Осколки вечности - Александра Верёвкина

И все же некоторым треволнениям суждено было вернуться ко мне в кратчайшие сроки, а причиной явилась нечаянно подслушанная в гостиной беседа.

— Знаешь, Ник, дом действительно хорош, — услышала я голос мистера Ричардсона, обращающийся к отцу с некоторой настороженностью. — Меня удивляет его ничтожно низкая цена, но за вычетом обстоятельного ремонта она вполне себя оправдывает. Пугает другое: отчего вдруг у такого шикарного особняка не было владельцев на протяжении шестидесяти лет? Что здесь не так?

— Не вижу особых причин для опасения, — несколько безразлично произнес отец, даже не подозревая о моем присутствии в каких-то двух шагах. Я стояла, прислонившись спиной к массивной белой колонне, отделяющей прихожую от гостиной, и разрывалась на части от противоречивости. Одна сторона, очень светлая и безукоризненно честная, требовала показаться родителю на глаза, другая — довольно темная и жутко любопытная — молила повнимательнее прислушаться к разговору. — Район очень благополучный, здесь живут довольно обеспеченные люди, которым незачем ввязываться в покупку обветшалого дома. Им гораздо проще приобрести голый участок, а уж затем отстроиться, что называется, 'с нуля'. Мы же с Кирстен полжизни мечтали именно о нем: большом уютном гнездышке в окружении дикой природы, пропитанном духом времени. Как сведущий в этих делах человек, могу тебя заверить, в прежние годы строили на века.

— Да я в курсе, старина, — громко захохотал мамин сослуживец, вроде архитектор по профессии. — И все же стоило прежде покопаться в истории этого райского местечка, носом чую, здесь что-то не так. Взять хотя бы пол…во всем доме это наборная паркетная доска из бука и вишни. Не самый удачный выбор, потому как древесина довольно мягкая и волокнистая, но я сейчас не о том. Почему в одной из комнат на втором этаже пол устилает современный пробковый вариант? Ответь мне, Ник.

— В какой? — с удивлением поинтересовался отец.

— Первая дверь направо, — пояснил мистер Ричардсон, внезапно переходя на приглушенные интонации. — Да и вообще все неспроста. Зачем бы риелторской фирме ремонтировать дом перед продажей?

— Николас, дорогой, помоги мне, пожалуйста, — крикнула из столовой мама, обрывая тем самым разговор на очень интригующей нотке. — Звездочка, подай мне измерительную ленту, я хочу выяснить ширину оконных проемов. По-моему, они слишком массивные и отнимают много света.

Подгоняемая вперед желанием не попадаться отцу на глаза, я, как ошпаренная, выскочила из своего укрытия и протянула матери требуемое, опасливо оглядываясь через плечо на неспешно шедших по коридору мрачно переглядывающихся мужчин. Кажется, мне удалось остаться незамеченной.

Выходит, мистера Ричардсона насторожил пол в моей комнате. Не бог весть какое обстоятельство, однако, если сложить вместе вчерашние страшилки разносчика, мое необычное ночное путешествие, уже возведенное в разряд бестолковых сновидений, и прибавить ко всему прочему крупицу истины в словах маминого коллеги, то набирается внушительный список странностей. Решено: я сегодня же пройдусь по окрестностям и постараюсь найти какого-нибудь достаточно истосковавшегося по общению информатора, который зажжет лучину истины и посвятит меня в 'ужасные' тайны Дома На Холме. Интересно, где я уже слышала это название?

К сожалению, моим планам на вечер не суждено было сбыться. В шесть часов привезли мебель, и остаток дня прошел под знаком суматохи. Сначала взрослые очень долго выясняли, что и в каких коробках находится, затем спорили до хрипоты о необходимости собирать конструкции внизу, где больше места, а уж затем переносить готовые детали интерьера наверх. Мы с мамой в шумных перепалках отца с рабочими не участвовали, однако все же умудрились вымотаться до предела, отмывая и чистя все поверхности, попадающие под руку (точнее под тряпку). Оставшихся сил хватило только на то, чтобы добрести на негнущихся ногах до кровати и, не раздеваясь, рухнуть на новенький матрас, полностью отдавшись объятиям Морфея. Кажется, последней промелькнувшей в моей голове мыслью было: 'Завтра просплю до обеда', и все же точной уверенности у меня не имеется, потому что следующий сон оказался более странным, нежели предыдущий.

Я стою перед дверью и понимаю, что ни под каким предлогом не сумею войти внутрь. Жаркая волна страха разливается вдоль позвоночника, лишая малейшей возможности блеснуть храбростью. Пальцы мелко дрожат, отказываясь сжиматься на круглой ручке, но я чувствую в себе непоколебимое желание поскорее войти, а посему собираю волю в кулак и переступаю порог хорошо известной комнаты. Она изменилась, стала как будто меньших размеров. Несколько платяных шкафов, комод, тумбочка с незажженной лампой, широкая кровать с измятыми простынями, рабочий стол, тоскующий у окна в отсутствии компьютера, и удобный стул с подголовником. Из прежней обстановки осталось лишь зеркало, но его загораживает темная фигура.

— Доброй ночи, Астрид, — вежливо обращается она ко мне, даже не собираясь оборачиваться. Голос спокойный, умиротворенный и немного печальный. — Надеюсь, вас не смущает моя назойливость? Я привык здесь бывать очень часто, но не хотел бы доставлять вам неудобства.

— Кто вы? — только и сумел вымолвить мой язык, в то время как рука потянулась к выключателю. Мне просто физически необходим свет, способный прогнать и разговорчивого гостя, и липкий страх перед неизвестностью.

— Свое имя я вам назвал, — не слишком торопясь с ответом, произнес мужчина. — Остальное знать совсем необязательно. И если не сложно, подойти ближе. Довольно неудобно вести разговор через всю комнату.

Поперхнувшись от удивления, я с силой стукнула кулаком по тумблеру переключателя и вздрогнула всем телом от слишком резкого звука, прорезавшего ночную тишину точно удар хлыста, со свистом рассекающий воздух. Но вопреки моим ожиданиям свет так и не зажегся.

— Необдуманно и глупо, — с некоторой злостью прокомментировал Джей, внезапно решивший отказаться от подчеркнутой вежливости. — Встань здесь, — его рука с вытянутым указательным пальцем резко отделилась от черного силуэта и вперилась в пол в метре от того места, где стоял ее обладатель.

Я понимала, что не стоит подчиняться, гораздо правильнее было бы закричать, позвать на помощь или же на худой конец выбежать в коридор, однако помимо воли ноги сами понесли меня вперед.

— Оно впечатляет, — уже без всякой агрессии обратился он ко мне, не отрывая внимательного взгляда от гладкой поверхности зеркального полотна. — Своей величественностью, чистотой и естественностью. Она всегда утверждала, что у всего в этом мире есть душа, даже у предметов. Когда-то мне доставляло удовольствие оспаривать эту теорию, а сейчас я и сам вижу, что все, чего она касалась, чему дарила улыбку, действительно живет своей жизнью, хранит ее тайны и оберегает память. Тебе так не кажется, Астрид?