Дариар. Дорога к дому (СИ) - "Amaranthe"

Путь был свободен, и мы быстро достигли поляны. Стреножив лошадей, Тени быстро обустроили лагерь, обезопасив это место теми же заклинаниями, что и в прошлый раз. Лорена, как самого немощного отправили разжигать костер, а остальные, те, кто начал переживать это событие, не сказать, что радостное, во второй раз, взяли меня в плотное кольцо, и призвали к ответу. Грубить и применять силу они конечно же не стали, но взгляды у них были более чем красноречивы. И в этих взглядах читалось ничем не прикрытое желание вытрясти из меня сведения, возможно, вместе с душой.

— Необходимо повторить все максимально точно, насколько это вообще возможно, учитывая то, что я все намериваюсь попытаться спасти Лорена, чтобы не нарушить естественный ход вещей. У нас мало времени, а у меня еще тогда, перед тем как попасться в ловушку ведьмы, мелькнула мысль о том, как можно попробовать помочь Лорену. Поэтому я выторговал несчастные двадцать часов, чтобы попытаться реализовать хотя бы этот крошечный шанс.

— Что ты отдал взамен? — Льюис был мрачнее всех остальных, чего я, если честно, до конца не понимал. Мне была непонятна его излишняя обеспокоенность происходящим.

— Ничего, что может как-то катастрофически на нас повлиять. В общем, я думаю… — я не договорил, потому что в этот момент меня скрутила резкая боль во всем теле.

Такой боли в мышцах и костях я не испытывал никогда в жизни. Я согнулся от кинжальной боли в животе, закашливаясь, при этом у меня появилось ощущение, что я выхаркиваю собственные легкие. Оставалось только надеяться на то, чтобы легкие и желудок все же остались на своих законных местах.

Все суставы выкручивало с такой силой, что я упал на колени, не в силах больше стоять на одном месте. Рядом со мной опустился лекарь, но я закрыл глаза, потому что на фоне той боли, которой прострелило мою многострадальную голову, та боль, которая тревожила внутренние органы, и выламывала с точностью хорошего палача конечности, казалась просто комариным укусом.

Голова не только болела, но еще и кружилась, перед глазами то мелькали разноцветные вспышки, то начинало двоиться, и меня, похоже, даже вырвало, но этого я уже не осознавал.

Самое отвратительное в создавшемся положении заключалось в том, что пока я купался в этом море боли, мое сознание сохранялось и совершенно не хотело меня покидать. Я ощутил каждое мгновение этой, казалось, нескончаемой пытки и осознал его, а это были не те воспоминания, которые мне хотелось бы хранить в сердце.

Внезапно боль прошла, вся разом. Я резко сел и открыл глаза, поняв, что не могу дышать. Я хватал ртом воздух как рыба, выброшенная на берег, пытаясь протолкнуть в себя воздух, чтобы расправились легкие, которые почему-то словно спались и стали гораздо меньше, чем должны быть. Когда мне это удалось, от ощущения полнейшего кайфа, который принес мне первый же удачный вдох, появилось стойкое ощущение, что моим, непонятно откуда взявшимся мучениям, пришел конец, и я, наконец, отключился.

Когда я пришел в себя, то первое, что увидел — это было ночное небо. Чистое ночное небо, полное ярких звезд. Уже через секунду я понял, что времени на то, чтобы спасти Лорена практически не осталось и сейчас, буквально с минуты на минуту, повалит густой дым. Разочарованно ударив кулаком о землю, я резко сел и сразу же обнаружил моих людей, взявших меня в плотное окружение. Хмурые лица Теней, ничего не понимающий взгляд Лорена и суетившийся возле своей сумки и перекладывающий вещи Льюис явно давали понять, что произошло что-то неординарное и не поддающееся логичному объяснению. Я попытался встать, но с первого раза у меня это не поучилось: появилось ощущение, что мне приделали чужие ноги, которые ко всему прочему были немного длиннее моих собственных. Я плюхнулся на задницу и с раздражением услышал треск порвавшейся одежды, а филейной части, на которой я сидел, стало заметно прохладней. Рубашка на груди, жутко жала, и как только я поднял руку, повторилось то, что случилось со штанами — раздался треск, и подмышками образовались здоровенные дыры. Чертыхнувшись и собрав всю волю в кулак, я с трудом поднялся на ноги. Руку помощи никто из собравшихся мне не протянул, хотя, положа руку на сердце, я не принял бы ее. Все-таки у меня есть гордость, которая не позволила бы вот так издеваться над собой. Пояс с ножнами давил на живот, и мне пришлось снять ремень, положив его на землю. Сюртука на мне не было, и я как-то отстраненно вспомнил, что он находился в седельной сумке, потому что его длинные полы не позволяли мне комфортно чувствовать себя в седле. В тот раз я накинул его чуть позже, потому что тало прохладно. Вот только боюсь, что он на меня не налезет, с чего бы ему отличаться в этом от того же ремня? Надо бы Кодекс не забыть вытащить из внутреннего кармана.

— Так что же ты дал взамен, Кеннет? — слишком мягко, как с умалишенным, сбежавшим из психушки, через раз пускающим слюни, спросил Муун, прищурив глаза. Лорен поморщился, все еще не понимая, что происходит, видимо рана дала о себе знать, а, значит, времени действительно не было. Время. Я начинаю ненавидеть это слово и саму его суть.

— Льюис, мне нужно хорошее снотворное и болеутоляющее, — обратился я к лекарю хрипловатым голосом. То, что это был не мой привычный голос, я даже не сразу понял. Когда же до меня дошло, что тембр изменился и вместо довольно высокого юношеского голоса я издаю звуки гораздо ниже по тональности, меня охватила паника. Я поднял руки к лицу, пытаясь понять, что же произошло, но никаких существенных изменений в виде огромных когтистых лап, рук покрытых густой шерстью и еще более неведомых вещей, которые рисовало мое воображение мною увидено не было. Только было ощущение, что ногти я не стриг довольно давно, но это мелочи. Я и не помнил, когда я делал это в последний раз.

Айзек глубоко вздохнул и протянул мне небольшое походное зеркальце, которое было одно на всю команду, припасенное нашим запасливым доктором. Я его взял с некоторой опаской и медленно поднес к лицу. Увидев свое отражение, я уронил зеркало в довольно высокую траву, потому что на меня вместо привычного нескладного мальчишки смотрел парень лет двадцати с длинными волосами, немного заостренными скулами и таким же заостренным подбородком. Еле видимый шрам, украшающий щеку, разрез и цвет глаз не оставили сомнений в том, что этот человек, в отражающей глади стекла все же является мной, точнее — это была более взрослая версия меня, лет этак на пять. Что же я наделал?

Я обессиленно рухнул на колени и начал судорожно искать упавшее зеркало, понимая, что не вижу ничего, что происходит вокруг. Потрясение было все же слишком сильным, чтобы я полностью смог прийти в себя в довольно короткий промежуток времени.

— Мне кто-нибудь объяснит, наконец, что здесь творится? — рявкнул Лорен, на которого все, как по команде повернув головы, посмотрели.

— Да, кто-нибудь объясните ему уже, пожалуйста, что происходит, пока Льюис готовит то, что я просил минутой ранее, — приятный приглушенный голос, к которому я еще не привык, вывел всех из молчаливого ступора. Муун и Айзек отошли вместе с Лореном в сторону и, присев по другую сторону от костра решили поделиться тем, что придумал их слишком неуправляемый и безбашенный господин. А я удивился излишнему спокойствию Лорена, у которого эта черта за ненадобностью атрофировалась довольно давно.

Я перестал задумчиво рассматривать себя в зеркале, которое нашлось довольно быстро. В принципе, это не так уже и плохо. Малолетнего подростка большинство не воспримет всерьез, будь он хоть трижды герцогом, а с молодым мужчиной будут обходиться более серьезно.

Ко мне подошел лекарь и молча протянул два пузырька. Я только покачал головой. Это не моя песочница, я очень быстро усвоил, что, если ты в чем-то не разбираешься, отдай это дело профессионалу.

— Кеннет, что вы задумали? — Льюис перестал кудахтать, как наседка и более серьезно подошел к текущей проблеме. Обсуждать мою трансформацию из гадкого утенка во вполне дееспособного юношу будем потом, когда выполним то, ради чего я пожертвовал пятью годами своей жизни. И я безумно рад, что это приняли все окружающие меня люди. Что будет потом, я даже боялся себе представить.