Бузинин Сергей Владимирович. Последняя песнь Акелы-2 - Бузинин Владимирович

- Сэр...простите, всё никак не могу привыкнуть, Фрэнк, что вы сделаете, если найдёте бумажник набитый ассигнациями?

- Отдам владельцу, конечно, – пожал плечами Бёрнхем, потом, поколебавшись, добавил, – вот только искать его буду не очень долго и усердно.

- Так вот книжица, которую вы держите в руках, равноценна такому бумажнику. Здесь только часть моей коллекции, самая, признаюсь, ценная. Эти, как выражаются многие, клочки бумаги, испачканные почтмейстерами, никогда не падают в цене. С каждым годом они становятся дороже и дороже, потому что их мало, и становится меньше. Обратите внимание на этот экземпляр. Это знаменитый “Голубой Маврикий”, в мире их осталось не больше пяти десятков. Ведь только из-за того, что гравер ошибся, почти весь тираж был уничтожен. А оставшиеся экземпляры многократно выросли в цене. Или этот... – Дальмонт любовно погладил картинку, – это александрийская почтмейстерская марка, так называемый “Голубой мальчик”. Впрочем, Фрэнк, это интересно только коллекционерам. Могу только повторить – подобная коллекция, помимо всего прочего, неплохое вложение капитала.

Потрясенный новой для себя гранью человеческой глупости, Бёрнхем торжественно произнёс:

- Корнет Дальтон! Слушайте мой приказ! Никогда, я повторяю, никогда, не рассказывайте о почтовых марках моим подчиненным, особенно Паркеру! В Техасе и так почта через раз до адресата доходит, а если об истинной стоимости искусства узнают мои обалдуи, люди перестанут получать письма вовсе. Ограбления почтовых дилижансов в Америке проблема, близкая к общенациональной катастрофе, так что убережем малых сих от искуса...

Озадаченный Дальтон пожал плечами и после некоторой паузы кивнул головой: хорошо, Фрэнк. – После чего еще раз покосился на Бёрнхема и на всякий случай убрал кляссер подальше.

- Могло быть и хуже, – Бёрнхем, дважды прошелся вдоль строя вытянувшихся напротив палаток солдат и обернулся в Митчеллу и Паркеру, сдавленно хмыкающим в сторонке. – Я беру с собой Картрайта, Хоста и... пожалуй что, – Фрэнк скользнул взглядом по группе волонтеров, куривших поодаль, – Сварта. Сварт! – позвал он мужчину лет сорока пиратской наружности, – ты эти места знаешь?

- Не то, чтобы очень, охотился пару раз, – пожал плечами “пират”, затягиваясь внушительной самокруткой. – Но куда надо – проведу. Не заблудимся.

- Значит так, джентльмены! – Фрэнк вновь развернулся к строю солдат, – у меня для вас есть новость. Сегодня, а скорее всего и завтра, вы на позиции не пойдете, – он переждал сдавленный радостный вздох, прокатившийся вдоль строя и продолжил, – но на вашем месте я бы не спешил радоваться, потому что я отбываю... по делам, и оставляю вас на попечение этих славных малых, – Бёрнхем кивнул на Паркера и Митчелла. – Любить и жаловать не прошу, потому как это бесполезно, но удачи вам пожелаю.

Тихий, удивленный ропот пробежал вдоль строя и тут же стих, сменившись тридцатью парами выжидательных взглядов, буравивших фигуры американцев.

- Рой! – окликнул друга Бёрнхем, аккуратно укладывая на землю свой оружейный пояс. – Присмотри тут за моим, – заметив, что к его поясу добавилось оружие Картрайта, Хоста и Сварта, поправился, – нашим добром. Мы прогуляемся... неподалеку. Рассчитываю, что к вечеру вернемся, – и, повернувшись к строю спиной, не спеша направился в сторону холмов.

- Фрэнк! – взмахнул рукой Дальмонт, – то есть, прошу прощения, господин лейтенант, сэр! Вы ведь идет на разведку? – дождавшись утвердительного кивка Бёрнхема, юноша высказал мучавший его вопрос. – Но почему тогда вы оставил здесь всё свое оружие, сэр?

- Ну почему ж, всё? – улыбнулся Бёрнхем, демонстрируя корнету остро заточенный клинок “Боуи”. – Кое что я себе оставил. А почему... – Фрэнк немного помолчал, но все же ответил. – Знаете, Генри, есть у человека такая особенность: когда у него при себе серьёзная пушка с большим стволом, то ему начинает казаться, что он подобен Богу. Вооруженный до зубов субъект не так внимательно смотрит по сторонам, что в конце концов, может закончиться... печально. А когда же у человека нет ничего, кроме рук, ног и, само собой, головы, и рассчитывать не на кого и не на что, то на затылке появляется дополнительная пара глаз. Я от подобных болезней избавился уже давно, но все же предпочитаю лишний раз не рисковать. Тем более что мы идем только посмотреть местность. Так сказать, набросать картинку щедрыми мазками.

- А звери?! Ведь там, куда вы идете, могут быть дикие звери!

- Побойтесь Бога, корнет! Какие звери будут жить в зоне боевых действий? А если нам и попадется какой-нибудь контуженный лев, Хост и Картрайт порвут его на куски голыми руками.

- Ну что, недоноски!? – презрительно ощерившись, Майлз упер руки в бока, – будем знакомиться. Я – капрал Седьмой Кавалерии Митчелл, на ближайшие несколько дней ваш самый жуткий кошмар. После сержанта Паркера, конечно.

- А не маловат ты для кошмара? – не менее презрительно скривил губы здоровяк из второй шеренги. – Мы тут и не таких удальцов обламывали...

- Фамилия, храбрец!? – рявкнул Митчелл, окидывая оценивающим взглядом говоруна. – Выйти из строя!

Англичанин прищурился, смачно сплюнул на землю, после чего, под одобрительный шепоток сослуживцев вразвалочку вышел вперед и встал перед американцем:

- Рядовой третьего взвода второй роты Первой Бригады Королевских Стрелков, Чизхейм.

- Ты забыл добавить – “сэр”, рядовой, – зло усмехнулся Митчелл, одновременно нанеся резкий удар окованным носком тяжелого ботинка по голени оппонента.

Дальнейшего не смог рассмотреть никто, и только двое, самых глазастых во взводе, утверждали потом, что успели заметить, как гигант, заваливаясь на землю, на полпути повстречался подбородком с коленом капрала.

- Еще недоверчивые имеются? – Паркер, задорно улыбаясь, встал сбоку от Митчелла, полировавшего свои ботинки полой мундира, так и не поднявшегося с земли солдата. – Нет? Ну, я почему-то так и думал. Фрэ...господин лейтенант просил меня присмотреть за его имуществом, а так как я буду занят вами, то не смогу уделить его вещам должного внимания. Чтобы ничего не пропало, мы назначим часового... – Рой замолчал, внимательно вглядываясь в солдатские лица. – А так как мы все здесь добрые христиане, то часовым мы назначим того, кто устанет больше всех! Чтобы понять, кто устанет, сейчас вы все, и вы сэр, в том числе, – Паркер ткнул в Дальмонта, пробежите.... Два.. Три.. Пять... – Рой, загибая корявые пальцы оглянулся по сторонам, – семь кругов от этой палатки до во-о-о-н того расщепленного дерева. А чтоб показать мне, насколько хороши королевские стрелки, бежать придется в полной выкладке...

- Отлично, джентльмены, отлично! – зааплодировал Паркер, глядя на запалено дышащую толпу солдат. – Можно даже сказать – великолепно! И видит Бог, я бы так и сказал... если бы был буром. По такой мишени как вы, промазать практически не воз-мож-но! Беременные мулы и те быстрей копыта переставляют! Майлз! – Рой кивнул головой в направлении отставшего от общей группы солдата, – этот джентльмен очень устал, помоги ему, пусть отдохнет.

Те из англичан, кто еще мог хоть как-то шевелиться, проводили Митчелла и его подопечного завистливыми взглядами: американец стянул со спины запыхавшегося солдата ранец, вырвал из рук винтовку и, почти взвалив его на себя, потащил британца куда-то в сторону. Но уже через минуту завистники, облегченно вздыхали про себя, радостно переводя дух: Митчелл вытащил солдата на пятачок между палатками, на самый солнцепек, с явной натугой вытянул откуда-то тяжелый, даже на вид ранец и с усилием взгромоздив его на спину бедняги, жестким пинком заставил того выпрямиться. Добившись желаемого результата, Митчелл всучил солдату винтовку и снисходительно похлопал по плечу:

- Хорошего отдыха, сэ-э-эр, – язвительно улыбнувшись, Майлз снял с пояса фляжку, неторопливо прополоскал рот и, сплюнув жидкость под ноги британцу, неторопливо побрел к Паркеру.

- Ста-а-а-на-вись! Р-р-рвнясь, Смирна! – рыкнул Рой на подровнявшийся строй. – Как я убедился, бегать вы не можете, но надеюсь, хотя бы стрелять умеете?! – американец с сомнением шевельнул скулами и повернулся к корнету. – Где тут у вас учебное стрельбище...сэр?

- Там же, где и боевое, – тяжело переводя дух, сплюнул тягучую вязкую слюну Дальмонт. – На позициях...сэ-э-эр. – Видя, как озадаченно вытянулось лицо Паркера, юноша едва заметно усмехнулся и продолжил, – но если вас интересует место, где господа офицеры тренируются в стрельбе, то оно возле старых конюшен.

- Замечательно! – расцвел Паркер. – Взво-о-од! Ря-я-яды вздвой! В направлении старых конюшен, левое плечо вперед, бего-о-м марш!

- Знаете, вы были правы, Фрэнк, я вспоминаю о войне, как о забаве, – Дальтон, заметив входящего в палатку Бёрнхема, попытался приподняться на койке, но не смог и со стоном повалился назад, – вы не поверите, но сегодня первый раз в жизни я радовался обстрелу буров и молился, чтобы он не прекращался подольше. Эти ваши... – юноша скрипнул зубами, но от крепких выражений воздержался, – инструкторы, загоняли всех! Мы не занимались только тогда, пока буры долбили по городу из пушек... Хотя нельзя не заметить, что умеют они многое. Шоу, которое устроил на стрельбище этот... Митчелл, я не забуду до конца дней своих. Стрелять с двух рук на бегу, в прыжке, перекате и попадать при этом в цель... Нет, я никогда не смогу научиться ничему подобному. Скажу больше, я не уверен, что вообще завтра смогу пошевелиться...