Дневник покойника - Андрей Троицкий

Сегодня французами занимался заместитель начальника управления. В программе значилось посещение Кремля и Грановитой палаты, где хранятся сокровища царского дома. У Богатырева появилась возможность вздремнуть на кожаном диване, а потом немного поработать. Отдохнув, он сел составлять список офицеров, которые через месяц отправятся с ответным визитом в Париж. Под номером семь в этом списке значился майор Юрий Девяткин.

Когда в дверь постучали и на пороге возник сам Юрий Иванович, Богатырев поднял взгляд от бумаг и стал рассматривать своего подчиненного так внимательно, будто видел его впервые. На Девяткине был поношенный костюм, одна штанина распорота по шву и подвернута до колена. На ноге гипс, плечо подпирал костыль, в правой руке – металлическая трость с резиновым наконечником.

– Вызывали? – спросил Девяткин.

– Вызывал? – Богатырев сморщил лоб, стараясь вспомнить, когда и по какому вопросу вызывал подчиненного. – Ах, да… Я тут список составляю, ну, лучших офицеров. Не просто список, а список офицеров для поездки в Париж. На десять дней. И ты среди них. В составе делегации познакомишься с методами работы французов, и все такое. Заодно городом полюбуешься, девушками. И всем остальным.

– Спасибо, товарищ полковник, – растрогался Девяткин. – Вот это повезло. Не ожидал. Давно мечтал туда съездить…

– О чем ты мечтал, потом расскажешь. В свободное от работы время. А сейчас, ну, поскольку ты уже здесь, доложи об убийстве в поселке Сосновый. Прокуратура Москвы взяла дело на контроль. Теперь будут звонить каждый день, спрашивать об успехах. А хвастаться нечем. Я правильно понимаю?

– Можно похвастаться тем, что я, преследуя одного гада, сломал ногу. – Девяткин, ловко обращаясь с костылем и тростью, присел в кресло. – Но хожу на работу с переломом, превозмогая боль.

– Теперь будешь меньше бегать и больше думать головой. Потому что твое главное оружие – мозги, а не ноги. Итак: твоя рабочая версия?

– Я назначил комплексную экспертизу, опросили свидетелей, предварительные результаты уже есть, – доложил Девяткин. – Восстановлена последовательность событий. Соседка покойной артистки, что живет в доме через дорогу, утверждает: ближе к вечеру к Лидии Антоновой пожаловали гости. Двое мужчин. Описание гостей дать затрудняется. Тут сделаю отступление. Последние два года Антонова в театре не работает. Все лето, с весны до осени, живет в загородном домике и никуда оттуда не уезжает. Ее квартира в Москве была взломана неделю назад, похищены какие-то ценные вещи. Но эта кража, кажется, совершена, чтобы пустить следствие по ложному следу. Воры искали что-то важное, перевернули весь дом, но…

– Почему ты так думаешь?

– У артистки были вещи более ценные, чем те, что пропали. Каминные часы начала девятнадцатого века, несколько бронзовых статуэток работы известных мастеров… Их не тронули, а взяли какие-то вазочки. После неудачной акции в Москве злоумышленники решили выяснить: может быть, то, что они ищут, хранится на даче Антоновой? Трудность в том, что артистка не выходит с участка, поэтому бандиты действовали прямолинейно и грубо. Они вошли в дом и жестоко убили хозяйку. Ее ударили в сердце самодельной заточкой, сделанной из напильника. Тут вернулся ее теперешний муж торговец обувью Рафик Амбарцумян, мужчина редкой физической силы. Через окно злоумышленники видели, как он открыл калитку и по тропинке направился к дому.

– Надо понимать, Амбарцумян не знал, что в доме незваные гости?

– Уже стемнело, в окнах горел свет и шторы не были задернуты. Но, скорее всего, он ничего не понял. Толкнул дверь, вошел в дом. И в прихожей получил две пули из пистолета «ТТ». В грудь и в правое плечо. Несмотря на ранение, Рафик бросился на бандитов, которые не смогли добить его третьим выстрелом – перекосило патрон в патроннике. Пистолет паршивый, китайский. Завязалась ожесточенная потасовка. Вся прихожая и большая комната в пятнах засохшей крови. Брызги бурого цвета на стенах и потолке. Бандиты, видимо, открыли металлический ящик, где хозяин хранил карабин «Тигр» и патроны. Рафика прикончили тремя выстрелами из карабина. Стрельбу услышали полицейские из патрульной машины, проезжавшей неподалеку. Они остановились у дома и прошли тем же маршрутом, которым шел Рафик. Оказались в прихожей – и сразу нарвались на пули. Один сотрудник тяжело ранен, сейчас он в больнице. Другой был убит на крыльце дома. Через пять минут на место происшествия приехали мы: водитель, начальник местного отделения лейтенант Суворов и я. Завязалась перестрелка. Суворов прошлой ночью скончался в больнице. Одного бандита я подстрелил.

– А второй? – уточнил Богатырев.

– Ушел. На сломанной ноге я еще не научился быстро бегать. Личность убитого установлена, некий Максим Клоков. Тридцать пять лет, из которых девять он отсидел в тюрьмах и колонии для малолетних преступников. Он мотал срок за убийство, умышленный поджог, грабеж, подделку векселей, угон транспортного средства. На зоне стал наркоманом. В кармане Клокова нашли две дозы героина. Личность соучастника преступления пока не установлена. Из тех отпечатков пальцев, что криминалисты сняли в доме, по нашей картотеке проходит только убитый Клоков.

– Если вы определите, что же искали эти парни, работать станет легче, – сказал Богатырев. – Я так понял, версий у тебя никаких? И зацепок тоже?

– Клоков освободился два месяца назад, – ответил Девяткин. – Я выясняю, где он жил все это время и какие у него были связи на воле.

– Что известно об Антоновой?

– Театральная актриса на пенсии. В Московском художественном театре ей не дали главную роль в новой постановке. Она обиделась и хлопнула дверью. Долгие годы Антонова поддерживала близкие отношения с известным театральным режиссером Сергеем Лукиным.

– И что с того?

– Может, вы помните: несколько месяцев назад Лукин погиб в результате дорожно-транспортного происшествия.

– Какое отношение этот режиссер имеет к нашему делу?

– Я сам толком не знаю, за что зацепиться, поэтому собираю весь материал. Есть пара версий, но они такие хлипкие… Дунь – и разлетятся.

– М-да, я ждал от тебя хотя бы предварительного результата. Запомни: чем версия проще, тем она ближе к правде. – Богатырев задумчиво посмотрел на подчиненного и щелкнул пальцами. – Ты вот что, послушай… Раз случилась эта история с ногой, я тебя вычеркиваю из списка. – Он взял красный карандаш и что-то нацарапал на бумаге.

– Малая и большая берцовые кости срастаются за три недели, – заволновался Девяткин, – даже раньше. И врач говорил, что гипс через двадцать дней снимут. Всю жизнь мечтал побывать в Париже…

– Тут дело тонкое, можно сказать, политическое, – покачал головой Богатырев. – Кости, конечно, срастутся, но после того как гипс снимут, ты будешь прихрамывать еще недели две-три, потому что мышцы и порванные сухожилия быстро не восстанавливаются. А французам известно, что у нас в полиции людей не хватает. Ну, они на тебя посмотрят и решат, что дела наши совсем плохи, даже хромых инвалидов берем на службу.

– Не будет у меня никакой хромоты.

– Это ты сейчас так говоришь. Кроме того, тебе много работы подвалило. Не хочу отвлекать от дел занятого человека. Все, свободен. В Париж съездишь своим ходом. Когда получишь премию за образцовую службу.

По дороге в Москву Дорис молча разглядывала темное полотно дороги и хмурое небо. Грач изредка отпускал какие-то замечания и вспоминал следователя. Дорис вышла возле гостиницы. Поднялась на шестой этаж, прошла по коридору, застеленному бежевым ковром. Остановилась у своей двери и вставила магнитную карточку, заменявшую ключ, в прорезь замка. Войдя в номер, первым делом тщательно помыла руки и лицо. Усталость тянула к кровати, но ясно, что после ночных волнений сна все равно не будет. Она села на стул и осмотрелась по сторонам. Набор косметики, всегда лежавший на тумбочке, почему-то оказался на полу, ноутбук был сдвинут на край письменного стола.

Дорис поднялась и открыла дверцу шкафа, встроенного в стену. Костюм в полоску, еще ни разу не надеванный в Москве, висел не в дальнем конце шкафа, а гораздо ближе. Прозрачная пленка, в которую был завернут синий с золотыми пуговицами пиджак, сорвана. Сейчас половина девятого утра, значит, уборщица еще не приходила. Но в номере явно кто-то побывал. Взяв сумочку, Дорис покинула номер, спустилась вниз и пошла в сторону почты.

– Сколько идет бандероль по Москве? – спросила она у женщины в синем халате, стоявшей у стойки.

– Обычно дня три-четыре.

Что ж, три дня – срок вполне достаточный, чтобы прийти в себя, собраться с мыслями и решить, что делать дальше.

– Бывают задержки?

– Очень редко, – покачала головой женщина и стала упаковывать в пленку дневник Лукина.

Вскоре Дорис вышла на улицу и огляделась по сторонам. Пока она отправляла дневник самой себе на адрес гостиницы, на небо набежали тучи и полил дождь. Зайдя в ресторан, Дорис присела к столику у окна и стала смотреть, как дождь заливает стекло и пешеходы бестелесными тенями появляются ниоткуда и снова растворяются в серой мгле. Она пила кофе и думала, что, возможно, человек, которому очень хочется получить дневник, не плод расстроенных нервов; он действительно существует, жесток и опасен, и в своих поисках не остановится ни перед чем.