Колдовство и волшебство - Сергей Гришко

дорогущим антикварным товаром. Фантазия может рисовать вам множество красочных картин, а мера вашей порочности дорисует всю остальную привлекательность и рыночную стоимость.

Знаете однажды одному парню в нашем квартале пришло письмо в котором содержались подробные инструкции и главное задаток. Аноним всего-лишь требовал одну вещицу из часовой мастерской, сущую безделицу крайне простой с виду предмет и описание прилагалось ниже. При удачном истечении предприятия был обещан солидный бонус, который поправлял бесперспективное существование до уровня респектабельной жизни в пригороде. Жена у парня я вам скажу честно, являлась редкостной фурией. Бедолага мучился, он был в рабстве под чертовой пятой страсти к роковой женщине.

Путь преступления это дорога вниз, расплата же жестока и неизбежна. Зная это человек начинает хитрить, надеясь отсрочить или избежать наказание, втягивая в свое предприятие других желающих легкой наживы. Вообщем этот парень, сел и пропустив пару стаканчиков, пришел к выводу, что нужен исполнитель, и тут выигрышная троица бомж, наркоман и, конечно же, отпрыск ленивого Гюнтера, пацан клиент для ада.

Пусть будет так и человек пришедший к преступлению, исчезнет во тьме, испарится так же уверенность, что все сойдет с рук. Доподлинно не известно, что увидел или сделал пацан в мастерской, а вот последствия взбудоражили жителей квартала. Подытог печален, двое исполнителей вне игры, но история продолжается и развитие непредсказуемо.

Генри дёрнул за шнур, внутри зазвенел колокольчик, но ничего не произошло, он дёрнул ещё раз, затем ещё и ещё, пока не оторвал шнурок. Собственно, зачем нужен звонок, если на него не отвечают? Генри толкнул дверь, которая к его удивлению была не заперта, и вошёл внутрь, кашлянул в кулак для приличия. Гостиная комната была полна пыли и погружена в полумрак.

Колдовство сгустило свои чёрные чары над нашим героем, и в потемневшей комнате началась не видимая возня. Генри только чувствовал лёгкие толчки ветра, которые касались его тела и вдруг включили свет.

Такой поступок, после кромешной темноты был откровенно человеческим, вся подлая сущность которого заключалась в том, что обыкновенный гетеросексуальный мужчина крайне неловко чувствует себя в бикини с пистолетами выпадающими из микроскопических плавок. Остальная невидимая публика очень выразительно ржала.

Генри обладал чувством юмора, но из вежливости не стал палить из пистолетов сразу в неизвестно кого.

— Я надеюсь, что после столь неуместной и глупой выходки, мне вернут одежду — заявил Генри таким тоном, что остальные подумали о действительном возврате одежды и тут же в мгновение ока исполнили.

Резкий порыв ледяного ветра и Генри принарядили в шотландский килт, курчавый парик цвета хаки, солдатские 20и долларовые ботинки и красная майка с портретом Мао к которой были пришпилены полосатые гетры, венчала сей эпатажный гардероб. Некие неизвестные откровенно издевались над нашим детективом.

— И пред тобою храбрый рыцарь распахнутся все двери мира! — вещал далёкий раскатистый голос.

Все невидимые присутствующие шутники стали покидать комнату, Генри слышал, как закрываются двери, после появился едкий пар, от которого наш детектив почти ослеп и жутко расчихался. Некоторое время Генри был абсолютно неподвижен, в нем бесстрашный человек искал с фонарем в потемках подсознания свою парализованную отвагу или окаменевшую смелость, но только некоторое время, и после все двери мира распахнулись.

Генри, почему то вспомнил "Хромого черта" антураж помещения нарочито был скопирован под старину и попахивал плутовским романом. Конечно то место, в котором он очутился, определенно ассоциировалось с алхимией, только одно, но, настораживало Генри. Здесь и сейчас, все эти дорого блестящие штуки, а может и камни беспрецедентного философского знания, могут завтра оказаться крайне не приятной субстанцией запачкавшей тебя с ног до головы.

Зачарованно рассматривая россыпи сапфиров, алмазов, изумрудов, просто золотые слитки, Генри отметил для себя, что на такие невероятные богатства можно долго и вожделенно глазеть. Далее наш храбрый детектив подошел к стеллажам с пыльными колбами, бутылями и прочим, уходящими бесчисленными рядами под незримый потолок. Только сейчас он огляделся по сторонам, отметив, что оказался в довольно не обычном месте, а именно в трубе.

Да друзья, труба, не башня алхимика или мага, а труба, громадная, высокая не достроенная труба. Вверху, как фонарь светило липовое но слепящее оранжевое солнце и Генри находился в центре этого светового круга, лишенный тени и немного в растерянности. Смутные предчувствия, неприятное донимающее чувство одинокого пупа земли, посторонние голоса в голове дающие откровенно не здоровые советы, после Генри вслушался, и оказалось все исходило со стороны.

Прислушавшись к исходящему отовсюду шёпоту и отчетливо осознав его губительную направленность, Генри поспешил выбраться отсюда, благо лестница оказалась рядом. "Колдовские штучки на все времена", "Путеводитель прокажённых, от лимба и до луны", "Демоны полорогие, практическое применение", "Книга сильных мира сего, до субботы". Генри с любопытством рассматривал разбросанные повсюду книги, с очень странными названиями.

Вид у данных пыльных фолиантов был солиден, кожаный переплет, пожелтевшие страницы, пыль наконец, но вот на глаза ему попалась увесистая книга “Мысли человека проигравшего вселенную в карты”.

Перевернув несколько пожелтевших листов испещрённых мелкими буквами, Генри, попытался прочесть текст — Ее не проиграть, она огромна, а выиграв, что станешь делать с ней?

— Чем городить намерен, какой оградой иль забором?

— Блефуешь?

— Что мне азартному, дурному, блеф твой, коль вечности не хватит из конца в конец ее измерить, исходить?

— Ставлю всю, удвою, нет упятерю. Помножу в ноль и на нули!

— Забирай, плут лукавый, если карта моя бита, ты не поглотишь ее всю, а растворишься навечно в ней, как горизонт коего не видно и края ему нет!

Генри был уверен, что мертвые языки открывают глаза на многие необъяснимые вещи и наполняют эпическим, возвышенным смыслом любую глупость. Из этого состояния его вывел повторяющийся многоголосый шёпот, твердящий одно — Чего стоишь, пора парить — и он взмыл ввысь, здорово опалившись о рыжее, твёрдое в своём положении солнце.

Падение было подобно взлёту, но по ощущениям не такое внезапное, а затем боль и страх, громкий стон с проклятиями и мольбой известно кому, но не известно откуда. Генри думал о метаморфозах, происходящих в глазах его отражения или двойника достигшего солнца и опочивающего там, на заранее приготовленных лаврах. Странно быть и там, и тут, при этом испытывая разные чувства.

Понимание, что в трубе, сокрыто много чего таинственного и невыясненного, что тут происходит колдовство вывернутое наизнанку, и уже мистификации, аллюзии закатанных в асфальт эпох, калейдоскопия утопий, тень паутины в свете, все путают и насмехаются, играя с тобою, словно с хвостом. Или же труба, тоннель, солнце твой вымысел, а на самом деле твердь, бесценная и философская.

Теперь