Воин из пророчества - Дуглас Брайан

— Если великому радже будет угодно, голова дерзкого мага украсит кол перед троном на городской площади! — изрек Шраддха.

Аурангзеб нахмурился, но в следующий же миг рассмеялся:

— Узнаю своего преданного Шраддху! Убить мага не так просто, как тебе кажется, даже если он выглядит слабым человеком… Нет, я спрашивал о твоем мнении касательно только что услышанного.

— Магам многое открыто, — угрюмо отозвался Шраддха. Ему не понравилось, что господин над ним посмеялся. — На месте раджи я бы выслушал пришельца. А об этом жреце из джунглей многое рассказывают… Поговаривают даже, что он — любимчик богини Кали, а это — да помогут мне небесные духи! — весьма свирепая богиня, так что с ее любимчиком следует считаться.

— Вот это мудрый ответ, — кивнул Аурангзеб. — Храбрость и верность твои, Шраддха, мне известны; не скрывай от меня и свою мудрость — и я сделаю тебя моим советником!

Шраддха низко склонился, сидя со скрещенными ногами, и поставил фигуру на следующий квадратик доски.

Хороши шахматные фигурки, которыми играли в то утро! Из слоновой кости и черного дерева, одна другой краше. И все немного разные, даже те, которым положено бы быть одинаковыми. Аурангзеб любил красивые вещи, умел ценить их. Руки у раджи — руки повелителя и воина, в мозолях от рукояти сабли и поводьев, но как бережно он прикасается к предметам, заслуживающим ласки! Шахматы отточили ум повелителя, сделали его истинным владыкой.

Но едва лишь важная весть ворвалась во дворец раджи, повелитель сильным порывом руки опрокинул драгоценную доску. Оттолкнув слугу, в зал вбежал жрец Кали, и вслед за ним, казалось, летело ледяное дыхание беды.

— Опасность! Опасность! — закричал Санкара, хватаясь за свой барабанчик. Гул из-под его пальцев, сперва еле слышный, затем все более настойчивый, казалось, проникал в самую сердцевину разума. — О, повелитель Калимегдана, от которого зависят наши жизни, — опасность! Внемли мне, внемли предостережению благой черной Кали, что пляшет на трупах своих врагов!

Властный ритм гудящего барабанчика завладел собравшимися. Приближенные раджи — воины, советники, доверенные слуги, — все замерли, не сводя глаз со жреца. А он, вертясь и вскидываясь, как будто его телом всецело завладели незримые духи, все говорил и говорил. Голос Санкары то взлетал наверх, к сводчатому потолку с причудливой расписной резьбой, то стелился по полу, среди пестрых плиток, подчиняясь непобедимому ритму жреческого бара-банчика, и белки закатившихся глаз отражали багровый свет факелов и свет встающего солнца, что проникал сквозь окна в зал.

— О повелитель, да пошлют тебе благие боги тысячи лет безбедной жизни! Опасность грозит моему радже, великая опасность! — выкрикивал Санкара звенящим, полным отчаяния голосом. — Волчонок народился, опасения мои подтвердились! Убей его не медля, или он перейдет тебе дорогу, и тогда наши дни превратятся в ночь, а ночь станет беззвездной. Я видел, как оживает изображение моей богини, когда некто обратил к ней молитву. Кали обещала кому-то выполнить давно обещанное. Я не молил мою богиню ни о чем, ибо у меня и моего повелителя есть все, и мы не нуждаемся в переменах! Стало быть, настойчив был некто из наших врагов. Опасность, великий раджа, большая опасность! Кали простерла благосклонную руку к нашим врагам…

Шраддха шевельнулся и решился нарушить общее молчание:

— Значит ли это, о мудрый Санкара, что нам надлежит выступить против воли самой Кали?

Санкара обратил к нему белые, закаченные глаза:

— О, нет! Мы обратимся против наших врагов и будем молить Кали о снисхождении — и она, быть может, не останется глуха к нашим мольбам… или, по меньшей мере, отвернется от наших деяний и дозволит нам довести до конца задуманное.

Безмолвно смотрел Аурангзеб па жреца Кали, и с каждым мгновением повелителю становилось все яснее, что голосом этого человека говорят сами боги, соблаговолившие раскрыть перед ним будущее. Руки и ноги Санкары сводило от нечеловеческого напряжения, губы едва шевелились, и только голос жил, словно обрел независимое бытие, только голос звучал настойчиво и ясно:

— Убей, убей сейчас мальчика, не то будет поздно. Не то будет слишком поздно, о повелитель!

Неожиданно Аурангзеб закричал:

— Покажи мне его! Покажи его нам всем, чтобы мы могли уничтожить его, о Санкара!

В голосе владыки звучал тот же экстаз, что и у Санкары, и Шраддха ощутил, как мороз бежит у него по коже. Воистину, Аурангзеб — великий раджа, ибо при желании может не только сражаться саблей, как истинный воин, по и войти в мир жрецов, в мир богов и духов, и разговаривать там с ними как с равными.

— Покажи нам мальчика, Санкара!

Теперь Санкара беззвучно шептал заклинания. Комната наполнилась странным туманом. У всех словно бы заволокло глаза, и люди перестали ясно различать друг друга. Затем в сером мареве начали появляться и двигаться картины.

Равнина, поросшая травой, холмы на горизонте. Большой караван движется по дороге. Шраддха не мог оторвать глаз от этой картины. Он понимал, что все это — иллюзия, вызванная чарами Санкары, и тем не менее трудно было отделаться от ощущения, что находишься прямо посреди холмов, на караванной тропе. Казалось, можно ощущать прикосновение травы, ее пряный запах. Шраддха повернул голову и втянул ноздрями влажный дух джунглей, приносимый ветром…

— Повернись! — прямо в его ушах прошептал зловещий голос Санкары.

Повинуясь приказанию, Шраддха обратился взором обратно к холмам. Теперь он ясно видел телегу с поднятым над нею навесом.

— Здесь! — шипел голос. — Здесь едет женщина и с нею ребенок. Это сын чахлого книгочея, раджи Авенира. Женщина везет к нему новорожденного мальчика и вместе с ним — большую казну, подарок своего отца, ибо надеется стать женой раджи.

Шраддха знал то, что было известно всей Вендии: раджа Авенир никак не мог произвести на свет сына. Авенир не был женат. В молодости, начитавшись книг, повелитель Патампура поклялся объявить перед богами своей супругой лишь ту девушку, которая пробудит в его сердце любовь. А таковых почему-то не находилось.

Затем раджа стал немного мудрее. Он понял, что Патампуру необходим наследник, и перестал искать свою единственную любовь. Он начал брать наложниц и проводить с ними ночи лишь для того, чтобы одна из них обрадовала его сыном.

Но ни сына, ни даже дочери не рождалось.

Поначалу раджа Патампура счел всех этих женщин бесплодными, но затем истина сделалась ему очевидной: бесплодны не наложницы, а он сам.

И тогда он стал молить богов сжалиться над ним и избавить от этого позора. И было объявлено, что та, которая родит ему сына, станет законной супругой и повелительницей Патампура, и он, раджа Авенир, будет любить и почитать ее до конца дней своих.

Девушки приезжали к радже и проводили с ним три ночи, после чего их отсылали в особое место, в замок, расположенный глубоко в джунглях. Там они содержались под охраной несколько месяцев, и если признаков беременности не появлялось, их выпроваживали восвояси. И теперь одна счастливица с новорожденным двигалась по равнине навстречу своему будущему супругу. Боги наконец вняли мольбам Авенира.

— Опасность, — шипел, свистел шепот Санкары в ушах Шраддхи. — Убей ребенока! Спаси повелителя Калимегдана!

В полном изнеможении жрец Кали повалился на пол. И глядя на его поверженное тело, Аурангзеб прошептал:

— Шлока не солгал. Шлока идет по пути, который ему хорошо знаком. Когда ребенок окажется в Патампуре, Шлока будет уже там.

Медленно, очень медленно владыка перевел взгляд на Шраддху. Туман рассеивался, картина движущегося каравана исчезала, таяла на глазах. Шраддха поднялся на ноги, поняв приказание своего повелителя без слов.

Караван двигался размеренно, не слишком спеша, чтобы лишний раз не потревожить драгоценный груз — женщину с новорожденным сыном. Женщина и младенец находились в повозке, накрытой белым шатром. Скоро уже покажутся ворота Патампура, и можно будет отдохнуть. Уже скоро…

Не разжимая губ, она тянула бесконечную колыбельную, и знакомые звуки убаюкивали и ее: хлопанье тяжелого полотна под ударами ветра, громкий скрип колес… Там, за белым полотном, — бескрайний мир; только молодой матери нет до этого мира никакого дела. Ее вселенная сосредоточена здесь, в маленьком белом шатре, в крохотном человечке, которому она дала жизнь, — в сыне раджи Авенира. В долгожданном наследнике. Странно подумать, что в эти крохотные ручки будет вложена огромная власть над целой областью…

Степенно шагают навьюченные тюками верблюды. Иногда за пологом женщина слышит, как всхрапнет лошадь или громко засмеется воин из числа тех, что, вооруженные пиками и укрытые щитами, охраняют караван.

На мгновение ей показалось, что какое-то ч изменение произошло в размеренном движении каравана: как будто к прежним путникам присоединился еще один, какая-то важная персона, с которой сам начальник охраны вынужден считаться; но затем все продолжилось как было: отдаленные голоса, скрип колес, хлопки полотнища и тихая колыбельная. Младенец спал.