чудо.

«Иисус говорит ему: ты поверил, потому что увидел Меня; блаженны не видевшие и уверовавшие» (там же, 29).

Действительно, религия почитает за высокую доблесть непоколебимую веру даже в то, что сам не видел, не исследовал. В древности это было оправдано отсутствием убедительных научных данных, неразработанностью научного метода. При недостатке знаний, информации приходится полагаться на книги, признанные священными, кладезем премудрости, или доверять жрецам, священникам.

Чисто по-человечески не очень-то симпатичен Фома Неверующий, который собирается ради познания, для утоления своих сомнений вложить палец в кровоточащую рану. Однако приходится признать: именно это отвечает научному методу исследований (конечно, аллегорически понимая евангельскую притчу).

То, что верующему может показаться кощунством, недостатком истинной веры и слабостью духа, ученый считает совершенно необходимым сбором достоверных сведений, фактов. Без этого научное исследование теряет всякий смысл, превращаясь в своевольное фантазирование или в бесплодные схоластические рассуждения.

Вот почему более трех десятков «последователей» Фомы Неверующего, современных ученых разных специальностей, с огромным нетерпением ожидали разрешения владельцев Туринской Плащаницы на ее исследование. Требовалось подвергнуть анализу все, начиная с характера самого изображения и кончая следами – якобы! – крови. Кощунственное и духовно разрушающее безверие? Нет, применение научного метода для изучения религиозной реликвии.

Католическая церковь, папа римский до сих пор не признали Туринскую Плащаницу погребальным саваном Иисуса Христа. Возможно, просвещенные религиозные деятели и не могут поступить иначе без надежных научных данных. Этот факт весьма показателен.

Разрешение на исследование Плащаницы было все же дано. Это продемонстрировало высокий авторитет сегодняшней науки. (Переговоры велись не только с церковниками-попечителями, но и потомком герцогов Савойских, бывшим королем Италии Умберто II, владельцем Туринской реликвии.)

«Пожалуй, ни один археологический объект и ни одно произведение искусства, – писал советский ученый П. А. Ваганов, – никогда не были “атакованы” с привлечением столь мощного арсенала научных сил и средств, как Туринская реликвия, изучавшаяся в течение нескольких дней и ночей октября 1978 года. Комплекс предназначавшихся для исследования методов включал такие, которые успешно зарекомендовали себя при решении различных проблем криминалистики и выявлении всякого рода подделок. Многое было сделано для того, чтобы изучить ткань на атомно-молекулярном уровне. Спектроскопия в видимой, ультрафиолетовой и инфракрасной областях, флюоресценция с различными видами возбуждения, радиография и инфракрасная радиометрия, химический микроанализ, фотография и микрофотография – вот далеко не полный перечень методов, приготовленных для “атаки”.

Большие надежды возлагались на анализ, способный дать информацию об элементном составе вещества. Так, с помощью возбуждения и регистрации характеристического рентгеновского излучения предполагалось установить, какие именнохимические элементы присутствуют на поверхности ткани, нет ли среди них таких, которые входят в качестве примесей в краски. Интересной была бы при этом идентификация микроэлементов, обычно находящихся в человеческой крови».