Тюрки или монголы? Эпоха Чингисхана - Анатолий Оловинцов

Фазаллах Рашид ад-Дин, став крупным чиновником Ильханского государства, владел многими провинциями, а в 1298 году возглавил правительство. При правлении хана Абу Саида, Рашид ад-Дин попал в опалу, обвинён в отравлении Улджайту-хана и был казнён особо жестоким способом (1317 г.). На что великий Улугбек впоследствии отреагировал следующими словами: «Этого достойнейшего и наичестнейшего визиря довели до состояния мученической смерти» [50, т. 4, с. 68].

Академик Монгольской Академии наук Шагдарын Бира относительно сочинения Рашид ад-Дина ответил следующим образом: «Труд Рашид ад-Дина не вполне однороден как по содержанию, так и по стилю повествования. Он представляет собой яркий пример своеобразного синтеза различных историографических традиций своего времени. Есть все основания видеть в нем уникальный по синкретизму памятник персидской историографии эпохи монгольского владычества в Иране, включивший в себя многоразличные элементы никогда ранее не соприкасавшихся традиций – мусульманских, монгольских и китайских» [Ш. Бира, 1978 г., с. 153].

Историк И.П. Петрушевский, автор предисловия к переводу «Сборника летописей» (1952 г.), пишет: «Джами ат-таварих» занимает совершенно исключительное положение среди средневековых персоязычных источников. Рашид ад-Дин преодолел традиционную узость их мысли, старался составить свой «Сборник летописей» насколько мог беспристрастно». И далее: «Труд Рашид ад-Дина не разъясняет сложных, доныне нерешённых исследователями вопросов о происхождении имени монголов, и о том, в каком отношении находились друг от друга татары и монголы, а также о том, какие из племён, кочевавших в Монголии, в начале XIII в. были монголоязычными, и какие тюркоязычными». Петрушевский рекомендует обращаться к работам академиков В.П.Васильева, В.В.Бартольда и к сведениям Марко Поло.

Л.Н. Гумилёв также отмечает противоречивость «Сборника летописей» и то, что никто не занимался проверкой достоверности материалов, вошедших в него: «Официальная история монголов, озаглавленная «Сборник летописей», имеет автора, биография которого нам хорошо известна. Впрочем, это не значит, что достоверность сведений несомненна. Скорее наоборот, тут слишком многое наводит на размышление и даёт пищу для сомнений». И далее: «… одни и те же события в разных местах книги излагаются по-разному, и неизвестно, каким версиям следует отдать предпочтение».

Таким образом, ученые историки к труду Рашид-ад-Дина относятся критически, не верят ему, когда персидский летописец пишет (1311 г.), что «монголы – это тюрки», о чем в данной книге будет упомянуто и неоднократно.

Отрадно отметить, что в IV томе «История Казахстана в персидских источниках» под редакцией Института востоковедения им. Р.Б. Сулейменова, вышедшем в 2006 году (издательство «Дайк-Пресс», г. Алматы) приводятся обширные сведения из сочинения Рашид ад-Дина «Сборник летописей» (бывший второй том В.Г. Тизенгаузена), где указаны сведения о Чингисхане и его потомках. В своих примечаниях почти по каждому имени потомков Чингисхана, сотрудники Института дают обширные комментарии и сравнения, как указанные имена прописаны в другой, не менее знаменитой персидской летописи «Муизз ал-ансаб» (III том), где и что пропущено в сборнике.

Как бы там ни было, этот коллективный труд – «Сборник летописей» Рашид ад-Дина в официальной историографии считается основным и главным «общепризнанным» источником по изучению истории эпохи Чингисхана.

4. Записки китайских путешественников-современников Чингисхана, которые непосредственно видели и беседовали с основателем Монгольской империи.

Мэн Хун. «Записки о монголо-татарах». В 1219 году Мэн Хун в качестве посла от Южно-Китайского правительства (династия Сун) был направлен в ставку Чингисхана для переговоров по поводу военных действий против империи Цзинь (Маньчжурия и Западная часть Китая). Его записи или отчёт о выполненной миссии дипломата и разведчика, написанный сразу же после возвращения в 1221 году, был обнаружен русским историком-востоковедом В.П. Васильевым в 1840–1850 годах, во время его пребывания в научной командировке в Китае.

«Мэн-да, бей-лу» – китайское название записок Мэн Хуна. Сведения Мэн Хуна – военного дипломата и разведчика дошли до нас в первозданном виде, уцелев при чистке китайской историографии в XIV веке и позже, они багополучно сохранились где-то в военном ведомстве. И только в середине XIX века были обнаружены и обнародованы В.П. Васильевым [36, с. 34–35].

Мэн Хун лично с Чингисханом не встречался, так как последний в это время возглавлял Западный поход, а целый год он в основном сотрудничал с Мухали, который был Главнокомандующим всех войск Чингисхана в Китае. И здесь следует отметить, что сотрудничество это было весьма плодотворным. Вражду династии Сун против империи Цзинь Чингисхан с помощью посла Мэн Хуна использовал в полную силу.

В «Записках…» Мэн Хун затронул все аспекты жизни монголов, интересовавшие южносунские власти. Приведены основные сведения об истории возникновения государства Чингисхана, системе власти правителя, военном деле, экономике государства. Исключительная ценность «Записок о монголах-татарах» ещё и в том, что это единственный прижизненный при Чингисхане китайский источник, притом представляющий собой деловой отчёт-записку китайского посла своему правительству о монголах. Летом 1232 г. Мэн Хун во главе 20-ти тысячного корпуса помог Субедею овладеть городом-крепостью Даляном.

5. «Си-ю цзи» («Описание путешествия на Запад») даосского монаха Чан Чуна. Данное сочинение представляет собой путевой дневник путешествия вместе с учениками от Пекина до Балха и Самарканда через Северный Китай, Монголию, Тянь-Шань в Туркестан (1220–1224 гг.). Кроме путевых наблюдений, для нас важную часть сочинения составляет изложение бесед Чан Чуна с Чингисханом, что делает памятник уникальным источником.

Чингисхан еще в 1219 году пригласил его к себе, желая, по-видимому, получить «лекарство для вечной жизни», так как слышал о том, что даосы занимаются поиском «философского камня» и очень сильны в магии. На самом деле, Чан Чун, философ и поэт, принадлежал к школе даосизма.

Грозный завоеватель милостиво встретил даосского монаха и приветствовал его такими словами: «Другие дворы приглашали тебя, но ты отказался, а теперь пришёл сюда за 10 000 ли, мне это весьма приятно… Какое у тебя есть лекарство для вечной жизни, чтобы снабдить им меня?» Узнав, что «есть средства хранить свою жизнь, но нет лекарства бессмертия», Чингисхан ничем не выразил своего разочарования или недовольства; наоборот, он похвалил за чистосердечие и прямоту китайского философа. Чингисхан три раза слушал наставления китайского мудреца, внимал учителю с видимым удовольствием, повелев присутствующим записывать его слова. Когда Чингисхан во время охоты упал с коня и чуть ли не был убит вепрем, Чан Чун предупредил императора – поменьше охотиться вследствие преклонного возраста. «Я сам уже понял это, – ответил ему Чингисхан, – твой совет весьма хорош…, слова твои я вложил в сердце». Вскоре после этого Чан Чун попросил позволения вернуться на родину и навсегда распрощался с великим монгольским императором, который среди бренных тревог и шумной лагерной жизни так чудесно сумел оценить философа (Владимирцов Б.Я. «Чингисхан») [136]. В Китае есть город Чанчунь (южнее Харбина). Не в честь ли этого мудреца и поэта он назван?

6. Елюй Чуцай (1180–1244) – киданец, привлечён к службе Чингисхана в 1218 г. в качестве советника, при Угедей-хане он возглавлял административное управление Северным Китаем, затем и Центральное правительство династии Юань. Автор «Записок о путешествии на Запад». Заслуги его в организации и создании Монгольской Империи огромны. Джон Мэн охарактеризовал его так: «Дело его всей жизни – помочь Небесам, остановившим свой выбор на данном правителе, преобразовать варварство и невежество в добродетель и мудрость» [28, с. 294].

Елюй Чуцай наставлял государя: «Хотя мы империю получили, сидя на лошади, но управлять ею, сидя на лошади, невозможно» [51, с. 114]. Н.Я. Бичурин констатирует: «Елюй Чуцай имел высочайшее дарование и далеко превосходил прочих… В распоряжениях правительства можно приметить две или три десятых доли его трудов; и если бы не было тогда Елюй Чуцая, то неизвестно, что бы последовало с родом человеческим» [51, с. 192, 193].

К числу выдающихся новаторских идей Елюй Чуцая принадлежат:

– впервые в мире ввёл в торговый оборот бумажные деньги: «Во второй месяц (1236 г.) монголы в первый раз ввели ассигнации, названные Цзяо-чао». По представлению Елюй Чуцая, их выпущено на 10 тысяч малых слитков (на 50 тысяч унций серебра) [51, с. 183];

– разработал и внедрил в государственном масштабе подати и пошлины: сколько собирать с крестьян в зависимости от качества и количества обрабатываемых земель; с купцов пошлины брать один с тридцати;