Сын менестреля - Диана Джонс

Кленнен облегченно захохотал. Он тряхнул вожжами, и Олоб рысью прошел мимо поворота.

— Право, — проговорил Кленнен, продолжая смеяться, — я не могу себе представить, как ты могла бы предпочесть Ганнера мне. Ему нипочем не написать таких песен, какие писал тебе я. Он даже ради спасения собственной шкуры на это не способен.

— Тогда почему ты решил, что я могла бы предпочесть его? — холодно осведомилась Линайна.

Оказывается, тучи еще не рассеялись.

— Ну… — неловко проговорил Кленнен, — из-за денег и всего такого. И в конце концов, это именно то, для чего тебя растили.

— Ясно, — сказала Линайна.

Снова наступило молчание — и длилось не меньше получаса. Его прерывал только глухой стук копыт Олоба и негромкий скрип колес. В конце концов Киалан не выдержал. Он слез с повозки и пошел впереди, довольно вызывающе насвистывая Второй марш. Остальные сидели, понурив головы, и мечтали, чтобы мать оттаяла. Наконец она сказала:

— Ох, Кленнен, хватит сидеть и смотреть на меня собачьими глазами! Я ведь не отращу крылья и не улечу, правда? Хорошо еще, что у Олоба ума побольше, чем у тебя, иначе мы бы уже оказались в канаве!

И на этом, похоже, ссора закончилась. Вскоре Кленнен уже снова смеялся и болтал. А Линайна хоть и молчала, но молчание ее было не многозначительным, а совершенно обычным, к которому все привыкли. Брид и Морил тоже слезли с повозки, но не стали догонять Киалана. Брид все еще была на него слишком зла.

4

На ночлег они остановились в одной из небольших долин. Ее крутые склоны поросли лесом, а на дне был луг с мирным озерцом, кишащим только что вылупившимися головастиками. Дагнер с Киаланом ушли ставить силки. Линайна бросила в костер травы, отгоняющие мошку, и душистый дым стал стелиться низко, ложась на озеро широкими лентами. Брид и Морил, не опасаясь мошкары, зашли в воду и с энтузиазмом принялись собирать головастиков в старую банку из-под маринадов. Морил как раз случайно их выпустил, когда поймал на себе взгляд отца.

— Тебе нужна банка побольше, — посоветовал Кленнен. — И вам обоим следует помнить, что я сказал Киалану насчет терпимости.

— А он этого не помнит! — обиженно возразила Брид.

— Ему прежде этого учить не приходилось, — объяснил Кленнен. — В том-то для него и заключается трудность. Но не для тебя, Брид. Для ссоры нужны двое.

— Ты слышал, что он сказал? — возмущенно спросил Морил.

— Я не глухой, — ответил Кленнен. — Он имеет право на свое мнение, как и все остальные. А тебе, Морил, не мешало бы завести собственное мнение, вместо того чтобы заимствовать его у Брид. А теперь смой с пальцев слизь, прежде чем браться за мою квиддеру.

Пока Морил получал очередной урок музыки, Киалан вышел из леса и забрался в озерцо, где он попытался научить Дагнера плавать. Они шумно плескались в воде, что очень отвлекало Морила. Дело пошло еще хуже, когда Киалан начал уговаривать Брид тоже поучиться плавать. Брид заявила, что боится пиявок. Ее никакими усилиями нельзя было заставить войти в воду глубже, чем по колено, но она согласилась учиться грести руками. Морил слышал, как она смеется. Похоже было, что Киалан пытается помириться. Морил отвлекся еще сильнее. Может быть, Киалан все-таки в душе неплохой, просто очень бестактный?

Морила задели слова отца насчет того, что он не имеет своей головы на плечах. Но Морил и теперь без раздумий согласился бы с Брид и насчет Киалана, и насчет истории с Ганнером. Однако в обоих случаях Брид, похоже, ошибалась. Что же теперь делать?

— Наверное, мне пора было бы привыкнуть к тому, что ты витаешь в облаках, — донесся до него голос Кленнена. — Тебе тоже хочется поплавать.

— Нет, — ответил Морил. — Да. То есть… Значит, та история про Ганнера — правда?

— Истинная правда. Если не считать того, что я забыл лицо этого типа, а не его имя. Я могу кое-что приукрасить, но я никогда не рассказываю историй, которые неправдивы. Запомни это, Морил. А теперь иди и купайся, если хочешь.

Было заметно, что Кленнен испытывал немалое облегчение из-за того, что Линайна не пожелала поехать в Маркинд. В тот вечер он выпил немало вина, чтобы это отпраздновать. Уровень жидкости в бутыли понизился почти до края оплетки, и только тогда отец завалился в большую палатку и заснул. Он все еще храпел, когда Дагнер с Киаланом пошли поутру проверять силки. Линайна поднялась и отправилась к озеру умываться, Брид принялась разжигать костер, а Морил попытался почистить Олоба. Конь был чем-то раздражен. Он то и дело вскидывал голову и шарахался от теней.

— Что с ним? — спросил Морил у матери.

Гребень у Линайны застрял в спутавшихся волосах. Она яростно его дергала и не готова была по-настоящему слушать.

— Понятия не имею. Оставь его в покое.

Морил оставил Олоба в покое и повернулся, чтобы убрать щетку обратно в повозку. При этом он увидел людей, продиравшихся сквозь кустарник к берегу озера. Они вышли на открытое пространство почти сразу же, как Морил их заметил. Их было шестеро. Они стояли рядом, глядя на Морила, на Брид, стоящую у костра на коленях, на Линайну у озера, на повозку и палатки.

— Кленнен-менестрель, — сказал один из них. — Где он?

Олоб тряхнул головой и зарысил на другой берег озерца.

— Его здесь нет, — ответила Брид.

Морил решил, что тоже ответил бы так: эти люди ему не понравились. Странно было увидеть шестерых хорошо одетых мужчин у края леса, вдали от жилья. А они были очень хорошо одеты. Материя, из которой были сшиты их костюмы, напоминала ткань куртки Киалана, и все шестеро были гладкие и откормленные, как люди, которые никогда не знали нужды. У каждого был меч в аккуратных кожаных ножнах. Морила насторожило, что рукояти мечей блестят, будто полированные, от частого использования. Но больше всего его встревожило серьезное и решительное выражение на лицах незваных гостей. Плохие предчувствия налетели на Морила, как порыв ледяного ветра. Ему стало страшно.

— Мой отец вернется очень не скоро, — сказал он, надеясь, что эти люди уйдут.

— Тогда мы его подождем, — сказал тот мужчина, который задал вопрос.

Морилу он не понравился больше других. Он был светловолосый и светлоглазый, а взгляд у него был очень странный.

Линайна явно разделяла его мнение.

— Почему бы вам не передать со мной ваше сообщение для Кленнена, — предложила она и направилась к ним, даже не убрав волосы.

— Оно вам не понравится, госпожа, — сказал мужчина. — Мы подождем.

— Морил, — велела Линайна, — обойди озеро и приведи отца.

Морил подумал, что это она хорошо придумала. Это обманет незнакомцев, а Дагнер и Киалан, возможно, как-то помогут. Он бросил щетку в повозку и рысцой побежал к озерцу. Но Кленнен как назло выбрал именно эту минуту, чтобы вылезти из палатки.

— Меня кто-то звал? — спросил он сонным голосом, зевая и потягиваясь.

Морил беспомощно остановился. Дальше все происходило так быстро, что он едва мог поверить, что видит это наяву. Шестеро мужчин как один двинулись вперед. На миг они заслонили от Морила Линайну, но потом он снова увидел ее — мать прижимала к себе Брид. Клинки чужаков сверкнули в розовых лучах утреннего солнца. Группа сомкнулась вокруг Кленнена, чуть заколыхалась. Кленнен хоть и не успел до конца проснуться, но, похоже, сумел оказать сопротивление. Один мужчина отлетел в сторону и оказался по колено в воде. Второй плюхнулся в озеро, подняв брызги. А потом все шестеро, снова вложив мечи в ножны, побежали прочь от озера. Один заглянул в палатку Кленнена, второй на бегу бросил взгляд в повозку.

— Тут ничего! — крикнул он.

— Тогда ищите в лесу! — приказал светловолосый. И они исчезли.

Кленнен остался лежать на месте, наполовину в воде, и его кровь ручьем стекала в озеро.

Прежде чем Морил снова смог пошевелиться, раздался стремительный топот ног. Дагнер пробежал мимо него к озеру и упал на колени рядом с Кленненом, прямо в воду.

— Они его убили?

— Не совсем, — ответила Линайна. — Помоги мне его перенести.

Морил застыл на месте чуть в стороне, глядя, как они вытаскивают отца из спокойной солнечной воды. Лицо Брид стало белесо-серым, зубы громко стучали. Губы Дагнера все время кривились. А вот Линайна оставалась совершенно спокойной и не стала бледнее обычного. Когда они перевернули Кленнена, Морил увидел рану у него на груди. Ярко-красная кровь хлестала и чуть дымилась в холодном воздухе.

При виде этой картины яркие деревья, озеро и синее небо в глазах Морила вдруг качнулись и закружились. Все стало горьким, серым и далеким. Он не мог сдвинуться с места. Он смутно слышал, как те шестеро ломятся сквозь лес, переговариваясь на ходу, но они вызывали у Морила так мало интереса, что с тем же успехом могли находиться на луне. Его глаза, до боли широко раскрытые, были прикованы к людям у воды.