Сага о Хродвальде (СИ) - Добрый Владислав

— Держись, Клепп не раскисай, теперь мы с каждым днём — всё ближе к дому. — хлопнул его по плечу Хродвальд. Он не знал что у Хельги в рабах есть еще и старуха. Надо посмотреть на женщину, родившую такого богатыря.

Неожиданно со стороны пирующих раздался чистый, мелодичный и громкий голос, заставивший утихнуть шумное веселье.

— Раз уж ты обнёс меня братиной, то налей хотя бы кубок, Атли!

Клепп вскочил на ноги, его лицо выражало крайнее изумление.

— Вот уж не думал, что услышу его снова!

Хродвальд встал, оставил кубок, и быстрым шагом подошёл к костру, положив руку на меч. Оглядев людей, которые напротив шарахнулись от освещённого круга, он проследил за их взглядами, и увидел стоящего над лирой Атли. Невдалеке невозмутимо сидел Клёнг, со спокойным, хотя и немного бледным лицом. И только приглядевшись внимательнее, он заметил причину переполоха.

Крохотная фигурка Брагги, вырезанная на лире, держала в руках массивный, с украшениями из кости и серебра, кубок Атли, и лила себе в рот пиво. Кубок был раза в четыре больше фигурки, но она управлялась с ним без заметных усилий. Насколько молодой ярл видел, пиво не попадало резной деревянной фигурке внутрь, а разливалось ей по рту, и лилось дальше на лиру, собираясь лужицей на земле. Фигурка отбросила пустой кубок, довольно крякнула, вытершись рукой. Внешне она сильно поменялась. Теперь она больше походила на самого Брагги. Красивое бородатое лицо, заразительная широкая улыбка, складки от которой шли по дереву, как на живой коже.

— А вкусно! Принесите мне один бочонок на альттинг! — сказал крохотный Брагги, неожиданно для его размеров глубоким и громким голосом. Посмотрев на взволнованного Атли, он махнул ему рукой — Сядь, мой ласковый друг, и успокойся. Я сегодня не к тебе. Кстати, почему лира?!

— Но ты же сам сказал… — растерянно пробормотал Атли, плюхаясь прямо на землю — я вот меч взял как ты сказал… И это…

— Задница тролля, Атли! Ты меня неправильно понял. Я сказал что лютня это не твоё, потому что есть руки для топоров, а есть те, которым больше подходит меч. Или лира. Ключевое слово «или»! Атли, перейдя с топора на меч, ты не сделал свои пальцы более шустрыми, а перейдя с лютни на лиру, ты не сделал им легче. Ты бы подумал сам — вот это твоя песня — она радует сердца но то, как ты издеваешься над лирой, чтобы её сыграть, достойно отдельной песни! Я пытался намекнуть тебе, что в этом огромном мире музыка есть повсюду, не стоит думать что она вся в струнах. Поверь моему опыту, даже с флейтой у тебя получается лучше!

— Но тогда я не смогу петь! — неожиданно бурно возмутился Атли, и вскочив на ноги, со злостью посмотрел на лиру. Брагги, по-прежнему улыбаясь, выдержал этот взгляд, и сказал голосом, от которого почему-то все почувствовали себя спокойными, если не сказать расслабленными:

— Не надо злиться. Надо быть мудрым. Подумай и найди себе инструмент по духу, и я приду тебя поздравить. Прими мой нежданный совет как награду за эти годы труда, и как новую возможность. Ну а теперь я должен поговорить с ярлом, и у меня осталось не так много времени. Мне трудно дотянуться так далеко! — Брагги увидел как Хродвальд настороженно, и очень медленно делает шаг поближе к нему, и нахмурил брови, перестав улыбаться — Слушай меня внимательно, внук Придурковатого. Ты, конечно, пошёл в деда, но удача на твоей стороне. Ты должен вернуться и рассказать что видел на альтинге. Вот только я хочу предупредить тебя, что южане отправили погоню за тобой. Один корабль, но больше твоего. Намного. И на его веслах сидят мертвецы. Они называют это «галерой». И эта галера гналась за тобой весь день, и теперь они совсем рядом. Гребцам галеры не надо отдыхать, и их весла несут её быстрее твоего драккара. И ещё. Мне кажется, они почувствовали его смерть, — Брагги махнул рукой в сторону недавно похороненного Кнута, — и теперь знают точно, где вы. На этом южном корабле около сорока человек и несколько скелетов-воинов, которые не уступают живым в ловкости. Самые опасные из людей те, которые несут на лицах печать Мора. — Брагги помолчал, и показал себе на лицо, быстро проговорив почти нормальным тоном. — Ну это такие черные рисунки, на лице. Чем ты глубже в эту дрянь вляпался, тем рисунок больше, они там означают что-то, но это вам не интересно, просто старайтесь убить сразу, а то они вам наделают гадостей. — И снова перейдя на свой глубокий, словно позванивающий голос, — Они настигнут вас совсем скоро. Внемлите мне сыны севера! Сегодня я, ваш последний и пока единственный бог, велю вам вступить в бой с тварями на этом корабле. Вы должны победить или умереть. Никто из их проклятой страны не должен найти пути к нам!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Брагги немного помолчал. Потом оглядел притихших северян.

— Эти погонщики трупов думают, что этот мир принадлежит им. Они решили, что если могут заставить шевелится гнилые кости, то все теперь их будут бояться. Они мнят себя могучими и страшными. И поэтому, когда вы загоните им свои мечи в сердце, не забудьте поржать над их вытянутыми от удивления мордами. Но помните, эти люди опасны, а значит вам выпала большая удача — попробовать свои силы с достойными врагами! Сегодня будет битва, сегодня будет ярость, сегодня будет первая строка в великой саге, которую напишите все вы! За Одина!

Хродвальд вырвал меч из ножен и поднял его над головой, — За Одина! — зарычал он, и к нему присоединились остальные.

— За Брагги! — закричал Атли, и его крик подхватили даже с большей готовностью. Хродвальд осмотрел своих людей ища пагубную тень страха на их лицах. Но обветренные скалы, нависающие над стоянкой, и те уступали этим людям в их непоколебимой решимости. Ярл обернулся на лиру старого скальда, но увидел только бессмысленно улыбающегося уродливого деревянного истуканчика. Бог покинул своё изображение, и только рука, сложенная в неприличном жесте, напоминала, что старый шутник побывал тут. Хродвальд хмыкнул, и крикнул:

— Хватит орать! И пиво вылили те, у кого осталось! — ярл с удовольствием увидел как воины, не медля, выполняют его приказы. Он продолжил, уже тише — И сели в круг. У нас мало времени, свободные люди, а нам надо подумать.

Глава 4. Погоня

Виолла Алкина Каймиль стояла, зло вцепившись в борт галеры. На её бледном, красивом лице, темнели узоры татуировки, покрывающие вязью ее лоб и опускающиеся по вискам на скулы. Знающему человеку эти узоры могли бы сказать многое. В этих изысканных линиях навсегда отразились достижения и глубина познаний Алкины в сложной, страшной и опасной науке. Науке о смерти. Знающий человек, сопоставив их с довольно молодым возрастом некромантки, мог бы сделать правильные выводы. Виолла Алкина была в начале пути к блестящему будущему, а значит с ней надо быть предупредительным и обходительным. Как, впрочем, со всеми людьми её круга. Но знающих людей рядом с Алкиной в этот момент не было.

Алкина тяжело вздохнула, проведя пальцами по своим начинающим отрастать волосам. Омерзительное чувство. Она любила, когда её голова была чисто выбрита, и даже имела в своём доме служанку, которая занималась только бритьём госпожи. Вспомнив о своём доме, вернее о семейном гнезде семьи Каймиль, Алкина вздохнула ещё раз. Сегодня всё пошло не так с самого утра. Любимая служанка заболела, да к тому же Алкине пришлось встать слишком рано. Сегодня она должна была присутствовать на испытаниях галеры. А сейчас наверняка в их поместье вернулся отец и теперь волнуется за неё. Виолле Алкине отчаянно захотелось домой. Чувство было таким сильным, что Алкина даже охнула. Чувства вообще были слегка неприличны для некроманта, а уж такие сильные тем более. Но Алкина всё еще, хоть и нечасто, давала волю своим слабостям.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— С Вами всё в порядке, виолла? — пробормотал тут же подскочивший домашний слуга. Она взяла пару штук с собой утром, когда шла в порт. Они бывали полезны. Имени этих двух она не знала, но их лица были знакомы ей чуть ли не с детства. Как и все домовые слуги, этот был заносчив и дерзок. Хотя фамильярное обращение от слуг к господину только по титулу, в семье Каймиль, было обычным, Алкине захотелось наказать этого наглеца. Может даже покалечить. Но она взяла в себя в руки, привычно подавив чувства. “Мастер смерти безучастен к жизни” — не уставали повторять её наставники.